— У нас очень выгодное географическое положение. Рядом корма — это дешевая балтийская рыба и отходы мясной переработки из Европы. Идеальные климатические условия — норка любит влажность и не любит сильного холода. И рынок сбыта под рукой — Европа.
— А Россия вас чем не устраивает?
— Россия потребляет 9 миллионов шкурок в год. Это треть мирового спроса. Огромный рынок. При этом собственное производство ежегодно падает на 10–15 процентов. Продать продукцию невозможно. Наш производитель поставлен в неравные условия по отношению к зарубежному. Мы платим 20 процентов НДС, а они даже 5 процентов пошлины на ввоз не платят, обходятся взяткой таможенникам. Они получают фору в 15–20 процентов. И выходит, что нам выгоднее продать свою пушнину на европейских ярмарках, а европейцы купленную у нас же норку везут обратно к нам. И продают дешевле, чем могли бы продавать ее мы сами. Это я еще про китайцев не сказал. Китайцы — они хуже тараканов. Своим дешевым мехом уже убили все наше пушное производство на Дальнем Востоке и в Сибири. И, если ничего не изменится, наша область будет давать не треть, а 9/10 российской пушнины.
Про кроликаМежду третьей и четвертой дозами чая Зафрен-Хариф начал рассказывать анекдоты из своей деловой практики. Анекдот первый — про кролика. — Мы тут решили немного расшириться, запустить проект по переработке. Одна европейская фирма дает нам живого кролика, мы его сюда везем, здесь забиваем, выделываем, возвращаем ей шкурки и получаем за это деньги. По закону для этого не надо платить пошлину, нужно просто ввезти и вывезти кроликов в одном и том же количестве. Но только собрались везти первую партию — таможня против. Что такое? «Мы, — говорит таможня, — не можем идентифицировать кролика. У нас нет по кроликам специалиста. Вдруг вы ввезете кролика какого-нибудь паршивого, подставного, а вывезете хорошего, ценного». Мы чуть пополам не сложились от удивления: «Да в области нет ни одного производственного кролика. Откуда нам взять более ценных?» А они: «Справки наводить — не наша компетенция. Этим следственные органы занимаются». Намек поняли. Решили попробовать по старинке: задекларировали ввоз не по 5 долларов за голову, как хотели, а по 20 центов. Освободились средства сами понимаете для чего. Специалист после этого таможне, естественно, не понадобился. Но тему сразу просекли перевозчики. Стали воровать кроликов сотнями, а когда мы им предъявляли недостачу, они: «Ай-ай-ай! Массовый побег. Виноваты. Готовы возместить. Сколько там по документам? 20 центов? Пожалуйста, получите». Так и накрылся наш кролик.
— Против меня тут три дела возбудили, — подхватил тему Соловей. — По недополучению валюты с Хельсинкской пушной ярмарки. Одно дело на 14 долларов, другие два — по 26. Это суммы, которые Нью-Йоркский банк взял с нас за перевод средств. Таможня говорит: «Вы должны были уговорить банкиров выставить счет на эту сумму, а потом, когда вернетесь в Россию, его оплатить». Я отвечаю: «Гражданин начальник, я похож на идиота?» А он мне: «Не знаю».
Соловей отхлебнул еще чаю, поперхнулся, прокашлялся и продолжил:
— Зато если я везу на эту ярмарку товар и декларирую его на 10, 50, 100 тысяч меньше, чем потом с него получу, то остаток смело могу оставлять за рубежом. Это пожалуйста.
— Так вы бы с этого и начинали. Значит, жить-то можно!
— Жить-то можно. Но хочется уже жить как люди. А не как кролики.
Владельцы япономарок отдадут правительству правый руль только после того, как правительство отдаст японцам Курилы
11 сентября 2002 года.
Москва, Пушкинская площадь:
Во вторник в Москве на Пушкинской площади на внеочередную сходку собрались активисты столичного клуба любителей езды с правым рулем. Здесь они решили обсудить заявление министра промышленности, науки и технологий Ильи Клебанова, сделанное накануне во Владивостоке. Защитник интересов отечественного автопрома проговорился о введении постепенного запрета в России автомобилей с правым рулем. В городе, где даже милиция ездит на таких автомобилях, вслед министру лишь покрутили пальцем у виска. А вот немногие владельцы праворульных машин в Москве встревожились не на шутку.
Несмотря на то что объявление о сборе висело на сайте всего один вечер, под сенью Пушкина собралось несколько сот человек. Некоторые оделись в желтые майки с надписью «Наше дело правое! Наш руль — правый». У всех на груди были приколоты бейджики с именем, фамилией, кличкой и маркой эксплуатируемого автомобиля.
