дивизии было три километра, но в сам поселок не поехали – изолятор милицейского отделения, переоборудованный для армейских нужд, располагался на окраине.
Мрачные предчувствия подтвердились. Лейтенанта поместили в подвал, втолкнули в зарешеченный отсек, и охранник в фуражке войск НКВД невозмутимо запер замок.
– Что происходит, товарищ старший лейтенант госбезопасности? – Глеб уже с трудом сдерживался.
– Вы задержаны, – невозмутимо ответствовал Сахнов.
– Это я вижу. За что?
– Вам все объяснят. Увы, я не ваш следователь.
Охренели, что ли?! Какой еще следователь?
Сопровождающие ушли. Глеб начал метаться по крохотной камере, сел на скрипучие нары, сжал ладонями пылающую голову. Ничего себе, утро! Они тут все белены объелись? Вредительство чистой воды! Армия в катастрофическом положении! Специалисты вроде него должны находиться в строю и выполнять задания в тылу противника! Он примерно догадывался, что происходит и откуда растут уши, но уверенности не было. С запада доносились раскаты – то ли гроза, то ли артобстрел. Камера находилась в извилистом «аппендиксе», он сидел здесь один. Глухие голоса доносились из-за стен, иногда кто-то вскрикивал, потом разражался воем. Когда канонада приближалась, вздрагивали стены, с облупленного потолка сыпалась штукатурка с землей. Абсурд процветал. Хотя если звезды зажигаются…
За два часа он превратился в комок нервов. Дважды мимо проходил охранник, и Глеб вскакивал, требуя вызвать начальство. На каком основании его задержали? Сколько можно глумиться? Но охранник даже ухом не вел, как будто Шубин сидел в параллельном мире.
Потом он решил набраться спокойствия, откинул голову к стене и закрыл глаза. Тут же загремели засовы, и вошел сержант, который поставил его в известность, что ему поручено сопроводить задержанного на допрос. Очевидно, арестант не проявил должной прыти – его грубо толкнули в спину и обложили бранью.
В комнату из-за шторы дозированно проникал дневной свет. Другого освещения не было. Видимо, в мирные времена здесь была «дежурка». На шкафах пылились горы папок. У капитана НКВД, сидящего за столом, были близко посаженные глаза, отчего он сразу не расположил к себе.
– Присаживайтесь, – кивнул он на табурет, приставленный к стене.
Шубин присел. В дверях застыл охранник – поперек себя шире. Лейтенант в два приема мог бы вырубить и громилу, и тщедушного следователя, и пару автоматчиков в коридоре, завладеть оружием, добраться до леса… Но что потом? Не к немцам же бежать.
– Моя фамилия Латкис, я капитан особого отдела, – сухо представился субъект. – Для вас – гражданин следователь. Теперь что касается вас. Вы лейтенант Шубин, проходите… проходили службу в 290-м полку 113-й стрелковой дивизии. Все правильно?
– Да, все правильно.
Последовали дежурные вопросы: имя, отчество, дата и место рождения, состав семьи. Ответы следователь записывал карандашом на сероватом листе бумаги, лежащем в открытой папке. Потом он отложил листок в сторону, из этой же папки извлек исписанный листок из школьной тетрадки, внимательно его прочел и понятливо кивнул. «Кто-то написал донос!» – ужаснулся Глеб. Черт возьми, он даже знал, кто! У этого типа везде свои связи, даже в особом отделе.
Латкис сверлил его глазами. Снова последовали вопросы:
– Вы отдаете себе отчет, гражданин Шубин, в том, что именно по вашей вине погиб на болотах штаб 116-го стрелкового полка, включающий командира полка Хонякина, начальника штаба Вобликова и полкового комиссара Гольцмана?
– Что? – Глеб вздрогнул – так вот с какой стороны они решили зайти! – Вы в своем уме, товарищ капитан?! Что вы себе позволяете? С какой это стати я виновен в гибели штаба полка? Немцы загнали людей в болото, они радировали, и мы сразу же выступили для оказания помощи…
– Во-первых, не сразу, – перебил его Латкис. – Согласно данным, полученным нашими людьми, вы довольно долго тянули резину. Потом, когда до людей товарища Хонякина оставалось чуть больше километра, вы решили сменить маршрут и отправились дальней дорогой. И что в итоге вышло? Вы даже не скрыли в своем отчете, что, когда вы прибыли, тела были еще теплые. Не смени вы маршрут – ваши люди сумели бы отстоять наших командиров. И успели бы вытащить их из-под носа немцев и привести в расположение.
– Но это же бред, товарищ капитан! – Шубин кипел, ему все труднее удавалось сохранять самообладание. – И на основании такого факта вы обвиняете меня в столь страшных вещах? Вам больше заняться нечем?
– Я бы попросил вас вести себя прилично, – нахмурился следователь. Напрягся и громила в дверях. – Заметьте, я вам не грубил. Впрочем, не исключаю, что в связи с вашим поведением мы можем сменить формат беседы. Держите себя в руках, Шубин. Вы нервничаете? Вам совесть не дает покоя? Или это не совесть, а что-то другое?.. Почему вы сменили маршрут?
– Болото было на пути, – буркнул, расслабившись, Глеб. – Чертово глубокое гиблое болото, понимаете? И слева болото, и справа болото. Мы бы утонули, пойди мы прямо. Пришлось искать обходную дорогу, на это ушло много времени. Другой возможности не было. Почему бы вам не опросить членов моей группы? Они при этом присутствовали и могут подтвердить мои слова.
– Неужели? – прищурился Латкис. – Но ведь до этого вы шли прямо, не так ли? Ваши люди при этом присутствовали, не спорю, но решение принимали только вы.
– То есть я намеренно задержал продвижение группы, чтобы предоставить немцам возможность расправиться с людьми товарища Хонякина? Вы серьезно, товарищ капитан?
– Докажите, что это не так.
– Именно я должен это доказывать? – Глеб чуть не задохнулся от возмущения.
– Именно вы, – кивнул Латкис. – Или вы забыли, что мы живем не в буржуазном государстве с их сомнительной презумпцией невиновности?.. Вам нечего сказать, Шубин? Факт остается фактом: вы намеренно задержали свою группу, сославшись на какие-то мифические топи, и именно этого времени не хватило нашим командирам, чтобы спастись. Против фактов не попрешь, Шубин. И не надо заниматься демагогией и ссылаться на роковое совпадение.
– Но зачем мне это?
– Вот вы и объясните. – Следователь с любопытством склонил голову. – Слишком уж вы взволнованы, Шубин, чересчур взвинчены, к чему бы это? Разве невиновные ведут себя подобным образом?
Абсурд расцветал махровым цветом, даже не верилось, что это происходит на самом деле.
– Ладно, думайте, что хотите. – Шубин скрипнул зубами. – Вы хоть в курсе, что я воюю с первого дня? Не отсиживаюсь в тылу, как некоторые, а все свое время провожу на передовой. Воевал под Смоленском, под Вязьмой, под Можайском, под Москвой. Вы считаете, я на пустом месте начал симпатизировать немцам и получил от них мысленное указание задержать группу? Ведь иначе как мысленно я это указание получить никак не мог…
– Молчать! – хлопнул по столу следователь.
Его физиономия побагровела.
