Мы оба знали.
В этот страшный день, который никак не заканчивался, мы словно сделали шаг навстречу друг к другу, не договариваясь.
— Когда ты начнешь думать в первую очередь о себе, Холодное сердце?
— Теперь я — часть твоего мира. И если не будет тебя, то мне тяжело представить, что будет со мной, — тихо отозвалась я, видя по лицу Варга, что мне снова удалось удивить его своими словами.
Он всегда говорил мне только правду.
И я училась у него.
Всему.
Логике. Холоду. Здравомыслию. Жестокости. Откровенности.
У него я училась справляться с болью и быть сильной. Быть готовой ко всему.
Это было тяжело для меня. Но теперь я сама понимала, что иду босой по льду и уже не боюсь.
Я сама взяла его руки и положила ладони на свою обнаженную мокрую грудь, на секунду задохнувшись от нового ощущения, к которому я не была готова.
Горячая кожа Варга покалывала соски на моей влажной коже, отчего они тут же затвердели.
Он не ожидал ничего подобного, а потому в первую секунду застыл.
Но теперь опустил взгляд вниз.
На собственные руки, словно пока не мог поверить своим ощущениям.
Только в этот раз я не играла с ним.
Я пыталась понять сама, что же чувствую, когда он прикасается ко мне вот так.
Чувственно. Откровенно.
Без попытки зажать, даже если он всегда отступал и не переходил черту, стоило мне только дать понять, что дальше не нужно идти по этому пути.
Я прислушивалась к себе. К своим чувствам.
И понимала главное: его присутствие рядом мне не противно.
— Есть черта, у которой я не смогу остановиться, Холодное сердце, — хрипло выдохнул Варг, чуть сжимая ладони, и коснулся большими пальцами сосков, отчего по телу прошла дрожь, и я тяжело сглотнула от новых чувств в своем теле.
Я не была невинной.
Но познавала свое тело только сейчас.
С ним.
— Тогда, на льду… если бы я не упала в твой ледяной бассейн… ты бы остановился?
— Нет.
Сердце зашлось от жара от этой откровенности Варга, и по телу прошла дрожь, отдающая покалыванием в кончиках пальцев.
Я могла стать его еще тогда.
Но вопрос был в другом: была ли я готова принадлежать ему сейчас?
В голове кольнула мысль о том, что сегодня не самый подходящий момент, потому что мы оба были разбиты и уничтожены этой жизнью и, возможно, поэтому оба бросались в омут с головой, чтобы это кричащее одиночество не давило настолько сильно.
Я вздрогнула, когда Варг склонился надо мной, делая это подчеркнуто медленно и осторожно, давая мне возможность остановить его в любую секунду.
И я не знала, почему не делала этого.
Не пыталась оттолкнуть и не просила уйти, даже когда его губы коснулись моих, замирая на долю секунды, в которой Варг смотрел в мои глаза настолько близко, что наши ресницы щекотали друг друга.
Я подалась вперед первой.
Встала на цыпочки, собирая губами его отрывистый выдох и раскрывая свои губы навстречу его языку, чтобы впустить его в себя, позволив себе стать податливой и хрупкой в его руках.
Сегодня я хотела этого сама.
Не бороться.
Не противостоять.
Не быть на другой стороне баррикад… а рядом.
Чтобы не потерять его душу в ледяной пучине жестокого мира, который бил его снова и снова, ожидая, что Варг опустит голову и станет смиренным.
Только мир еще не знал, что он был викингом. Варваром. И что его ледяное сердце могло гореть сильнее и опаснее любого пламени, делая его душу настолько сильной и нерушимой.
Впервые я отвечала на его поцелуй сама.
И наслаждалась этим.
Его силой, его жаждой до меня.
Его напором и глухим стоном, с которым он обхватил меня руками, снова совершенно не обращая внимания на свою рану, чтобы поднять над полом и посадить на свой мокрый горячий торс.
Я тут же обхватила его ногами, и обняла за шею, прижимаясь всем телом и медленно теряя связь с реальностью, в которой должна была называть его своим врагом номер один.
