В машине тоже было темно.
И спокойно.
Меня не угнетало это молчание, но мучил вопрос, который едва ли следовало задавать именно сейчас, потому что рана Варга была открыта и пульсировала от боли.
Я знала это.
Потому что сама чувствовала то же самое.
Как знала и то, что он не тот человек, которого можно испугать болью.
— …Как убили дядю Лёшу?
Наверное, с моей стороны это было слишком самонадеянно — называть вот так человека, которого я совсем не знала, но кто был таким для Варга.
Рука мужчины на моей руке не дрогнула.
Не сжалась сильнее.
Только взгляд стал тяжелым и холодным, когда он ответил:
— Взорвали машину вместе с ним и парой охранников, которые выполняли свой долг.
Я тяжело сглотнула, осознавая, что едва ли от мужчины что-нибудь осталось, и теперь понимала, почему от Варга пахло гарью и сажей. Пусть не сильно. Но эти запахи настолько отличались от привычного холодного аромата его тела, что мне сразу же бросались «в глаза».
— Мне очень жаль, что всё так вышло…
— Мне тоже, Лиза.
Больше мы не пытались заговорить, думая каждый о своем… Только горячая большая ладонь Варга продолжала лежать на моей руке, согревая и словно поддерживая в этот непростой момент.
Мы оба делали вид, что не происходит ничего особенного.
Но, когда мост закончился и мы попали на другую сторону Ванкувера, всё встало на круги своя.
Это было место, где Варг был хищником и богом, а я — смертницей в его ледяных владениях.
Я убрала руку первой, пытаясь понять реакцию мужчины, глядя в темное окно на его отражение, но Варг, как всегда, был слишком холоден и неприступен, чтобы выражать хоть что-нибудь.
В молчании, скованно и смущенно я вышла из машины, не дожидаясь его, и сама пошла по уже знакомому маршруту, чтобы скорее вернуться в свою каюту, но буквально спиной ощущала, как Варг следует за мной, возвышаясь и отбрасывая тень впереди меня.
Думаю, что все викинги уже знали, что мы уезжали куда-то вдвоем, но, к их чести, совершенно никто не выразил никаких эмоций. Думаю, потому что боялись нарваться на неприятности с Варгом.
Но и это мне было на руку.
Сейчас я была слишком раздавленной и сломленной, чтобы рассуждать о чем-то.
Хотелось просто упасть в свою кровать и погрузиться в тихий сон без единой мысли и картинки сновидений.
Варг продолжал идти за мной, но свернул у своего кабинета, так ничего и не сказав… Хотя я и сама не знала, каких слов ждала от него.
Этот день совершенно запутал меня, заставляя сделать то, о чем наутро я, вероятнее всего, пожалею.
Но, оказавшись в своей каюте и пару минут походив от одной стены до другой, я поняла, что уснуть просто не смогу.
Было чувство какой-то недосказанности.
Неоконченности этой ночи.
И я хотела поставить эту самую точку, но на доброй, хорошей ноте.
Поэтому, недолго думая, вышла из каюты и зашагала уже по привычному и знакомому маршруту вверх по железной лестнице и на пару этажей выше — прямо в кабинет Варга.
Я хотела просто войти, сказать ему спасибо, посмотреть в глаза и уйти.
Он мог бы даже не отвечать, но для меня было важно, чтобы он знал: я действительно увидела его порыв сделать что-то хорошее. И приняла его с благодарностью, даже если не ожидала от Варга ничего подобного.
Уже у кабинета я остановилась и набрала в легкие побольше воздуха, чтобы протяжно выдохнуть, ощутив вдруг волнение внутри себя.
И едва ли оно было похоже на страх.
В кабинете было непривычно темно.
Горела только лампа на рабочем столе, когда я постучала и вошла, почему-то не дожидаясь разрешения на это.
Глаза не сразу привыкли к новой обстановке, но, когда я смогла наконец рассмотреть темную фигуру, сидящую на диване справа от меня, то ощутила, как по позвоночнику прошел озноб.
Это был не Варг.
Пусть даже мужчина, сидящий там и явно смотрящий сейчас на меня, был такой же высокий и длинноногий.
А еще очень пьющий, потому что следующим, что я ощутила очень остро, был запах спиртного.
