девушку, которой так хорошо бы шёл белый и золотой.
Акме медленно сняла с себя палантин, протянула ему и тихо произнесла:
— Я не могу принять этот подарок.
— Ибо он от меня? — понимающе ухмыльнулся Анар, сложив руки на груди. — Иной причины нет. Я вижу, что тебе понравилось.
Анар откровенно смеялся над девушкой, что привело её в лютую ярость.
— Извольте более меня не тревожить! — холодно выпалила она, развернулась, оставив палантин на лавке у колодца, и зашагала к дому.
Анар схватил её за руку и притянул к себе, властно процедив:
— Я не окончил разговора, Акме Рин.
— Пусти меня! — тихо воскликнула она, пытаясь вырваться. — Ты тревожишь семью эрсавийского дворянина!
— Ты что же, выберешь Селима?
— А что если и так? — фыркнула Акме.
Анар, не отпуская её, к ней приближая тьму своего капюшона, которая казалась ей всепоглощающей гибельной дырой, тихо парировал:
— Что скажешь теперь?
Он протянул руку, и чёрная материя спала с его лица, но черты его оставались под защитой тьмы. Дыхание его защекотало её губы. Он не колебался и поцеловал её.
Мягкие губы его нежно оживили сердце, медленные осторожные прикосновения затруднили дыхание, вкус поцелуя вскружил голову. Анар сильными руками обвил её талию и прижал к себе. Но, очнувшись, он мягко отстранился и насмешливо выдохнул:
— Я был прав…
Сердце девушки сжалось. Она до боли стиснула кулак и изо всех сил ударила его по лицу. Голова Анара откинулась, с неё слетел капюшон, но ярость так ослепила Акме, что она даже не обернулась, чтобы попытаться получше его разглядеть.
В стороне послышался шум. Оглушительно трещали деревья, будто на Кибельмиду набросилась буря. Заверещала листва крон, после всё стихло. Свет в окне тускло осветил статный силуэт. Он убирал в ножны меч, лезвие которого ярко вспыхнуло и тотчас же потухло.
— Игры закончились! — тихо воскликнул Анар неожиданно строго. Его голос изменился: из шепотливого, сладкого и елейного он стал ледяным и крепким, словно сталь. Очень знакомым. — Уходите! Вам здесь нечего делать.
— Анар, бегите скорее! — воскликнула Акме.
Он подтолкнул её к дому и рявкнул:
— Я велел вам уйти!
Затем унёсся туда, откуда до них доносился зловещий шум. Акме, потрясённая, готовая разрыдаться, осознавала, что в Кибельмиду снова пришли демоны. И она очень надеялась, что Анар успел скрыться.
По каменистым улицам вдруг застучали копыта, неотвратимо приближаясь. Акме, едва отдавая отчёт в своих действиях, вбежала в дом и застала брата дремлющим в гостиной в кресле у камина. Дядя пил воду в кухне.
На лице Акме отражался такой испуг, смятение, обескураженность и тревога, что, очнувшись от дрёмы, Лорен воскликнул:
— Что с тобой?
— Сюда кто-то едет… — выдохнула она.
На кухне дядя разбил чашку и вошёл в гостиную прислушиваясь. На лице застыла горестная маска. Вскоре цокот копыт и шум гравия у дома стали оглушительными, и девушке почудилось, что она слышит шаги новой жизни, вгрызающейся в спокойный сон её бытия.
— Кто в такой час?.. — удивился Лорен, не двигаясь с места. Тревога охватила и его.
В дверь постучали так настойчиво, что все трое вздрогнули, но не двинулись с места. Каждый наполнился тревогой до краёв.
— Сядьте, — непривычно резко бросил племянникам Бейн и направился к двери.
— Бейнардий Фронкс, — послышалось у входа холодное уверенное утверждение. — Прошу прощения за вторжение в столь поздний час.
— Входите, — Акме услышала тень обречённости и отчаяния в ледяном тоне дяди; дозволение войти он произнёс крайне негостеприимно — вымучил его сквозь зубы, явно желая послать пришельца ко всем чертям.
В тёмную гостиную вошли четверо мужчин — словно тени, закутанные во всё чёрное. Девушка в испуге схватилась за руку брата. Напряжение сделало его чуткие тёплые пальцы твёрже стали. Хозяин дома не поприветствовал незваных гостей, молча указал незнакомцам на стулья вокруг стола, и они столь же беззвучно расселись.
Бейнардий Фронкс не был удивлён или испуган. Его лицо выражало негодование, он ждал, когда объяснения оправдают этот нежеланный визит. В самой глубине его агатовых глаз полыхала тщательно замаскированная тревога.
Через несколько минут совершенного молчания двое из гостей сняли капюшоны, показывая свои лица. Один остался сидеть, второй поднялся и внимательно посмотрел на Лорена и Акме.
— Ваша Светлость!.. — потрясённо воскликнул Лорен, непонимающе глядя на высокого мужчину с длинными тёмными волосами, схваченными в тугой хвост, с глубокой сеткой морщин на худом холодном лице и яркими изумрудными глазами, заледенелыми серьёзностью и непреклонностью. — Вы — герцог Атийский!
— Выслушай герцога, Бейн, — ответил рыжебородый друг дяди, Герин Дальн, — дядя Селима, кивнув на герцога Атийского, внезапно появившегося в их доме в столь поздний час.
Напрашивался изумлённый вопрос, полный недоумения и недоверия: «Что второй человек великого государства Карнеолас делает в этой глуши, к тому же в столь поздний час, да и в доме эрсавийского барона?».
— Чему обязаны столь неожиданной честью, Ваша Светлость? — спросил Лорен, взяв себя в руки и с почтением поклонившись. Спохватившись и следуя примеру брата, Акме сделала реверанс.
Герцог Аберфойл Алистер Праций без улыбки кивнул.
— Целитель, полагаю, не ошибусь, если предположу, что они до сих пор не знают правду? — холодно осведомился Аберфойл Алистер.
— А что я должен был сказать им? — сварливо и горестно отозвался тот. — Правда уязвила бы их. Я был уверен, что всё обойдётся, и за ними никто не придёт.
— Дядя?.. — поинтересовался Лорен.
Акме затаила дыхание. Она не понимала, что происходит, волнение сдавливало нутро тисками.
— Что ж, тогда расскажу я, — сказал Аберфойл Алистер.
— Дорин! — раздражённо позвал Бейн, и женщина появилась в гостиной, сделав реверанс таинственным гостям. — Пусть Эрипа угостит ужином наших гостей…
— Благодарю, целитель, это лишнее, — резко отозвался герцог. — Я не отниму много времени.
— Не откажусь от хорошего вина, — заметил Герин Дальн; его ярко-рыжие волосы переливались жёлтым золотом от отблесков огня в камине.
«Я, чёрт возьми, тоже», — подумала Акме, испуганно оглядываясь по сторонам.
— Хельс! — строго бросил Герину Дальну герцог.
«Стало быть, господин Дальн — не дядя Селима? И вовсе не господин Дальн? — размышляла Акме, завязнув в путающихся от изумления мыслях. — Но кто тогда? И тогда кто же такой Селим?..».
— Дорин, принеси пару бутылок! — распорядился Бейн.
— Уверен, вы знакомы с историей Архея и Элассара, низложения царя Атариатиса Рианора, — холодно проговорил герцог, обращаясь к племянникам целителя. Акме и Лорен утвердительно кивнули. И он продолжил: — Во времена Атариатиса Рианора полагали, что жизнь создана его далёким предком, Шамашем, названным людьми Богом Солнца. И братом его Нергалом. Божеством земли, подземного мира и тьмы. Однако, вполне вероятно, все эти названные божества — просто люди, проживавшие в эпоху Элассара. Видные
