какое бы горе ни выпало на твою долю, ты жив, и ещё далеко не стар. Значит, надо строить свою жизнь. Я не говорю – забыть. Но быть счастливым ты обязан.
Я был благодарен ему не только за слова. Живое человеческое тепло в тот момент поддерживало, оправдывало, позволяло оставить прошлое прошлому.
Прошла пара месяцев. Игорь куда-то уехал, в посёлке его не было. У него часто бывали командировки. Признаться, мне было без него тоскливо. Я нигде не появлялся. Одному было неинтересно, да и желания не было.
* * *
Однажды на приём пришла беременная женщина. Пришла не одна, а с подругой и двумя маленькими девчонками. Я вышел покурить в коридор и увидал их около моей двери. Я знал всех семейных женщин посёлка. Эту видел впервые. Подруга была приблизительно моих лет, но эту молоденькую мамашу звала по имени-отчеству.
– Нина Васильевна, я посмотрю за твоими девочками. Иди на приём.
Я забыл, зачем вышел. Вернулся, открыл перед ней дверь, пригласил:
– Заходите.
Живот был уже большой. «Месяцев семь есть» – определил я.
– Вы недавно на Кадыкчане? Я вас раньше не видел, – спросил я её.
– Я здесь всего несколько дней.
– Приехали к мужу?
Она помолчала. Потом с каким-то вызовом ответила:
– У меня нет мужа. Я от него сбежала.
Я с удивлением посмотрел на неё. Очевидно, больше она ничего о муже не скажет. В то же время на психически ненормальную она не походила. Как можно сбежать от мужа, имея, по сути, троих детей? Ведь на что-то она надеялась. Завела двоих детей и третий на подходе. Зачем заводить третьего? Я стоял, открыв рот, и даже не пригласил её сесть. Постепенно осознав, что мне надо её осмотреть и выяснить состояние здоровья перед родами, я пришел в себя.
– Садитесь. В любом случае мне надо вас осмотреть и поставить на учёт.
Я стал заполнять учётную карточку. Провёл осмотр, необходимые измерения. Женщина была здорова. Ожидался крепкий мальчик. Для троих детей она была очень молода. Если бы её фигуру не портил большой живот, её можно было бы назвать красивой.
– Сколько вам лет? – спросил я.
– Двадцать два, – был ответ.
– Первого ребёнка вы родили в семнадцать лет, ещё до совершеннолетия?
– Мне было почти восемнадцать. Какое сейчас это имеет значение? Почему вы с таким упрёком смотрите на меня? Я приехала сюда не с целью выйти замуж, как множество завербованных женщин. Мне надо скрыться и спокойно родить. Мой муж в Молдавии, а я на Колыме. Надеюсь, здесь он меня не найдёт. А если найдёт, то не достанет. У меня есть подруга. Она устроилась на работу и получила жильё. Всё остальное вас, как врача, не должно волновать. Я могу идти? Вы меня поставили на учёт. Я здорова. До родов ещё два месяца. Живот большой, но своё время я знаю точно. До свидания.
Она вышла – независимая, гордая, уверенная в своих силах и правоте.
Эта встреча меня заинтересовала. Мне было очень любопытно узнать её историю.
Приём был окончен. Я собрался домой. Дома меня ждал ещё один сюрприз.
Около своей двери я увидел Игоря Запасного – он вернулся из командировки. Я почувствовал, он чем-то взволнован.
Трагедия в Нагаево
– Заходи, друг, заходи. Рад тебя видеть. Куда же ты скрылся? – приветствовал я друга.
– В Магадан ездил. Отвозил семью Ивана Ивановича. Разрешили отпуска. Люди спешат на материк, пока не закончилась навигация. Я завёз их в транзитный городок, где отпускники и все, кто уволился и покидает Колыму, временно проживают и ждут, когда пароходы возьмут их на борт. Заодно должен был получить и привезти новые книги для пополнения нашей поселковой библиотеки.
Я быстро вскипятил чайник и стал готовить ужин.
– Чем ты так взволнован?
– Я тебе сейчас такое расскажу! Ты тоже будешь взволнован.
Игорь прошёл, сел на диван и стал возбуждённо рассказывать.
– Мне пришлось задержаться и переночевать в транзитке. Мы приехали поздно, дорога дальняя, утомительная. Я проснулся на следующий день часов в десять утра. Стал собираться, хотел заглянуть в бухту. Накануне объявили, что там будут менять деньги. Ну, ты же знаешь, у нас реформа. Старые деньги меняют на новые. Мне повезло, я поздно проснулся и не успел выйти из транзитки. Только вышел из барака, земля под ногами зашаталась. Крики, вопли: «Землетрясение! Война!» Я увидел, как в небо поднялся огромный рыжий столб – то ли огненный, то ли смесь огня с чем-то оранжевым. Высоко, метров на пятьдесят в высоту. И взрыв. В бухте, понял я. Транзитный городок за горой. Поэтому взрывной волны не ощущалось. Но земля задрожала ощутимо. Через несколько минут ещё взрыв, потом ещё. Представляешь, какая паника! Многие с утра пораньше двинулись в бухту менять деньги. Женщины и дети остались в транзитке, а мужики поторопились. Надо было билеты на пароход покупать. Два судна: «Советская Латвия» и «Феликс Дзержинский» – уже взяли грузы и ждали пассажиров. Дело было в быстром обмене денег и покупке билетов. Через некоторое время появились первые люди, те, что из бухты вернулись. Я подошёл к одному, который что-то рассказывал обступившей его толпе. В Нагаево взорвалось несколько судов. В порту их было до десятка. Вместе свели грузопассажирские, суда с разной взрывчаткой, детонаторами, бикфордовым шнуром, да ещё танкер с нефтепродуктами, горючим. Представляешь, там же были аммонал, аммонит, капсюли и всякая хрень для горных работ. Как гекнуло! Мама дорогая! В городе стёкла в домах повылетали! А что в Нагаево творилось! От трёх судов только обломки в воде. Взрывной волной разрушило и смело почти все береговые постройки. Людей погибло – море! Начался пожар на берегу. Склады горели и взрывались! Я побежал в порт. Там работы было! Пока пожар потушили, людей надо было спасать, раненых вывозить. Страх и паника. Уже к вечеру по радио объявили, объяснили, что произошло. Людей успокаивали. А что успокаивать! Все понимали, что это страшная диверсия. Столько подонков загнали на Колыму! Они же войну прошли. Умельцев взрывников достаточно. Живём на пороховой бочке. Вот этим я и взволнован. Я там был, все это видел. И сейчас я ни о чём другом не могу говорить. У меня перед глазами раненые и погибшие люди.
Игорь закончил свой взволнованный рассказ.
– Я прошёл войну. Вытаскивал раненых из-под огня. Ты не представляешь, сколько трупов мне пришлось видеть во время боёв. Но ещё ужаснее были горы трупов в немецких лагерях для военнопленных. Я вроде стал спокойнее, когда война окончилась. Но то, что ты рассказал, опять вызывает ужас. Почему злоба, дикая, ни с чем не сравнимая, так живуча? Мирное время, а опять жертвы, опять трупы, опять бойня, – ответил я. Случившееся возмутило меня до глубины души.
– Представляешь, от парохода «Генерал Ватутин», кроме осколков, разлетевшихся буквально на сотни метров, ничего не осталось. А где
