– Ну, припоминаю. А птички при чем?
– А секьюрити «Майкрософтовские» ворон считали, покуда пароли корпорации не уплыли спокойненько на невские берега. Скандал, конечное дело, первостатейный разгорелся! Но для нас с тобой он о чем говорит? Отвечаю: об уровне нашенских хакеров. Кстати, тоже – питерских.
– Питерские – они такие! – не то одобрил, не то осудил Роджер. – Ладно, ты мне подробней про хакеров этих изложи: что за публика?
– Отвечаю исчерпывающе! – проскрипел Винчестер. – Стандартный хакер – тип вполне мрачный. Аутичный социопат, ярко выраженный индивидуалист, сплошь и рядом жутко закомплексован. Вот он с упорством маньяка и рвется самоутвердиться, ощутить свою мощь: захочу – аннулирую банковские счета хоть самого Онассиса! А рожа у типичного хакера, прошу заметить, одутловатая и землистого цвета: в гроб кладут краше. Он же, кекс этот, не на стадионе время проводит и не на пляже в Анталии. По двадцать часов торчит за своим монитором!
Тут майор Уральцев, подцепив ложечкой чёрную маслину, ловко отправил в рот. После чего вернулся к теме:
– И ещё. Многие из них росли без отца. Возможно, отсюда – их комплекс неполноценности. И вот теперь эти электронные лиходеи мстят за свои проблемы кому ни попадя: фирмам, департаментам, человечеству. В интернет они убегают от своей несложившейся жизни: эта не сложилась, а я новую построю, виртуальную, и буду в ней вполне счастлив, свободен, могуществен! Вообще хакинг – навроде наркотика. Оторви такого пацана от его игрищ – у него чуть не ломка начнется. Своим разлюбезным ВЕБ-пространством он себе заменяет всё на свете: и папу-маму, и пищу, и водку, и бабу.
– Все бабы – стервы! – уточнил Гоша. И, подумав, добавил:
– Белый танец. Дамы приглашают кавалеров!
Знакомства
Желаю завести серьёзные отношения с мозговитым мужичком, аутичным социопатом и ярко выраженным индивидуалистом, интеллигентным хакером или фрикером. Анкету и фото (можно – не эротическое) высылать по адресу: Москва, Лубянка, подполковнику Ледогорову.
Глава 15
СТОЛИЦА ТРЯСИН
(Москва, 20.. год)
Подполковник расположился в своем кабинете. Дверь была заперта на ключ, городской и внутренний телефоны – в нарушение всех инструкций – отключены: сейчас ничто не должно его отвлекать от глубокого погружения в океан мировой информации.
Остекленелым взором Ледогоров уперся в тёмные, причудливые иероглифы. Но не видел ни голубого шелкового поля, ни забавных чёрных паучков, растопыривших свои японские лапки.
Перед Роджером покачивались густые гроздья черемухи – нежные, белее снега, соцветия. Только пахли они почему-то морем, водорослями, пойманной рыбой. Потом вдруг обильное кружево лепестков потеряло свою белоснежность, обрело уныло-мышиный цвет. Глядь – а это уже и не черемуха вовсе: вместо нее клубится серое варево, ведьмин супчик, приворотное зелье из бледных поганок. Или это клубятся набрякшие дождем тучи, смешиваются с туманами, с ядовитой ржавью тлетворного дыхания топей?
Но вот из клубов, ходящих тяжкими волнами, выплыл кораблик – гордый форштевень, золотые паруса. А за корабликом пробился сквозь серую хмарь Ангел – Золотые Крылья. И принялись кораблик с ангелом – два пожизненных бурлака – вытягивать на поверхность шпили, башни, купола… И явился подполковнику город – словно испарения болотные окаменели, обратились в гранит и мрамор, прикинулись дорическими колоннами, строго вычерченными парапетами, благородными фасадами дворцов. И город этот обманный притворился, что в нем можно жить человеку, перекинул мосты – с берега на берег, от яви к сну, от мечты к мечте.
Город-галлюцинация, незаконченный белый стих, прекрасный романс, исполненный вполголоса в полутемной гостиной.
А улицы его пусты и гулки – словно всадник, сошедший от одиночества с ума, едет без цели по каменной брусчатке, и сталь подков высекает звуки жизни из всеобщей безжизненности и безмолвия. И редкая эта дробь, рассыпаясь, отлетает эхом от фасадов с колоннами, от напряжённых торсов атлантов, от примостившихся над рекой царственных львов. И не видно ни всадника, ни коня, и нет ни каменной мостовой, ни вечных трудяг-атлантов, ни африканских львов, страдающих над студёными водами, а есть один лишь холодный туман и чья-то злая выдумка, вселенский блеф, мираж в царстве болотных огней и коварных топей.
