А я сижу и думаю: как это так получилось, что Алексею Пичугину, бывшему офицеру ФСБ, велено было убить троих человек: Рыбина, Колесова и Костину, а он, Пичугин, вместо того чтоб нанять профессионального снайпера, нанял своего кума? И как это так получилось, что в результате операции Рыбин, Колесов и Костина живы, а погиб только кум Пичугина?
И почему Рыбин, владелец компании «Ист петролеум», от посреднических услуг которой отказался Ходорковский, отстраивая ЮКОС, отпустил охрану в самый день покушения? Рыбин за отказ от сотрудничества вменил Ходорковскому стомиллионный иск, боялся расправы, нанял охрану, но в самый день покушения заехал к племяннице, охрану отпустил, то есть остался без охраны, и охрана взорвалась — что за совпадения такие?
Я сижу и думаю, почему Колесов говорит, что напали на него вовсе не в связи с ЮКОСом, а в связи с тем, что он продал каким-то людям гараж, зная, что гараж предназначен администрацией города под снос? И почему Ольга Костина, специалист по связям с общественностью, и Светлана Врагова, театральный деятель, выступив с обвинением Пичугина, Невзлина и Ходорковского в эфире всех телеканалов, получили вдруг возможность создать государственную правозащитную организацию «Сопротивление» на деньги крупных предпринимателей и не по заказу ли Кремля? И муж Ольги Костиной Константин 25 мая 2005 года (случайно совпало с оглашением приговора Ходорковскому) почему стал заместителем председателя Центрального исполнительного комитета партии «Единая Россия» и распоряжается теперь пиаровскими бюджетами партии? Почему?
Нет ответа. Процесс-то закрытый. На самом же деле Ходорковскому не было никакой надобности убивать ни мэра Нефтеюганска Петухова, ни бизнесмена Рыбина. Достаточно было просто отказать этим людям в деньгах, и у них сразу появлялись десятки смертельных врагов помимо Ходорковского. На самом деле, можно даже предположить, что если бы Ходорковский и другие крупные предприниматели отказали в деньгах президенту и правящей партии, у тех тоже мгновенно появились бы миллионы смертельных врагов. Просто Ходорковский со своей манией эффективности оказался сильнее городской власти в Нефтеюганске. А федеральная власть оказалась сильнее Ходорковского, как бы он там ни был по-своему эффективен.
ГЛАВА 5: ПРОРВЕМСЯ!
К началу двухтысячных годов Михаил Ходорковский отстроил компанию ЮКОС, но не совсем по плану. Прежде чем отстроить компанию, Михаилу Ходорковскому пришлось еще пройти кризис 1998 года экономический кризис в стране и свой личный, внутренний человеческий кризис.
Когда я только начинал собирать материалы для этой книги, я спрашивал адвоката Антона Дреля, станет ли Михаил Ходорковский из тюрьмы отвечать на мои вопросы. Дрель тогда посещал своего подзащитного каждый день и говорил, что Ходорковский читает меня, и что ему нравятся мои заметки. Еще Ходорковский — Дрель утверждает, что запомнил его слова почти дословно, — говорил, что изломы его судьбы (он так и сказал «изломы») связаны, дескать, с внутренней переоценкой ценностей, произошедшей у Ходорковского после августа 98-го.
— Вы понимаете, что он имеет в виду, Антон? — спрашивал я адвоката в московском клубе «Билингва», где мы пили чай за считанные недели до того, как «Билингва» сгорела.
— Понятия не имею, — Антон пожимал плечами. Напишите ему официально через изолятор, спросите.
И вот я пишу письмо в тюрьму: «Михаил Борисович, что-то я не очень понимаю, почему корень теперешних событий, происходящих с Вами, Вашей компанией и нашей страной, Вы видите в 98-м годе? Если Вы поняли тогда, что власти нельзя верить, то почему же поверили президенту Путину весной 2003-го?» И вот я жду ответа из тюрьмы. И пока жду, пытаюсь найти ответ самостоятельно. Я бы понял, например, если б Ходорковский считал причиной своего ареста и разрушения компании 1996 год. Вот он же пишет в статье «Левый поворот»: «В 1996 году Кремль уже знал, что пролонгировать праволиберальный ельцинский режим демократическим путем невозможно— в условиях состязательности и равенства всех соискателей власти перед законом Зюганов непобедим. Потом стало ясно, что и преемственность власти в 2000 году нельзя обеспечить без серьезного отступления от демократии. И так возник Владимир Путин с уже начавшейся второй чеченской войной на плечах и политтехнологическим сценарием, призванным обеспечить „стабильность во власти — стабильность в стране“.
