Торк нацепил темные очки и вышел из банка. Водители «тук-туков» тут же стали махать руками, предлагая свои услуги, однако музыкант покачал головой — в этот раз лучше на машине. Он завернул за угол — чемодан катился следом, точно собака на поводке. Огляделся. Пожалуй, следовало попросить банкира вызвать такси, но Торк сразу не подумал, а теперь, оказавшись на улице, не захотел возвращаться. Он увидел вывеску «Резортель» в паре кварталов впереди — должно быть, гостиница, а там и такси найдется. Торк пошел к зданию, когда услышал за спиной знакомый голос:
— Вас подвезти?
Обернулся — перед ним стоял Бен Хардинг, представитель Бюро иммиграции.
— Спасибо, не надо.
Он попытался сделать несколько шагов, но чемодан вдруг перестал катиться.
— Я не могу этого допустить.
Бен схватился за чемодан.
Торк сделал вид, что ничего не понимает. Такое иногда срабатывало при общении с полицейскими — несколько раз даже помогло избежать ареста за хранение марихуаны.
— Прошу прощения?
Вздыхая, Бен стянул солнечные очки и уставился на Торка с видом «защитника отечества».
— Помните одиннадцатое сентября? Башни-Близнецы?
Забудешь такое, как же. «Метал-ассасин» пришлось отменить турне по всей Америке!
— Разумеется.
— И как вы думаете, почему это случилось?
— Какие-то психи в самолетах пошли на таран.
Бен кивнул.
— Эти люди учились в летной школе.
Торк нахмурился, пытаясь понять, к чему Бен все это говорит.
— Плохо учились.
— Что вы сказали?
— Плохо учились. Ну, в смысле, летать не умели. — Бен явно начал злиться, и Торк попытался объяснить. — Ведь они же врезались! А в летной школе, наоборот, учат, что так делать нельзя…
Бен печально покачал головой.
— Вы шутите.
— Нет, я просто хотел сказать…
— Вы насмехаетесь над Америкой.
— Да нет же!
— А мне кажется, да.
Торк уставился на Бена. Абсурд какой-то, взрослые люди спорят, как в детском саду.
— И дальше что? К чему вы вспомнили про одиннадцатое сентября?
Бен кивнул на чемодан.
— Террористов кто-то финансировал.
— Не я.
— В тот раз — нет. Но я знаю, что вы задумали, и дам вам шанс поступить правильно. Вы сейчас развернетесь, отнесете чемодан назад, в банк, и поедете домой.
В горле заклокотала ярость. Да что это за хмырь такой, почему командует? Вот бы вмазать ему по роже, и еще раз, со всей силы, разбить губу, сломать нос, повалить на землю! И пинать, пинать по ребрам! И хорошо бы на голову наступить… И нассать!
Точно! Вот ведь сукин сын!
Торк попытался взять себя в руки — не драться же в самом деле…
— Я не поеду домой, пока не верну Шейлу.
Он рванул чемодан и пошел прочь.
— Торк Генри! Вы арестованы за нарушение «Патриотического акта».
Музыкант обернулся.
— Я всего лишь снял деньги в банке!
— Намереваясь оказать финансовую поддержку террористам. Это заговор.
— Докажите! Может, я просто в соседний бордель собрался?
Несколько прохожих остановились поглазеть на «фарангов». Юная тайка предложила им свежие фрукты со своего лотка.
— Не вынуждайте меня! Я отлично владею боевыми искусствами.
Невероятно! Сначала похитили Шейлу, а теперь представитель посольства угрожает ему кун-фу!.. Торк выпалил первое, что пришло в голову:
— Вы знаете, кто я такой?
— Естественно, — кивнул Бен.
— В таком случае вы знаете, что не стоит драться со знаменитостью.
— Вы не выше закона!
— Я никакого закона не нарушаю. Деньги мои, и если мне угодно забрать их из банка и накупить целое Андаманское море пива, я имею на это полное право.
Бен прищурился.
— У вас уже были проблемы с наркотиками.
Торк задохнулся от отвращения.
— Вы что, шутите?
Бен переступил с ноги на ногу и занял позицию, напоминающую о фильмах с Брюсом Ли.
— Послушайте, мистер Генри, послушайте внимательно. Я мог арестовать вас на месте, отправить в секретную тюрьму в Румынии. У вас не будет права ни на адвоката, ни на телефонный звонок. Я брошу вас в черный колодец, напущу на вас парочку местных ребят, которые смогут сделать все, что им заблагорассудится! Никто никогда не узнает, где вы и что с вами случилось!
Торк сглотнул. Попытался вспомнить, чему учил его психолог. Специальный прием, опробованный Торком на взбесившемся Стиве.
— Я вас слышу.
