2.5 ВОЗВРАЩЕНИЕ
– Нам возвращаться надо, Иона – сказал Дед, – пойдём ближе к вечеру. Сейчас долину нашу примутся снимать со всех сторон и спутники, и дроны. А как же – главное событие недели – победоносное сражение с дикарями, уничтожена база! Все ЭПы неделю будут об этом твердить! А пока вот что: давай-ка мы поедим, чайку попьём, может, до тех снегов сходим – ты как, не против? Ну, хоп! Хоп – значит, ладно-хорошо.
Дед поручил Иону разжигать костёр и согреть пищу, а сам закрылся в домике и о чём-то долго переговаривался по связи. Наконец, еда была готова и Ион позвал Деда. Они уселись на скамьи у костра, и неспешно принялись за еду.
В этот раз Дед помалкивал. Он о чём-то всё время упорно думал, иногда замирал, иногда жевал, покачивая головой, или хмурил брови, а иногда взмахивал ложкой: кому-то что-то доказывая. Но вслух ничего не говорил… А Ион понимал, что настают новые времена, которые будут для тех, кого он узнал в последнее время, очень непростыми, как, впрочем, и для него самого. Внутри появилась какая-то странная грусть или предчувствие, может оттого, что заканчивается самый лучший кусок его короткой жизни…
– Как кусок торта на десерт – подумалось ему.
Вот он, только-только начал понимать отдельные слайды-фрагменты этого странного устройства, под названием ЖИЗНЬ, вот, чуть приоткрылись некоторые неведомые раньше двери, и показали нутро механизма… Это было так увлекательно… но вот, кажется и всё! Сладкое – кончилось! А что дальше? Война – судя по всему. Только война: кровь и боль, утраты и смерть!..
– Знаешь, Иона – вдруг заговорил Дед, – ты не грусти! Ничего ещё не закончилось! Ни здесь, ни там! И круг инкарнаций – не закончился, и Души наши живы, и жить будут дальше! И Творец любит нас! Нас, Иона! Потому что мы правы: а мы любим Его и Его Правила Жизни! А это – главное!
Ион был поражен: как Дед углядел его мысль? С лица считал? А Дед продолжал:
– И совсем не важно, мил друг, количество нами прожитых лет. Ведь жизнь наша, измеряется не количеством дней, часов и минут – нет! Она измеряется делами! Значимыми и важными делами, которые мы совершаем здесь, и дела эти остаются в памяти и жизни тех, для кого ты это делал. Так было, так есть и так будет. Вот, есть у нас доктор один, умный, грамотный. Умеет гипнозом человека любого так растелешать – всё ему расскажешь, чего и не помнишь уже! Называется это – методика регрессивного гипноза, так он мне сказывал. И до него такое делали. Был в 20 веке Майкл Ньютон, так он целую книгу об этом написал. Ставил над пациентами опыты и описывал их: как в сон погружал, как заставлял их вспоминать прошлое. Да и у нас это проверено не раз! Веришь-нет, пленные ему всё рассказывают, нашему-то! Чего и не хотят: и про операции ихние, и про планы, и про оружие… нет у них секретов от него! Так вот, доктор этот однажды по моей просьбе, погрузил меня в сон, особый гипнотический. Включил он камеру и записал свои вопросы и мои ответы. Сам я ничего из того, что говорил тогда, не помню, и, если б не запись – не поверил бы в такое. Ну, ты не поверишь, я ему рассказывал даже, как по родовым путям шёл, на выход – значит. Как мене потом по жопе хлопали, чтоб значит, заорал! А после, када вопрос встал: что было до родов, мы с ём и дальше пошли, куда-то в другие пространства – между моими рождениями в этой жизни, значит. Рассказал я ему тогда, как наша группа свободных Душ, таких же, как и я, и того же уровня, на собраниях обсуждает прошлые жизни и поступки то одного, то другого. И главное, никто ничего не таит, не врёт и не стесняется. Сказывает всё, как было. И цель-то у нас одна – найти то, что было сделано не так! Не так как следует – а неправильно и глупо… по злобе, может, или жадность тут была проявлена, или похоть. А Учителя – те что вели эти семинары, они никогда не упрекали нас, а только с доброй улыбкой помогали найти верное решение задач и достойные выходы из сложных ситуаций…
Знаешь, Иона, оказывается, до этого моего рождения, я уже проживал на Земле раньше, и это было в 19 веке. Вернее, родился в конце 19 века. Воевал на фронтах Первой Мировой, потом был плен. Я бежал. Вернулся в Россию, а тут революция… я и подался к себе в деревню, в Сибирь. Да-а, такая история. Потом воевал я за своих, деревенских, а потом замирились, вроде. Ну а после были лагеря, где я и помер от холода и бескормицы…
Суть, Иона, в том, что Душа наша – странник в этом Мире! Приходит она сюда – как велено ей, чтобы набираться мудрости, силы и красоты! А для того она помещается в тело земное, и задача её: не стать грязной тряпкой в услужении того тела! Оно, тело-то суть – животное! И желания у него такие, как и положено животному – скотские, да и чувства того тела – сильные, свирепые! Ка-ак с ими совладать? – неясно. Часто ить с первого раза и не получается. Придёт она, милая наша голубушка-бедолага, намучается здесь, натерпится: изваляют её в грязи и в похоти, да в непотребстве разном… и уходит она в обиде. Уходит туда, где Учителя ждут, чтоб там прижать её к своей груде! Обласкают-успокоют бедолажку, и станут обучать – как ей в следующий раз не быть осквернённой-униженной, как путь-дорогу пройти, да не изваляться в дерьме! Во-от, так-то, мил друг: непроста эта жисть, ох, непроста!
