На Востоке Церковью завладели ариане: он решился искать опоры на Западе, где арианство было бессильно, и отправился в Рим. В Риме папа Юлий созвал собор, торжественно восстановивший Афанасия.
Тогда император Констанс явился заступником его и настоятельно потребовал от брата, чтобы он возвратил Афанасия из ссылки, грозя в случае отказа силой оружия восстановить пастыря, желаемого всей паствой. Между тем умер и лжеепископ Григорий. Тогда только Афанасий отправился в Александрию. Возвращение его было настоящим торжеством: народ с радостными восклицаниями толпился вокруг мужественного страдальца, скитавшегося в изгнании более семи лет; паства ликовала. В Антиохии Афанасий виделся с императором, и благосклонность, оказанная ему Констанцией, устрашила на время врагов его. Из страха перед Констансом даже вожди арианства отреклись от прежних своих действий и письменно осуждали то учение, за которое прежде стояли.
Но это торжество Афанасия было непродолжительно. В 350 году покровитель православия Констанс погиб в войне с Магнецием, который завладел всей его областью. Вскоре затем Констанций, одолев и Магнеция, стал единодержавным государем всей империи. Констанций ненавидел Афанасия тем более, что так долго из страха должен был скрывать свои чувства и оказывать ему притворную благосклонность. Как только он достиг полной власти, то созван был в 355 году собор в Милане уже не для рассмотрения обвинений на Афанасия, а прямо для осуждения его; западным епископам повелено было принять осуждение, произнесенное восточными, а не соглашавшихся всех сослали в заточение.
Все покорялось воле кесаря в деле веры и совести… Один Афанасий стоял как твердыня: весь мир был против него — и он один был против мира. Полстолетия продолжалась эта неравная борьба между тем, кто имел за себя все земное, и тем, кто за себя имел лишь Бога и смерть: Бога как Защитника его правоты, смерть — как избавление от скорбей.
Энергичный и строгий, но вместе с тем полный сочувствия и нежного сострадания, Афанасий как магнит притягивал к себе людей и, умея поддерживать в них твердость духа и непоколебимое упование на всемогущество Бога, мог спокойно править Александрийской Церковью. Ненависть Констанция к этому непреклонному христианскому епископу возрастала изо дня в день, и наконец повелено было нанести ему решительный удар. В Александрию прибыл царский сановник с требованием, чтобы Афанасий оставил свою Церковь; но не предъявлял письменного повеления от императора. Афанасий же имел несколько писем, в которых Констанций, находясь еще под страхом брата, уверял его, что он до конца жизни останется в Александрии. Афанасий отвечал, что не может оставить паству без письменного на то повеления. Весь город был в тревожном ожидании. Однажды, когда епископ служил всенощную, в полночь, до пяти тысяч вооруженных воинов окружили церковь, которая была полна народа. Афанасий понял, что пришли за ним, но не устрашился. Став в алтаре, на горнем месте, он велел диакону читать псалом 135: Исповедайтеся Господеви, яко благ, яко в век милость Его, а народу повторять припев и в то же время расходиться по домам. Но народ не захотел оставить его. Воины ворвались в церковь, стали давить и бить молящихся и грабить церковь. Произошло страшное смятение, но посреди него слышались еще вдохновенные слова псалма, возглашающие торжество победы над врагами и вечную милость Господа, Который сотворил чудеса великие, вывел Израиля из Египта рукой крепкой и мышцею высокой, Который помнит униженных и избавляет их от врагов, яко в век милость Его! Наконец епископ произнес отпустительную молитву, и народ начал расходиться. Афанасий выжидал, пока уйдет народ, и тогда только священнослужители увлекли его за собой. Ночная темнота и теснота на улицах помогли ему скрыться от преследовавших его воинов, которым велено было захватить его живого или мертвого. Он некоторое время скрывался в самом городе, в окрестностях, и наконец при помощи друзей достиг пустыни.
Афанасий был в безопасности среди суровой пустыни; его охраняла любовь и преданность отшельников. Обширные египетские пустыни, горы и бесплодные равнины, окрестности самой Александрии были в эту пору заселены множеством иноков и отшельников; все они горячо были преданы Афанасию и готовы были даже до смерти стоять за твердого защитника истины, слава которого гремела и в пустыне. Воины тщетно обыскивали монастыри и отшельнические кельи; все иноки были настороже: лишь появлялась опасность, Афанасий был немедленно извещаем о ней и препровождаем далее в пустыню. Таким образом он мог в продолжение целых шести лет укрываться от преследователей. Великий епископ любил пустынную жизнь с ее лишениями и трудами; подвигами самоотречения удивлял самых суровых отшельников и внушал им глубокое уважение.
Между тем в Александрии было получено от императора повеление отдать все церкви арианам; выносили из них утварь, святой алтарь, завесу, престол епископский и пред вратами храма сжигали все как нечистое.
Православные, лишенные церквей, собирались по ночам на кладбищах для Богослужения, как во время гонений от язычников; но и тут нападали на них с военной силой и потом предавали пыткам и казни, кого только могли захватить. Между тем Афанасий не переставал следить за делами Церкви, о которых через друзей получал известия, и на все возникавшие вопросы отзывался из пустыни. Верующие принимали с радостью каждое его слово, как победоносное оружие против лжеучений. Таким образом он в глубине пустыни жил и трудился на пользу Церкви, и истина, вопреки мерам насилия, распространялась и укреплялась.
XI. Храмы и богослужение
Ветхозаветный закон воспрещал иудеям совершать свое богослужение иначе, как в храме Иерусалимском. Но слово Спасителя возвестило людям, что поклонение Богу возможно на всяком месте: Наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине…(Ин. 4: 21, 23). Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18:20).
Поэтому в самые первые дни христианства апостолы и верующие собирались на молитву не в одном только Иерусалимском храме, но и в частных домах. В этих последних они собирались главным образом для совершения Таинства Евхаристии, совершать которое им нельзя было в Иерусалимском храме. Обыкновенно на молитву в доме посвящалась одна просторная горница, отделенная от остального помещения. Эти горницы, в которых собирались верующие, образовали собой первые христианские церкви. Во времена апостольские им не было усвоено название храма, имевшее также значение языческое; обыкновенно их называли: дом Божий, дом Господень, дом молитвы. Когда начались гонения, опасно стало совершать богослужение в домах уже известных под этим христианским наименованием; христиане стали собираться на молитву в темницах, на уединенных кладбищах, и наконец в подземельях, так называемых катакомбах. Катакомбы в своих символических изображениях и надгробных надписях выступают перед нами как таинственное выражение того, чем было христианство для христиан первых веков. Эти мрачные подземелья состояли из длинных галерей, по сторонам которых были углубления, выдолбленные в стенах, для принятия гробов усопших. Великое множество мучеников погребено в этих пещерах, которые также служили усыпальницами и для язычников. Язычники сжигали тела своих умерших, но сохраняли их пепел в урнах, которые поставлялись в гробницы. Эти гробницы, равно как и гробницы христиан, были покрыты изображениями и надписями, которые все свидетельствуют о великом перевороте, произведенном учением Христовым в понятиях и чувствах его последователей.
Страх смерти, бесконечное отчаяние перед вечной разлукой, бессильная злоба на богов, горькие упреки выражаются языческими памятниками, тогда как рядом, на гробницах вновь обращенных, повторяется с трогательным однообразием тихое слово: "с миром!" Слезы любви чувствуются в подобных надписях: "моя маленькая незлобивая голубка", "невинный маленький агнец"; но чувствуется также, что скорбное сердце озарила надежда, что ему непонятно прощание навеки… Краткая надпись: "Корнилий, епископ, мученик", возвещает всеобъемлющее прощение: нет жалобы, нет даже намека на страдания мученика, все покрыто любовью в ожидании светлого, близкого будущего. Как просто верилось в это будущее, видно из следующей надписи: "Климент живет!"
Любимые символы, которые чаще всего повторяются в катакомбах: олень, жаждущий источника вод; лист, вечно зеленый; белый голубь; виноградная лоза, символ радости и т. д. Новозаветные фрески немногочисленны, больше встречаются фрески ветхозаветные, которые служат прообразом новозаветной истины. Но самое дорогое изображение было изображение доброго Пастыря. Изображение же распятия не встречается в катакомбах. От изображения умершего Христа древние христиане уклоняются. Для них Он был живой, и смерть оттого казалась им жизнью, что через смерть они делались причастны Его жизни. Вообще древние христиане уклонялись от всякого прямого изображения Иисуса Христа, дерзая лишь в таинственном символе выражать неизреченное чувство своей души. По памятникам катакомб мы можем составить себе верное понятие о жизни древней Церкви, о той детской простоте, с которой вновь обращенные приняли ее обетования. С верой крепкой шли они по скорбному пути, ведущему в "Царство", свято храня память о первом слове, произнесенном Господом после воскресения Своего: радуйтесь!(Мф. 28: 9).
