Придя в себя после первого объяснения с Джустиниани, Джованна поняла, что подлинно сглупила. Граф разумно воспользовался ее оплошностью и запальчивостью. Ей следовало не верить досужим сплетням, а спокойно поинтересоваться его намерениями — тогда она не попала бы в столь глупое положение. «Едва ли вы можете пленить разумного мужчину, ибо взбалмошны, истеричны, самонадеянны, дерзки и глупы…» Эта фраза Винченцо Джустиниани была дня нее самой болезненной из всего, что он произнёс. Она дала себе слово относиться к мессиру Джустиниани спокойно и сдержанно. Приехав сюда, поговорила с экономкой. К ее удивлению, Доната подтвердила, что крестный действительно просил у Винченцо Джустиниани прощения, умолял не помнить зла и заклинал его именем Господним и Пресвятой Девой позаботиться о ней. Рассказала Доната и о новом господине, по ее словам, он был сама доброта и кротость, истинный христианин. Джованна удивилась, но поверила. Вспомнив, что сегодня Джустиниани ушел, не прощаясь, ни разу за весь вечер не обратившись к ней, она поняла, что он по-настоящему оскорблен…
Джустиниани выслушал ее молча, потом брови его чуть нахмурились.
— За что?
— Я обидела вас, я не должна была говорить, что не хочу за вас замуж.
Губы Винченцо дрогнули.
— Так вы хотите извиниться за глупость или за ошибку? Вы поняли, что глупо навязываться мужчине до того, как он посватается, или вдруг захотели за меня замуж? — Джустиниани почти улыбнулся, заметив возмущение девицы, но не дал ей заговорить, — если первое, то разумные люди на чужую глупость не сердятся, а сострадают ей, если второе — то вы излишне переменчивы. Что до моего отъезда, — тут лицо его чуть омрачилось, — мне просто на минуту стало нехорошо. Вы тут ни при чём. Однако хорошо, что вы зашли, я хотел кое-что спросить. Только не торопитесь отвечать, подумайте.
Джованна, заметив его мрачность и тон, осторожно кивнула. В присутствии этого человека приходилось держать себя в руках.
— Часто ли вы бываете у герцогини Поланти?
Она удивилась.
— Крестный трижды привозил меня туда до Пасхи.
— Вчера вечером там был Альбино Нардолини, красивый бородатый брюнет с тёмными глазами. Вы видели его там раньше?
Она кивнула головой.
— Донна Гизелла сказала, что он сын ее покойной подруги.
— Слышали ли имя Гаэтано Орсини?
— Нет, но в пансионе я училась с Франческой Орсини.
— Теперь не торопитесь. Веральди. Это имя хоть раз слышали?
Джованна на несколько секунд опустила глаза, потом ресницы ее дрогнули.
— Я слышала что-то о проповедях Гвидо Веральди. Это не он?
Он смерил ее задумчивым взглядом. «G.V.»?
— Не знаю, может быть. Благодарю вас, и буду еще более благодарен, если вы забудете мои вопросы. Что до обид, — я не обидчив. Передайте привет вашим очаровательным подругам. Кстати… синьорина Елена намекнула мне. Или я неверно понял её? Ваше сердце принадлежит Умберто Убальдини?
Джованна нервно передернула плечами.
— Чушь. Мессир Убальдини мне ничуть не по душе.
Джустиниани смерил ее странным взглядом.
— Ну, что ж… Ладно.
Её почему-то взбесило его равнодушие.
— Мне нравится другой.
Он вздохнул и устало потёр лоб рукой.
— Надеюсь, вы понимаете, сколь тяготит меня обещание, данное вашему крестному? Я не воспитатель в пансионе, и мне не доставляет ни малейшего удовольствия нянчиться с девицей ваших лет. Но мне важно, чтобы ваш избранник не гнался за приданым, любил и уважал вас, как свою супругу и мать своих детей, чтобы не был распутным и был способен защитить вас. Вы точно влюблены в достойного человека? — выражение его лица было утомленным и немного скучающим.
— Вы имеете что-то против Рафаэлло Рокальмуто? Он богат, ему нет смысла гнаться за приданым, он никогда не волочится за женщинами, и даже не был любовником Ипполиты Массерано… — она остановилась, заметив выражение его глаз: они полыхнули и погасли. Она даже в испуге отступила на шаг.
Джустиниани закусил губу, растерянно почесал переносицу, потом извинился, что не предложил ей сесть, усадил её на диване у камина, и, подвинув переместившегося сюда кота, сам сел рядом. Глаза его теперь были мертвыми и тусклыми.
— Вы не пошутили? — в его голосе проступило что-то, чего Джованна не поняла.
— Зачем мне шутить? Или вы снова скажете, что я не могу привлечь разумного мужчину?
Джустиниани судорожно вздохнул. Наносить такой удар бедной девице ему не хотелось.
— Вы сели за стол спиритов из-за него?
Она смутилась.
— Нет… Наверное, нет. Крестный говорил, что у меня есть дар.
— Мессир Джанпаоло тоже увлекался спиритизмом? — удивился Джустиниани. На взгляд Винченцо, дядя едва ли мог заниматься подобной чушью.
— Он был великим медиумом. Но мессир Рокальмуто тоже имеет способности…
Джустиниани виновато взглянул на Джованну, болезненная гримаса исказила его лицо. Он не любил причинять боль и сейчас страдал.
— Мне жаль, синьорина, — он опустил глаза, — но привлечь Рафаэлло вы не сможете. Никогда. Тут никакие способности медиума, даже если что-то подобное существует, вам не помогут. Нашего поэта просто не интересуют женщины. Не знаю, слышали ли вы об этом: есть особый сорт мужчин, которые влюбляются исключительно… в мужчин. Рокальмуто — из их числа, он педераст. Он красив, я не спорю, и стишки, говорят, талантливые пишет, хоть мне они кажутся претенциозными, — обронил он почти виновато, и снова вздохнул, — но есть и еще одно печальное обстоятельство. Приглядитесь к его ноздрям. Они утончены и в трещинах. Он кокаинист, причем безнадежный. Поверьте, чем быстрее вы выбросите его из головы, тем будет лучше.
Джованна окаменела. Винченцо было неловко и тоскливо. Он чуть заторопился, даже потянулся, чтобы обнять ее, но она отпрянула.
— Джованна, любовные трагедии только кажутся таковыми, уверяю вас. Время лечит любые раны, и несчастная любовь даже полезна, она закаляет душу и учит отличать подлинники от подделок. Впредь вы уже не ошибетесь подобным образом. Теперь, хоть вы и огорчены сегодня, завтра вы не станете посмешищем общества.
Джованна поднялась, покачнулась, но удержала равновесие, схватившись за спинку стула. Джустиниани поддержал её за локоть, но она отстранилась. Он опустил руку и глаза. Чужая боль всегда вызывала его страдание, когда же причинить эту боль вынуждали его, он страдал вдвойне.
Кот, как назло, душераздирающе мяукнул.
Джованна считала ступени на лестнице — только бы не думать об услышанном. В висках её стучало, темнело в глазах. Она с трудом поднялась к себе в спальню. Мысли остановились, несколько минут она тупо смотрела в каминное пламя. Вскоре прибежала вызванная Джустиниани Доната, принесла теплого молока. Джованна безропотно выпила, не замечая снующую вокруг экономку, заставившую её сесть на кровать. Потом голова ее бессильно опустилась на подушку: мессир Джустиниани приказал Донате добавить в молоко макового отвара.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