— Ну вот, хоть есть о чем поговорить, — улыбнулся Анатолий Крестьянский по кличке Тед. — А то обычно у нас две темы — кто как отдохнул и как фары правильно отрегулировать. Я иногда завидую любителям «Нив» или «Волг» — вот они часами могут разговаривать, кто где встал и как что чинил.
— Насчет отдыха — это я понял. А фары тут при чем?
— У праворульных машин фары светят немного неправильно. Слепят встречных. Это единственное, к чему придираются на техосмотре. Но отрегулировать их можно элементарно. Самый простой способ — на левой фаре правый уголок скотчем заклеить.
— А при обгоне?
— Только когда обгоняешь грузовик. Но и это все фигня. Просто отстаешь чуть-чуть, чтобы обзор открылся, а потом ускоряешься и обгоняешь. Это лишний повод соблюдать дистанцию.
Тед работает экспертом в отделе работы с проблемными активами МДМ-банка. Поверх бейджика у него приколот маленький значок ФСБ. В этом ведомстве он работал, когда жил во Владивостоке. Уйдя в отставку, купил две «япошки» и с женой, дитем пересек всю страну без единой поломки.
— В Москве машин с правым рулем полпроцента, — завел деловой разговор Алексей Чарыков (Чарыч). — Это около 13 тысяч. И это число растет. Я знаю одну фирму, она одна ежемесячно продает 150 автомобилей, а конкурентов у нее около десяти. Клебанов говорит о компенсации за перестановку руля — эта операция стоит от 1500 долларов. Ну Москва еще потянет такие расходы. А Сибирь? А Дальний Восток? Я могу подсказать единственный способ сделать Россию полностью леворульной — отсечь всю территорию за Уралом.
— Нет, Сибирь и Дальний Восток — это исключено, — махнул рукой Петр Васильев (профессор Шнобель). — Туда они не сунутся. Пытались уже — дело кончалось настоящим бунтом. А вот на Европейской территории России — это они могут попробовать.
— Пусть пробуют, — усмехнулся Михаил Климовицкий (МК). — Я зарегистрирую машину в Екатеринбурге, а ездить буду в Москве.
Время от времени разговор сползал на излюбленную тему — о том, какая хорошая праворульная японская машина. Примеры сыпались один за другим. Рекламная пауза грозила затянуться до бесконечности.
— Стоп. Вы мне объясните главное — для вас на правом руле что, свет клином сошелся? Или в том, чтобы сидеть справа, есть какой-то дополнительный кайф?
— Дополнительного кайфа нет, — ответил за всех Павел Руденский (Циник). — Праворульные машины — лучшие по соотношению цены и качества. Если бы лучшие машины были фиолетового цвета, мы были бы клубом любителей езды на фиолетовых машинах. А еще… Хорошая машина — это ведь не роскошь и даже не средство передвижения. Хорошая машина — это воспитатель. Она может очень легко и быстро вылечить наше русское раздолбайство. Там все предусмотрено. Нельзя включить скорость, не нажав на тормоз. Нельзя завести машину, если она не стоит на нейтралке. Нельзя закрыть дверь, если ты забыл выключить габариты. Это воспитывает. В такой машине становишься совсем другим человеком. Я не понимаю, на что рассчитывают лоббисты от нашего автопрома? Что мы пересядем на «десятки? Да я скорее на велосипеде буду ездить. Единственное, на кого они могут воздействовать, — это прослойка колеблющихся. Те, кто уже собрался было сесть за правый руль, теперь могут передумать.
Далее снова последовала рекламная пауза. Не дожидаясь ее конца, я удалился. Вдогонку мне все же успели всучить такой анекдот.
— Какие бывают поломки у машины с правым рулем? Поломка первая — бензин кончился. Поломка вторая — колесо спустило. Поломка третья — надоела машина, новую куплю. Единственный шанс у нашего автопрома — это ждать третьей поломки и предлагать машины, лучшие, чем японские. Все, можно смеяться.
Власти города Боровска Объявили войну протопопу Аввакуму и Козьме Пруткову
Январь 2006 года.
Калужская область:
Владимир Овчинников из Боровска Калужской области прославился тем, что начал рисовать прямо на стенах домов. И всего за несколько лет город стал одним из самых привлекательных туристических мест Центральной России. И вдруг в горадминистрации решили, что «параллельный город» Овчинникова подлежит уничтожению. Отчего случился конфликт между искусством рисовать и искусством управлять, попытался выяснить корреспондент «Известий».