Но что хорошо тута: ежели ошибёшься раз-другой, так ничего у тебе и не потеряно… главное-то чтоб любить Бога и его Мир! Это обязательно! Ну и сколько можно… ну, скоко ты сможешь, стоко люби людей! Это самое тяжёлое. Их тяжело любить… Это я знаю… больно в них дерьма много…
Он замолчал, склонив голову набок, будто рассматривал что-то в уже потухшем костре, затем поднялся и выплеснув туда остатки чая, ушёл в избу. Но почти сразу, выглянул из двери и сказал:
– А у нас план есть на тебя, Иона… Ступай-ка сюда, обсудим…
И Дед рассказал, как они хотят его использовать. План был дерзкий и вероятность его выполнения казалась минимальной – Ион был ошеломлён. А Дед, наоборот, казался уверенным и спокойным. После разговора, он встал напротив Иона, взял его руками за плечи, и внимательно вглядываясь в глаза, тихо сказал:
– Времена такие, сынок. Суровые, страшные времена! Я даже и не знаю, бывают ли другие? И отцы наши, и деды, и их деды – все мы воевали! То с внешними врагами, то меж собой собачились за кусок – хуже псов – ей-богу! Представляешь, Иона, как мы выглядим в глазах Творца нашего, а? Я уже тут стал подумывать: а может, и не Он нас сотворил – уж больно нехороши мы! Ну да ладно, ничо тут не изменить! А ты щас давай отдыхай, Иона. К вечеру выступаем, идти будем скоро и без остановок… пока не дойдём. Вот и надо нам быть свежими…
Но Ион, выйдя к кострищу, ещё долго сидел на скамье, опершись локтями в колени и глядя в давно потухший костёр. Вереницы мыслей и эмоций кружились в голове. Иногда он переводил свой взгляд на долину, лежащую внизу живописным полотном, и тогда пытался рассмотреть, что происходит, в том месте, где ещё вчера находилось поселение, родное для Деда. Иногда переводил взгляд на склоны и альпийские луга, которые где-то там переходят в таинственные ледовые поля, которые он никогда не видел и, вероятно, уже никогда не увидит…
Солнце приблизилось к вершине их горы, когда они выступили в путь. Шли быстро, без разговоров и дошли до рассвета. А их там уже ждали, и всё было готово: и хирург, и цепи, и всё остальное, что могло понадобиться…
* * *
В свинарнике на цепи он просидел несколько дней. А эти всё не летели. Раны, полученные якобы в свинарнике, при этом, недавно прошедшем бое, зудели под повязкой. Он мёрз, и всё время хотелось есть.
У него была будка, наподобие собачей, в которой лежала прошлогодняя солома и старое рваное одеяло. А на ноге была закреплена цепь, кольцо которой было продето в стальную толстую проволоку, которая была натянута вдоль всего свинарника. Живых свиней не было – их забрали, а в некоторых клетях свинарника лежали убитые при налёте пулями и осколками свиньи, благодаря которым он не замёрз и не так страдал от голода. В углу стояла бочка с замёрзшей водой, иногда он откалывал лёд. Он терпеливо ждал…
На четвёртый день, ближе к полдню, ему послышался свист коптеров. И действительно, через несколько минут две тени промелькнули над ним. Пролетели – осмотрелись, и где-то на окраине поселения, присели.
– Похоронная команда – подумал он – станут собирать своих убитых и осматривать развалины, в поисках местных. Скоро придут…
И они пришли. Почти такие же молодые курсаки, как и те, с курса Иона. Стояли, таращились на него, к нему не приближались и не пытались с ним говорить. Посмотрели на него, не опуская стволов, и ушли собирать важные и ценные трофеи – убитых свиней.
Но вскоре пришли и за ним. Это был офицер и с ним два капрала. Они приблизились к Иону, не спуская с него настороженных глаз и своих стволов, и офицер задал вопрос на ломаном славянском:
– Какой язык говорить?
Ион встал, выпрямился, как их учили в МэЛах, сложил руки на бёдрах и на «интерне», языке Федерации, доложил:
