король, пусть не сомневается».
Дикобраз: Придётся на тебя спичку истратить, дикий. Не дыши, когда зажгу.
Заяц: О, даже спички у тебя есть!
Дикобраз: И камушки, и спички. Всё есть, брр. Я тут не первый день. Я отойду сейчас к стенке, бррр. Не боись. Только покажу.
Заяц: Ну покажи.
«И что ты мне покажешь?»
Дикобраз отошёл к стенке, прислонился спиной и стал снимать штаны. Вытащил шнурок – штаны упали на пол. Достал из кармана потрёпанный коробок, зажёг спичку, поднёс к поясу.
Заяц: Ну и что это? (Заяц не понимал на что он должен смотреть.)
Дикобраз: А это то, что осталось… от совращалки моей.
Заяц присмотрелся и ужаснулся. Жалкий скрюченный обрубок висел у дикобраза между ног. И вокруг незаживающие шрамы.
Заяц: Отлинчевали? Нашли-таки?
Дикобраз: Нашли, дикий, нашли.
Спичка потухла. Дикобраз оделся и сел обратно на нары.
Дикобраз: Понимаешь, бррр? Мои счета закрыты. Оплачены. Ты ничего обо мне не знаешь.
Заяц: Ну что ж. И ты обо мне знаешь не всё. Горы, не горы, а 15 лет от жизни своей я потерял. И мои счета закрыты, дикобраз. И мои оплачены. Есть ещё вопросы?
Дикобраз: Вопросов много, бррр. Но торопиться нам некуда. Я о тебе всё знать буду, а ты обо мне всё знать будешь. Потому, что нет у тебя теперь никого меня ближе, брррр! Ха-ха-ха-хабррр!
Заяц: И меня это сильно не радует.
Дикобраз: А будет радовать! Посидишь год в карцере как я и будешь радоваться! А они ещё и разные бывают, бррр.
Заяц: Кто?
Дикобраз: Карцеры. Маленькие такие комнатулички для души. Друзья мои. Я во всех побывал. И в горбатом, и в горячем, и в холодном, и в мокром, и в тёмном. В горизонтальном, вертикальном (самое страшное в вертикальном – не дай Бог). На мне их… тестировали. Ваши. Царские.
Заяц: Я тебя не сажал. Ты мои правила помнишь.
Дикобраз: Помню, помню. Люблю, ценю и уважаю. Но… ты нас оставил. Съели они тебя и выплюнули. А эти новые даже не выплюнут! Просто съедят.
Заяц: Да знаю я всё, знаю. Съедят, казнят, да! Предложения есть?
Заяц ещё не понимал кто перед ним, поэтому старался не выдавать своих намерений. «Избегать любых прямых ответов. Больше задавать вопросов! Наводящих, наводящих! Как-то он… слишком витьевато говорит. Или сумасшедший или…».
Дикобраз мог докладывать «кому надо». Важно было понять какая именно информация его интересует, на что он делает акценты.
Дикобраз: Предложения, бррр! Если б у меня были «предложения», я б разбогател. У меня ничего нет, дикий!
Заяц: А спичички?
Дикобраз: Спичички? Сдикобразил, бррр.
Заяц: Обкарманил?
Дикобраз: А ты не выпячивай!
Заяц: Тоже правда.
Дикобраз: Правда, бррр.
Заяц: И много ты так «надикобразил»?
Дикобраз: Кое-что. Кое-что, бррр.
Заяц: Покажешь?
Дикобраз: Может и покажу…
Прозвенел звонок в коридоре. Отвратительный, тонкий, резкий.
Заяц: Обед?
Дикобраз: Хавчик.
Заяц: Что дают?
Дикобраз: Дерьмо.
Открылось дверное окошко – ударил в глаза свет. Свет белый-белый, неестественный. «Какие-то новые лампы. Обжигают как батареи в горах!».
Дикобраз: Две! Две порции, бррр! Заяц проснулся! Две порции, дикий!
???: Не ори! Вижу, что проснулся, ква! Две (крикнула лягушка кому-то позади)!
???: Ква ква! (ответил этот кто-то позади).
???: Жрите!
Вкинули 2 свёртка в окошко, закрыли, поржали над чем-то и пошли дальше.
Заяц: Что это?
Дикобраз: Дерьмо.
Заяц: Дерьмо да дерьмо… Нормально сказать не можешь?!
Дикобраз: Сам посмотри. На! (Дикобраз передал зайцу один из свёртков)
Заяц: Себе побольше взял?
Дикобраз: Ты меня слышишь вообще, дикий? Побольше, брр – тебе. Мне «этого» много не надо. И мало не очень-то хочется, брр.
Заяц: Ну посмотрим.
Заяц развернул свёрток. К рукам прилипли какие-то крупы, ещё что-то похожее на листья салата, но мокрое и склизкое. В темноте всё это вместе действительно напоминало чьё-то испражнение.
Заяц: Я надеюсь это рис.
Дикобраз: Комбикорм.
Заяц: Из чего?
Дикобраз: Полурис-полугречка, гы гы гы.
Заяц: А зачем так делать?
Дикобраз: Отходы. Всё в одну бадью.
Заяц: Ну, не такие уж плохие отходы. А это вот что? Салат?
Дикобраз: Какой салат, дикий?! Водоросля из задницы козерога! Вот что это!
Заяц: Водоросля?!
Дикобраз: Говорят, полезна очень.
Заяц: Ну… приятного аппетита.
Дикобраз: Ага, тебе того же, брр.
Не без удовольствия заяц съел полурис-полугречку, а вот от водорослей морских его ещё долго тошнило.
Заяц: Бог лесной, какое дерьмо!
Дикобраз: Гыыыыы, я тебя предупреждал, дикий!
Заяц: А сам-то съел?
Дикобраз: Нет. Я этим задницу вытираю, когда на параше сижу.
Заяц: А больше нечем?
Дикобраз: Больше нечем.
Заяц: Хорошо у вас. По-домашнему.
Дикобраз: Привыкай. И да.…
Заяц: Что?
Дикобраз: Мы, дикобразы, спим днём, брр. Я сейчас прилягу. Ты меня не буди – сам проснусь когда надо.
Заяц: Ты хочешь сказать, что сейчас… день?!
Дикобраз: Да, дикий! Тут, что день, что ночь – всегда так. Придётся нам как-то подстраиваться друг к другу. Ты ж дневной, брр?
Заяц: Дай мне пару дней попривыкать. Перестроюсь на ночь. Мне не в первой.
Дикобраз: Ну да, брр. Ну да.
Дикобраз втянул свои иголки, лёг на бок, укрылся. Что-то напевал минут 5 – всё медленнее и медленнее – потом заснул. Захрапел.
Заяц принялся исследовать камеру. Это не отняло у него много времени: исследовать было «решительно нечего», как писали в старых книгах. Единственная полезная находка – средней длинны иголка с дикобраза. С него их много нападало, но в основном падали или мягкие или слишком короткие, а эта могла сойти за оружие: не стрела, но вполне себе «колющее».
«Судя по количеству этого добра, он тут и в самом деле давненько сидит. Не подсадили вроде. А может он думает, что меня к нему подсадили? А что с него можно взять? Что он может знать-то? Что-то может и знает…»
«К игле нужна какая-то ручка, «хваталка» какая-то. Или… «держалка»? Да, держалка. Нужно ещё полазить, пока он спит. Вставлю иголку в иголку – будет хорошо. Будет хорошо…»
Заяц невполне осознавал своё бегство: сейчас он пытался занять себя какой-нибудь мелочью. Иголку вставить в иголку – вот и всё, о чём он мог сейчас думать. Нет больше большого мира. Нет убитых, замученных. Нет революций, нет никаких вождей, царей… может быть даже Бога нет. Есть только маленький заяц, ищущий иголки в маленькой тёмной камере. Вот это и есть теперь вся его реальность. Мысли о чём-то большем могли свести его с ума. Мысли пугали, давили, лишали последней надежды. А так он вставит сейчас иголку в иголку, и вопреки всему на свете, один этот маленький-маленький миг он будет очень счастлив. Потом ещё какая-нибудь мелочь осчастливит его. Потом ещё одна. Другая. Каждая придаст ему немного силы, и когда силы этой наберётся достаточно, он снова станет собой. Он подымит голову и продолжит свой вечный бой со смертью. Но увы. Смерть сама решила навестить его.
Открылось окошко. Кто-то смотрел, но ничего не говорил.
«Чего же ты молчишь? Кто же ты? Ничего не могу разобрать. Этот адский фонарь с белым светом! Он специально им светит мне в