— Куколка пришла, чтобы утешить папочку? — раздался хриплый голос, но его невозможно было не узнать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Слишком уж он был низкий и отличающийся от всех голосов, что я слышала.
Так говорил только Лекс.
— Вопрос только в том, пришла ко мне или к своему ледяному викингу?
— Он не мой, — тихо отозвалась я, нахмурившись теперь, когда поняла, что Лекс был чертовски пьян.
Говорил он в целом как обычно, но вот когда попытался встать с дивана, его просто повело в сторону, и он рухнул на место, издав хриплый смешок.
— Значит, всё-таки ко мне! Ну так иди сюда, утешь папочку, как ты умеешь.
Он пошло и нахально похлопал ладонями по своим бедрам, а я содрогнулась от омерзения, понимая, чего именно он ждет в данный момент, едва ли соображая своим глубоко одурманенным разумом, что творит.
Но даже в этой ситуации его можно было понять…
Каждый борется с болью по-своему.
И для Лекса, видимо, был только такой выход.
— Послушай, я понимаю, что тебе больно, но то, что ты гов…
— Понимаешь? — резко и хрипло оборвал он мои слова, так и не услышав, что я хотела сказать, и подался вперед и чуть вниз, словно готовился к прыжку.
Его тело напряглось, и теперь в неясном свете от лампы я смогла увидеть его лицо, внутренне содрогнувшись.
С одной стороны, это был всё тот же Лекс.
Те же черты лица, тот же голос.
Но трагедия изменила его глаза настолько, что в первую секунду хотелось отшатнуться.
В них был кромешный ад.
Черная выжженная пустыня, которая темными кругами расходилась под глазами, врастала колючей щетиной в осунувшееся лицо и отдавала дрожью в руках, что были сжаты в кулаки.
Его руки были просто в ужасном состоянии: красные, обожженные, с водянистыми волдырями, из которых сочилась жидкость.
Страшно было даже представить, какие муки могли причинить эти раны, но едва ли сейчас Лекс ощущал их за растерзанной душой, которая умирала и кровоточила.
— Понимаешь?! — закричал он вдруг так неожиданно и громко, что я подскочила на месте, в первую секунду заметавшись взглядом, чтобы понять, чем смогу защитить себя. — Что ты, черт побери, можешь понимать?! Что ты можешь знать об этом?!
Лучше было молчать, ведь, что бы я ни сказала сейчас, всё было напрасным и лишним.
Всё, что я смогла сделать, так это кинуться к столу, где увидела наполовину пустую бутылку водки, и лишь чудом успела ее схватить в руку, потому что Лекс кинулся за мной с прытью, о которой я не подозревала.
— Я знаю, что тебе больно, — проговорила я твердо, вытянув свободную руку вперед в предупреждающем жесте, чтобы он не подходил ближе, но смотрела на мужчину и понимала, что он не слышит меня. Не понимает. Он горит в своем личном аду и поэтому способен на поступки, о которых было лучше не думать в этот момент.
— Ты ни черта не знаешь!
Он шарахнул по столу с такой силой, что глухой хлопок раздался даже в коридоре.
— Нет, не знаю. Мои родители живы. Но я бы не хотела, чтобы эту боль узнал ты…
Лекс застыл на пару секунд, словно задохнулся. Или проглотил кинжал и вот теперь не мог сделать ни вдоха, ни выхода, но, когда издал отрывистый хриплый звук, мне показалось, что он был похож на рыдание.
Только вместо того, чтобы успокоиться и сесть на диван снова, Лекс словно сошел с ума, принявшись крушить кабинет с оглушительным душераздирающим криком.
А я стояла и не знала, что могу сделать, хотя понимала, что самым правильным решением сейчас будет уйти как можно быстрее и не оборачиваться.
Вот только когда я делала то, что нужно, отбросив все эти чертовы внутренние метания о том, что я могу помочь тому, кому сейчас очень плохо?
Я только испуганно взвизгнула, когда Лекс слишком ловко и неожиданно оказался возле меня, вероломно и с силой хватая за руку, чтобы дернуть на себя.
Такого я не ожидала, полетев и пытаясь затормозить, а еще взмахнув бутылкой так, чтобы огреть ею мужчину и привести хоть немного в себя.