Но сейчас я чувствовала только одно — эйфорию от того, что он — такой сильный, такой упрямый и пугающий — примет мою волю и уйдет, если я только скажу.
Услышит меня — смертницу, которая причиняла ему столько неудобств и головой боли тем, что шла всегда и во всём наперекор.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Это было непередаваемое чувство.
Опьяняющее.
Его страсть сводила с ума!
Она прожигала мою разбитую душу насквозь!
В том, как наш целомудренный поцелуй за доли секунды разогнался с нуля до трехсот процентов желания и несдержанности, было что-то дикое и неуправляемое.
Мне казалось, что Варг просто съест меня.
Сожрет, как истинный волк, который не знает ни жалости, ни сожаления.
Но сегодня я хотела этого сама.
Его необузданной нежности на грани кричащей боли.
Его силы, которая разливалась в моей крови кусающим адреналином, оставляя на моем теле мелкие синяки от того, как сильно и отчаянно он сжимал меня в своих руках, словно не мог дышать без меня.
Словно не мог контролировать себя, утонув сам в этом желании с головой.
И я тонула вместе с ним.
Хваталась за него в своем отчаянном страхе остаться одной, без его защиты.
Без его жестокой логики, в которой было так много правды и опыта.
Без стеснения и стыда запускала пальцы в его мокрые волосы, играя с его языком в ответ так, как только умела.
Я училась у него жить по-иному. По-новому. Не стесняясь себя и принимая мир таким, какой он был, со всей его жестокостью и грязью.
Варг ломал меня. Но делал этим сильнее.
Эта мысль кольнула где-то внутри, но не зацепилась, а просто расплавилась в лавине его желания.
Я бы не остановила его сейчас, прильнула всем телом, но, когда услышала демонстративный кашель пару раз и голос Бьёрна, была готова застонать от недовольства.
— Варг, ты нужен нам внизу.
Викинг застыл, первым прерывая поцелуй, и плотно закрыл глаза, словно никак не мог прийти в себя и спуститься на бренную землю. А я завороженно смотрела на его мокрые длинные ресницы и облизнулась, чтобы не потерять его вкус в себе.
— Что-то срочное?
Голос Варга хрипел и выдавал на все триста процентов его возбуждение и явное нежелание уходить куда-то за своим другом и правой рукой.
Впрочем, Бьёрну и не нужно было видеть нас, чтобы всё понять, когда он снова смущенно кашлянул и добавил:
— Боюсь, что да. Иначе я бы не стал отвлекать тебя.
Варг произнес что-то резко и с чувством.
Явно выругался на родном шведском, но всё-таки благоразумие взяло верх, и он осторожно поставил меня в ванну снова, тихо добавляя:
— Справишься сама дальше?
Я смогла только кивнуть в ответ, боясь признаться, что в этот раз я бы не остановила его сама. А потому всё внутри меня скрутилось в жаждущий огненный клубок, отчего мышцы внизу живота подрагивали от напряжения и желания получить бо́льшее.
Он даже не обратил внимания на то, что был весь совершенно мокрый, когда вышел из ванной в каюту, тут же заговорив о чем-то на шведском и, судя по интонации, задавая какие-то вопросы, на что Бьёрн отвечал быстро и отрывисто, но явно знал, о чем говорил.
А я снова осталась одна.
Дрожащая.
Сметенная.
Жаждущая.
С неясными мыслями в голове и полным сумбуром в душе, где было так больно.
— Пусть уже этот день закончится! — выдохнула я сокрушенно, сползая в ванну прямо под душ, чтобы теплая вода омыла тело и прочистила мои мысли.
Так я просидела еще какое-то время, пока не поняла, что пора вылезать, ибо излишнее сидение в воде никак не способствовало заживлению раны на плече.
Голова по-прежнему просто шла кругом.
Но я не ожидала, что усну, как только заберусь в свою постель, свернувшись клубочком под одеялом с головой, потому что не смогла сама натянуть на себя кофту снова.
Всем этим я твердо была намерена заняться утром.
А пока мне нужен был сон.
Долгий, темный, обволакивающий.
И прогоняющий прочь все мысли вместе со звездами.