… новое поколение кремлевских кукловодов просто решило, что для выживания режима необходим гигантский блеф… Этот блеф и стал основным содержанием проекта „Путин-2000“. Авторитарного проекта, который явился прямым логическим продолжением и следствием проекта „Ельцин-1996“».
Вот так понятно. Понятно, если Ходорковский говорит, что сам же в 1996 году в обмен на нефть помог удержаться авторитарному ельцинскому режиму, а в 2000 году, чтоб удержаться, режим вынужден был стать еще авторитарнее, а в 2003 году Ходорковский с этим авторитарным режимом поссорился и загремел в тюрьму. Вот так было бы понятно, если бы корень своих бед Ходорковский видел в 1996-м годе или в 2000-м. И непонятно, почему все же видит в 1998-м.
Попробуем разобраться. В 1997-м еще начался азиатский биржевой кризис. Котировки падали, цены на нефть падали, в России этот биржевой кризис отзывался так, что денег не было и взять было неоткуда. Однако же Борис Немцов вспоминает: — Ничего страшного не было, лучший был год в новейшей истории России. Реформаторы были у власти. Чубайс был министром финансов, я был министром топлива и энергетики. Инфляция была 10 %. Мы толково все делали. Если бы правительство проводило последовательную политику, легко можно было бы разрулить последствия азиатского биржевого кризиса в России.
А дефолт августовский случился из-за эклектичности политики. Не отставай, Панюшкин.
Поговорить с Немцовым про 1998 год я приехал в подмосковный санаторий «Лужки», где Немцов отдыхает. А отдых у него заключается в том, чтобы одеться в спортивный костюм и кроссовки и потащить меня быстрым спортивным шагом наматывать вокруг санатория километры по живописной лесной дорожке.
— Советник! — я дразню Немцова советником, потому что он советник украинского президента Ющенко. Может, лучше в кафе посидим? Я же так подохну круги тут с тобой наматывать!
— Давай-давай! Нам надо двенадцать километров пройти!
И все истории про Ходорковского у Немцова тоже начинаются с того, как они, Ходорковский и Немцов с целью поговорить отправились на пешую прогулку.
Михаила Ходорковского, строившего нефтяную компанию, разумеется, не радовало в 1997 году падение цен на нефть, но он говорил: «Прорвемся!» Инна Ходорковская вспоминает, что чем хуже обстояли дела, тем чаще ее муж говорил «прорвемся» и тем головокружительнее были приходившие ему в голову идеи.
Инна говорит, что в те редкие выходные дни, когда Ходорковский бывал дома, он предлагал жене и дочери сыграть в какую-нибудь настольную игру, до которых Инна большая охотница, играл с ними до тех пор, пока Инна и Настя увлекались игрой, а потом выходил из игры, садился в сторонке с компьютером, поглядывал, улыбаясь, как дочь и жена играют, а сам обдумывал очередную, головокружительную, по внешнему его виду судя, идею.
Мы сидим с Инной в «Book-кафе». Я спрашиваю: — Ему везло в играх?
— Всегда! — Инна кивает. — Я даже в день его ареста все время думала, как это так ему вдруг не повезло, он же Мистер Фортуна. Ему невероятно везло, и, наверное, поэтому он никогда не любил играть. Мы только однажды с ним на отдыхе зашли в казино, он сделал ставку, выиграл, сказал, что неинтересно, забрал выигрыш и ушел.
Бороться с низкими ценами на нефть Михаил Ходорковский решил не так, чтоб затаиться, распродать непрофильные активы и снизить зарплату рабочим, а так, чтоб вдобавок к имевшимся у ЮКОСа четырем миллиардам долга взять еще полмиллиарда у банка «Лионский кредит» и купить Восточную нефтяную компанию (ВНК), потому что без ВНК ЮКОСу труднее было бы отдать четыре миллиарда долгов, чем с ВНК отдать четыре с половиной. Впрочем, зарплату рабочим он тоже снизил. Сам поехал в Нефтеюганск, один полтора часа разговаривал с целым залом нефтяников, и нефтяники не разорвали его на лоскуты, и он даже убедил нефтяников, что им же выгоднее пока согласиться на снижение зарплаты на треть, а потом зато, когда компания выведена будет из кризиса, получить зарплаты больше и стать акционерами. Они ему поверили. Он их не обманул.
Совсем в другое время и совсем по другому поводу банкир Михаил Фридман сказал мне, что никакое это не искусство, если компания твоя растет на фоне экономического подъема, когда все растут. Искусство, по словам Фридмана, заключается в том, чтоб компания росла во время всеобщего кризиса, или хотя бы теряла меньше, чем теряют конкуренты. Служением этому искусству, насколько я могу судить, и занят был Михаил Ходорковский в 1997-м и начале 1998 года.
