И всё-таки, он в первую очередь опер, должен прекрасно понимать, а не устраивать разборки в нашем стеклянном доме.
— Зависит от вас, — твёрдо сказал я, пытаясь заразить его своей уверенностью.
— Неужели? — хмыкнул он.
— Дмитрий Михайлович, поверьте — это было вынужденным решением и его принимали там, наверху. Была б моя воля, я бы обязательно всё вам рассказал, — сделал новую попытку оправдаться и успокоить его я.
Получилось, но не очень. Обиду он проглотил, вернее — сделал вид, что проглотил, но какое-то время она будет жечь его изнутри, и это может повлиять на наши дальнейшие отношения. Мне, конечно, детей с ним не крестить, но долго или коротко (кто ж его знает?) придётся работать вместе, и это не та работа, при которой можно закрыть глаза на взаимную неприязнь. Рано или поздно всё обязательно проявится и даст о себе знать, причём даст знать больно.
— Давайте на чистоту! — попросил я.
— То есть вы до сих пор мне врали? — горько усмехнулся Барышев.
Я мысленно досчитал до трёх. Ох, как же нелегко порой бывает вести разговоры с умудрёнными жизненным опытом людьми. Они везде ищут подвох и не могут расслабиться даже на секунду.
Любой начальник, даже самый маленький, в первую очередь политик.
— Не надо так! Ну пожалуйста!
— А как прикажете поступить?
— Будь вы на моём месте, вели бы себя точно так же. На карту было поставлено слишком много. Мы не имели права рисковать. Если по-прежнему злитесь на меня — скажите прямо, я вас пойму…
— И что тогда?
Я пожал плечами.
— Поговорю с Дерибасом, что-нибудь придумаю. Переведусь из Одессы назад в Москву. В конце концов, там мои товарищи, мой спецотдел…
Барышев фыркнул.
— Ошибаешься, Быстров! Я ценными кадрами не разбрасываюсь.
Я вопросительно поднял бровь. Надо же как его зацепило.
Он продолжил:
— И коль тебя оставили под моим начальством до особого распоряжения — даже не дёргайся! Будешь пахать вместе с нами! Тем более фронт работы широкий. И спрашивать я с тебя буду как с любого другого моего сотрудника.
Барышев снова усмехнулся.
— Правда, пока их у меня стало меньше, но дай время Быстров, про наше одесского угро ещё легенды начнут складывать. Я сюда таких орлов наберу — мама, не горюй!
У меня словно камень с сердца упал.
— Только рад! С чего начнём, Дмитрий Михайлович?
— Да почти с самых низов. Кабанов сейчас под следствием. Думаю, если выйдет на свободу, то очень нескоро. Так что принимай его дела и должность. Дальше будет видно. По рукам, Быстров?
— По рукам!
— Тогда я тебя не держу. Вот тебе ключи от кабинета и сейфа Кабанова. Владей. Вечером доложишься.
Я вышел от Барышева и сразу наткнулся на моего «ментора» — Савиных. Он стоял в коридоре и мял в руках фуражку. Лицо у него было крайне тревожное. Ну как же — чекисты Дерибаса налетели на угро как Мамай и увели с собой половину народа.
Думаю, такая же чистка сейчас идёт и в городском управлении ГПУ, может и похлеще.
— Гриша…
Я покачал головой.
— Георгий. Привыкай…
Рома встрепенулся. В его взгляде засияла надежда.
— Привыкай⁈ Хочешь сказать…
Я кивнул.
— Хочу сказать, даю тебе второй шанс. Хоть ты и порядком дров наломал и вопросов к тебе накопилось много, но… В общем, работай, Рома и помни: ещё один косяк — вылетишь из угро турманом и пойдёшь под суд. Больше жалеть я тебя не буду.
Савиных просиял, приложи ладонь к сердцу.
— Гриша… то есть Георгий Олегович, да я… — его глаза увлажнились, — я ради вас — землю жрать буду! Прикажете — голыми руками врага рвать буду!
— Я бы предпочёл, чтобы на врага ты шёл с табельным оружием. А насчёт остального — посмотрим. И да, я теперь вместо Кабанова — передай нашим, что через полчаса встречаемся в его бывшем кабинете. Труби общий сбор.
— Принято! — Савиных собрался убежал.
— Погоди!
— Что-то ещё?
Я подошёл к моему новому кабинету, посмотрел на табличку «Без доклада не входить», потрогал её. Так просто не снять, приколочена на два сапожных гвоздика.
— Ножик есть?
— Как у всех. Финка, — удивился он.
— Одолжи на секунду.
Взяв финку, я аккуратно отодрал табличку от двери вместе с гвоздями, передал Роману.
— Держи, это тебе!
Он удивился.
— Зачем?
— На память о прошлой жизни! Теперь у нас всё будет по-новому. Заходить и днём и ночью, и с докладом и без!
Савиных умчался, а я открыл кабинет и зашёл внутрь.
— Дом… Новый дом…
Как и любой сыскарь, всеми фибрами не люблю бумажную работу и кабинетные посиделки, но придётся соответствовать новому уровню. Значит, чаще придётся находиться тут, чем на земле.
Интересно, и чем тогда буду отличаться от Кабанова? Ну… как минимум тем, что взяток не беру и врагам народа не прислуживаю.
В тесненьком помещении половицы всё так же скрипели под ногами, а обои не только выцвели, но ещё и отсырели. Тут всё было пропитано запахом прежнего хозяина, смесь дешёвого табака и каких-то кисло-приторных ароматов дико раздражала.
Я подошёл к окну, взглянул на улицу расцветающего города и распахнул форточку, вдыхая ароматы весенней и такой красивой Одессы.
Что ж, придётся знакомиться с тобой заново. Принимай, Одесса-мама, меня в другой ипостаси… Думаю, мы сработаемся. Нет причин не сработаться!
Вдоволь надышавшись свежим воздухом, я сел за стол, провёл руками по холодной обшарпанной столешнице, едва не поймав занозу.
Не понял, Кабанов тут бутерброды кромсал что ли⁈
Что ж, наступило время перемен… Надо ж с чего-то начинать.
Я достал из кармана бумажник, пересчитал купюры и со вздохом выложил несколько червонцев. Настя меня поймёт.
По телефону вызвал завхоза. Долго ждать не пришлось. На зов явился немолодой мужчина в стиранной-перестиранной красноармейской форме, яловых ботинках с обмотками и тростью с тёмным изогнутым набалдашником: завхоз заметно прихрамывал.
Он удивлённо посмотрел на меня.
— Слушаю вас э-э-э…
— Мы незнакомы. Георгий Быстров, новый начальник уголовного розыска третьего района.
— Чем могу помочь, товарищ Быстров?
Я обвёл взглядом помещение.
— Такое дело… Прежний начальник угро района порядком запустил не только работу отдела, но и свой кабинет. Надо бы поправить дела… Нужен ремонт.
Завхоз печально вздохнул.
— К сожалению, ни средств, ни фондов нет. Обеспечение почти на нуле. В следующем году обещали выделить деньги, но я бы не надеялся. Они каждый год только и делают, что обещают.
— Знакомо.
— Вот видите…
— Вижу и это мне не нравится.
Я протянул ему червонцы. Завхоз напрягся.
— Что это?
— Деньги… Берите. Надеюсь, хотя бы на «косметический» ремонт хватит?
— Какой ремонт? — удивился он.
— Хотя бы на скромный. Обои переклеить. Пол перестелить… Если можно — стол поменяйте…
— Стол поменять… — Он задумался.
— Пожалуйста…
— Я погляжу на складе. Был там у меня одни стол — на нём, правда, ножка одна подломилась… почти как у меня, — невесело хмыкнул он, — но, в отличие, от моей, справить можно. И насчёт обоев и пола не беспокойтесь. Сделаем.
— Вот и прекрасно, — улыбнулся я.
— Только ремонт времени потребует. Неделю, может, полторы… Где это время находиться будете? Сразу скажу: свободных помещениев у меня нет.
— Ничего страшного, пусть ваши работают, а я со своими всё это время посижу. От меня не убудет. Когда планируете начинать?
— Так чего тянуть? С завтра и начнём! — обрадовал меня завхоз. — Может у вас насчёт обоев какие пожелания будут?
— Главное, чтобы не розовые, а остальное на ваше усмотрение.
Отпустив завхоза, я вскрыл сейф. Слава богу, чекисты не стали его опечатывать и даже не забрали с собой документы из него, иначе был бы у нас конкретный геморрой.
Кроме полудюжины папок с завязками, в сейфе нашлась початая бутылка коньяка, грязная залапанная стопка и засохший лимончик. Понятно, чем лечил нервы совсем нам не товарищ Кабанов.