— Прекрасно! А теперь живо в машину!
— Черт побери, а расписку вы мне дадите?
Но Бен не слышал. Автомобиль рванул с места.
По дороге Торк молчал. Пожалуй, не стоило ничего говорить, учитывая угрозу невероятной расправы. Лучше посидеть тихо, а потом свалить подальше от этого ублюдка.
Бен наконец открыл рот, лишь когда машина въехала на территорию курорта.
— Я же вам сказал, что займусь этим делом. От вас требовалось всего лишь не высовываться!
— Прошу прощения, — выдавил Торк.
— Считайте, что вы теперь под домашним арестом. Покидать отель можно только с моего разрешения.
— И сколько это продлится?
— Мне нужно поговорить с руководством.
Бен остановился у отеля и вывел Торка из машины.
— А чемодан?
— Считайте, что я его конфискую, пока не посоветуюсь с Вашингтоном.
С этими словами Бен снова сел в машину и захлопнул дверцу.
Сомпорн качал головой над телом мертвой американки. Все шло как-то не так. Она не должна была умирать в его лагере. Но умерла. В какой-то момент ночью поддалась лихорадке. Следовало, конечно, присмотреться повнимательней, вид-то у тетки был и впрямь больной. С другой стороны, американцы — известные нытики, жалобщики, раскормленные взрослые дети, вечно требующие особого к себе отношения. Вот он и не заметил, что с ней. К тому же был занят Шейлой.
Сомпорн не хотел, чтобы ребята поняли, какой он стал небрежный, как легкомысленно допустил смерть заложницы, но приходилось признать, что мысли его поглощены совсем другим: что он больше не может сосредоточиться на деле. Как бы ни пытался он играть роль свирепого капитана пиратов, в голове была только Шейла. Он не мог пересилить себя, не мог не смотреть, как она принимает душ.
Да нет, он даже ничего с ней не делал. Лишь наблюдал, любовался немыслимо светлой кожей. Вчера вечером она позволила ему прикоснуться к себе, намазать спину кокосовым маслом. Сомпорн вспомнил ощущение от прикосновения к нежнейшей, чистой коже, и все нутро его задрожало от восторга. Он и сам не мог понять, отчего так манит его молочно-белая кожа; он просто терял голову, что-то отзывалось в самой глубине души, волнуя почти до слез. Не то чтобы он считал темно-коричневую кожу тайских женщин некрасивой, нет! Однако их кожа не затрагивала те таинственные и глубинные струны… Кто знает, отчего одни выбирают одно, а другие — другое? Кому-то нравится шоколад, Сомпорн же отдавал предпочтение терпкому запаху спелых манго. Буддисты сказали бы, что он предрасположен к алебастрово-белой коже в силу неких событий в прошлой жизни. Это влечение запечатлелось в потоке его сознания, стало частью его кармы и пройдет с ним из одной жизни в другую и в следующую, пока наконец Сомпорн не прервет свой цикл страданий и возрождений и не достигнет нирваны.
Что ж, думал Сомпорн, бывают фетиши и похуже.
Кому-то нравится пеленать друг друга, точно мумии; некоторые женщины носят ошейники и едят из собачьих мисок на полу; есть мужчины, которые любят, когда на них, связанных, писают красавицы-библиотекарши. Один его знакомый возбуждался, наблюдая, как японки ковыряют в носу… Этот парень собрал коллекцию из сотен кассет и дисков, на которых школьницы в мультяшных нарядах в стиле «Сейлор Мун», деловые женщины и даже гейши засовывали пальцы в ноздри и доставали козюльки и клейкие сопли.
Тело американки из Сиэтла выглядело отвратительно. Оно превратилось в разлагающийся фуршет для насекомых. Сомпорну в первый момент захотелось вывезти труп за риф и бросить в океан. Остальное — забота приливов, акул, морских черепах и чаек. Но стратегически это было бы не лучшее решение. Правильнее показать пример остальным, хорошенько напугать рок-звезду, может, даже увеличить выкуп до двух миллионов.
Сомпорн решил сделать две вещи: отпустить семейку британцев, а тело американки выбросить в какой-нибудь бухте, поближе к модному курорту. Послание американскому музыканту: осталась лишь одна заложница, раскошеливайся, если намерен вернуть ее в целости и сохранности. Капитан Сомпорн хотел, чтобы Торк понял, насколько все серьезно.
* * *
Торк как во сне шел по вестибюлю отеля. Что-то было не так, он просто чувствовал. Откуда засранец из Бюро иммиграции узнал, что он поехал за деньгами? «Жучки» в номере? Телефон прослушивают? Кто-то его сдал?
Он добрел до бара и упал в мягкое кресло. Подбежала официантка.