Неведомо кто движется вдоль незримых особняков, по невидимой мостовой. Может, какой флигель-адъютант заплутался, обознавшись в столетии. А может – Медный всадник вконец изнемог от вечных ветров с Невы, решил прогуляться по городу, разогреть коня. Кто знает? Здесь и живые люди, и бронзовые – только призраки, тени среди других теней. А подлинны здесь одни туманы, замшелая кочка да бледная поганка, проклюнувшаяся из старого пня.
И эти топи, огни и туманы всегда будут плести заговор против человека – самонадеянного пришельца, вторгшегося в их царство. А человек станет нескончаемо тонуть и захлёбываться в их студёных объятьях. И не утонет совсем только лишь потому, что к небу, к первозданно-чистой голубизне его тянут золотой ангел и золотой кораблик – вечные охранители Града-на-Топях.
И никогда – даже на краткий миг перемирия – не прекратится потаённая эта война, объявленная городу тысячелетними болотными духами. Слишком долго грубый, пошло-материальный гранит оскорблял их расплывчатость, бесформенность, бестелесность. Он казался непозволительно плотным и прямолинейным на фоне их кажущейся мягкости и вероломной податливости. Он был таким же чужаком, завоевателем, как и люди, возомнившие, что смогут прожить счастливо в этом – совсем не их! – мире.
Но гнилостные духи трясин гневливы и злопамятны. Они не смирятся и не простят – никогда и ни за что. Из века в век будут они насылать на незваных пришельцев свое заклятие, лихорадку и жар, пагубные грёзы и предательские миражи. И обманутые миражами пришельцы станут писать поэмы и сочинять оперы, выдумывать счастье для человечества и швырять бомбы в государей.
* * *
Внутри подполковника щелкнула пружина заранее заведенного «внутреннего будильника». Пора: вылезай из медитации, труба зовет!
Взгляд обрёл осмысленность, соскользнул с голубого поля шелковой японской отрешённости. И вертелась в голове принесённая ветром мысль – насчёт «выдумывать счастье для человечества и швырять бомбы в государей».
– А теперь вот – ультиматумы президентам выдвигать! – буркнул Роджер. – Спасители человечества, идеалисты-максималисты зачуханные!
Ещё не видя, не зная его в лицо, Ледогоров ненавидел этого анонимного доброхота. Знаем! Проходили! Из любви к человечеству и завиральных идей таких «теоретиков» рождались только смуты и войны, революции и концлагеря. Бедная Россия, вот и ещё один психопат на твою голову выискался. Параноик, бешенный пес, урод! Доберусь до этой сволочи – руками порву, без указаний всяких там президентов!
«Собирай, Лёха, нехитрые манатки, и – в путь-дорогу. Не зря тебе привиделся город, рождённый из порохового дыма и хлопанья парусов, из алой ягоды-клюквы и кикиморовых наговоров…»
Слева от подполковника лениво заквакала жаба. Жабой Ледогоров именовал местный телефон – за изумрудный цвет корпуса и за наглый тенорок объевшегося земноводного пучеглаза.
– Ну? И чего тебе надо, чучело водоплавающее? – проворчал Роджер и снял трубку.
В трубке бесприютно засвистал октябрьский ветер, разверзлись небесные хляби и прорезался осенний голос Винчестера:
– Привет передовикам пиратского цеха! Как после вчерашнего, головка не бо-бо? Ну, тогда слухай сюда! Я тут по картотеке пробежался своей личной, – завел ее, понимаешь, на этих интернетовских шустрецов. И откопал-таки кадра одного любопытственного. В аккурат – из Северной столицы. Феномен! Белая ворона российского хакерства. Старый пердун, с остальной хакерской тусовкой не якшается, посылает всех далеко и всесторонне. Одно слово – схимник и подвижник!
– И чем твой схимник промышляет? Кого крушит виртуальным кистенем на темной электронной тропе? – улыбнулся Ледогоров.
– Да не промышляет! Он – из «белых хакеров», для них делать деньги на своем мастерстве – западло. Для «белых» взломать сеть, грамотно провести атаку – это, понимаешь, искусство. Ну, как для альпиниста – покорить вершину-семитысячник! Кайф это для белого хакера: и адреналинчику в жилы впрыснуть, и уважением лишний раз проникнуться к себе-любимому.
– Ну? А для нас этот самоуважаемый чем может быть интересен?
– А прикинь, что мы имеем на сей момент. Очевидно, что искать надо вне традиционной хакерской среды: этот фрукт на маковку нам сверзился с совсем другого дерева. Предпочтительная зона поиска – научно-техническая интеллигенция среднего и старшего поколения. Цель поиска – незаурядная, одарённая личность, не растратившая принципов, не променявшая совесть на жизненные блага. Вот и выходит: наш самоуважаемый неплохо вписывается в облик искомого фигуранта. Тут тебе и личность ярко окрашенная, и безусловно интеллигентен, и в компьютерных технологиях – ас. Да при том однозначно ставит себя вне общества. Даже кличка у него – «Бомж».
