Лёша, ну ты готовый артист! Прямо как на балу до революции…
АЛЁША (корректно). Видишь ли, Костя, на тех балах танцевал не я. А танго в свете воспринималось как моветон. Что в переводе означает «дурной тон».
КОСТЯ (цитирует Гоголя). Должно быть, французское слово.
АЛЁША (подойдя к стулу, на котором сидит ЖЕНЯ). Когда ты пойдёшь домой, я буду рад проводить тебя. Ты не против?
ЖЕНЯ. Нет, конечно.
КОСТЯ (ЛЮБЕ, негромко). Дозрел сознательный товарищ, слава Тебе, Господи!
Сцена 10
Место действия прежнее. Несколько пар разбредается по разным закоулкам квартиры. В угол с мягким диванчиком попадают КОСТЯ и ЛЮБА.
КОСТЯ (поёт).
Поглядит он в Любушкины очи,
Крепко к сердцу Любушку прижмёт.
И в тиши прозрачной лунной ночи…
ЛЮБА. Может быть, хватит?! Ночь с честной девушкой надо заслужить. Даже выстрадать! И сразу свадьба! А ты как думал? Это — раз. Во-вторых, прости, милый, но вокальные данные у тебя гораздо хуже, чем у Вадима Алексеевича. И кто принёс это дурацкое вино? Хотя я знаю… Но ты без второго стаканчика мог бы и обойтись!
КОСТЯ (задорно). Ну, ты меня воспитываешь, очаровательный танк! Мама папе читает нотации за вторую рюмку водки, теперь ты за меня взялась!
ЛЮБА. На месте Клавдии Парфёновны я бы выдала вам обоим и за первую! Спьяну в жизни ни к чему не придёшь! А тебе в ВУЗ поступать… Ну, я тебе с этой дороги сбиться не даю. И не дам!.. (Кивнув на диванчик.) Сейчас сядем здесь.
Садятся.
А чтобы ты руки не вздумал распускать, давай-ка их сюда. Обе! Вот так! И я их подержу. В порядке распространённого приёма девичьей самозащиты!
Вкладывает Костины руки в свои. Так они и сидят.
КОСТЯ (нежно). А знаешь, какая ты яркая, когда меня учишь?
ЛЮБА. А ты думаешь… Я доброту твою не оценила? Смелость тем более… Вот самодисциплины тебе не хватает.
КОСТЯ высвобождает одну руку, обнимает ЛЮБУ за плечи. Другой берёт за талию. Тихо, но уверенно целует её в лицо. ЛЮБА не сопротивляется. Потом отвечает не менее сильным поцелуем. Пауза.
(Отодвигается от КОСТИ. Прикрывает смущение иронией.) Теперь вся наша самодисциплина на месте…
КОСТЯ. Так у нас же чувства. Куда от них?
ЛЮБА. Никуда. А с ними — в жизнь. И знаешь… Жизнь бывает нелёгкой.
КОСТЯ. Точно. Иногда как по карнизу идёшь. Или на самое дно реки ныряешь и оттуда выныриваешь.
ЛЮБА. Таким тебя не испугать. И драками тоже. Я знаю. Но я волнуюсь. Я ведь и поэтому тебя контролирую…
КОСТЯ (особенно по-доброму). Не бойся. Не надо. (Придвигается к ЛЮБЕ и вновь крепко обнимает её.) Я тебя люблю.
ЛЮБА. А я тебя…
Сидят молча, обнявшись.
МУЖСКОЙ ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Константин Степанович Антонов погиб смертью храбрых в 1943 году. Ему должно было исполниться двадцать лет. Посмертно он получил звание Героя Советского Союза.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Ранее, в начале июня 1941 года, Костя женился на Любе Маргулис. Они прожили вместе некоторое время. Люба взяла его фамилию… В войну она оказалась на Кировском заводе, который, как известно, действовал в блокаду. Потом училась. Работала в секретном учреждении. Да, защитила диссертацию.
Замуж она вновь так и не вышла. Случаи возникали, но не складывалось. Туда, где похоронили Костю, Любовь Яковлевна ездила, пока позволяли силы. Умрёт она, пережив девяностые годы. Евгения Сергеевна Суровцева с домочадцами не бросит старую подругу до конца её дней.
Сцена 11
Одна из линий Васильевского острова всё в тот же мартовский вечер 1941 года. (Мыслима декорация 6-й сцены.) Тихо идут ЖЕНЯ РАКИТИНА и АЛЁША ИСКЕРОВ.
ЖЕНЯ. Знаешь, Алёша, спасибо тебе.
АЛЁША (ровным тоном человека, которому хуже не будет. Сохраняет этот тон до конца сцены.). Женя, да мне просто стыдно. Мучаю тут тебя… Не хватало только, чтобы из-за меня над тобой смеяться начали! Я ведь не виноват, что… Даже рассказать тебе ничего не могу.
ЖЕНЯ. А я догадалась. Сама.
АЛЁША (не сразу). Когда я в газете прочёл? ЖЕНЯ. Ты её любил. Я поняла. Не знала, как быть. Но помочь тебе хотела.
Пауза.
АЛЁША. Я о НЕЙ молчу… Да… Я справился. Но силы ушли… Всё химера. Мираж. (Вдруг одёрнув себя.) Это я о личном, конечно. Только о личном. ЖЕНЯ. А я… Нужна тебе? Нет, ты не думай…
АЛЁША. Я очень боялся, что ты на меня обидишься. И без того…
ЖЕНЯ. Я же тебя…
АЛЁША (по-прежнему ровно и тихо, но с напором). Не надо. Пожалуйста. Тебе от этого только хуже! А я всё равно ЕЁ помню. И навьючивать тебя ничем не имею права. Понимаешь?
ЖЕНЯ. Но если это мираж… Терзаться-то всю жизнь зачем?
Пауза.
АЛЁША. Знаешь… Там, на Чёрном море… На съёмках… Что со мной случилось? Я как-то на закате искупался. Перед сном. Приплыл назад, вылез из воды. А потом ещё гулял один. У полосы прибоя. Шёл босиком и вдруг подумал, что никакая тьма не страшна. Даже стихи написать захотелось! Что ночь пройдёт, тьма исчезнет… А солнце встанет. И я увижу… Ну хорошо, о НЕЙ не буду. И не могу. Сказал же!.. Так вот теперь эта радость и умерла. Лишь память уродует мне жизнь. А кто поможет? На тебя не свалишь. Или даже на сестру. На зятя тем более… И я… залез. Внутрь себя. Попробуй тут вылези!
ЖЕНЯ. А по-моему, ты накрутил. И вылезешь по-хорошему. Меня ты знаешь как поддержал сейчас?
АЛЁША. Чем? Этой танцулькой? Или тем, что на тебя свой груз обрушил?
Небольшая пауза.
ЖЕНЯ. Сама не понимаю. Только ты меня поддержал.
АЛЁША. Я рад… Но… (Не сразу.) Ты не надейся, что у нас что-то выйдет… Я ведь душевно пуст сейчас. И лёгкие увлечения не для меня. Просто… Хорошо, что мы друг другу правду говорим. Я-то уже знаю, как дорого это стоит.
ЖЕНЯ. Мы друзья…
Звучит инструментальная версия танго Листова «Если любишь, найди».
Сцена 12
Отгороженная ширмой часть комнаты, где живёт АЛЁША. Окно задёрнуто шторой. Рядом с ним столик, табуретка и стул. На узком диване разобранная постель. Над диваном висят на крюках две пары боксёрских перчаток и эспандер.
У изголовья на стене размещена большая, красиво выполненная фотография ВЕРХОВЦЕВОЙ в траурной рамке. Немного в стороне находятся боксёрская «груша» и гантели.
Из других предметов обстановки выделяются книги. Их много. Они
