Бен принял решение оставить деньги себе.
Сначала Шейла не могла ничего понять. Почему она сидит на полу? Почему руки так крепко связаны? Куда девался Капитан?
Она размышляла об этой странной перемене обстоятельств, о странном повороте судьбы и вдруг почувствовала какую-то непонятную тревогу. Укол разочарования.
Неужели брошена?
Она ведь была любимицей, звездой среди остальных заложников. А теперь вернулась к тому, с чего начала, — сидела прямо на полу, связанная по рукам и ногам, и потела как хрюшка. Как будто зря устраивала для Капитана столько сеансов стриптиза!
Шейла залилась краской от неожиданного стыда. А если Торк узнает, как она выставлялась напоказ? Что, если прямо сейчас остальные заложники рассказывают властям о ее выходках? Ужасно, оскорбительно! Ерзая на неудобном бамбуковом полу, Шейла вполголоса выругалась.
Дело было не в том, что веревки натирали ей лодыжки или наручники были слишком туго затянуты, — нет, Капитан лично (и не без некоторой нежности) связал ее и сказал, что повезет британцев в город — чтобы отпустить. В первую очередь было обидно, что ее заперли! Шейле казалось, что такого больше не будет. Ведь отношения должны строиться на доверии? Кажется, что-то такое говорилось в одном из модных руководств по успешному замужеству — сестра дала ей много таких книжек перед браком с Торком.
Шейла не знала, что американка из Сиэтла — противная халявщица — умерла; лишь знала, что за британскую пару заплатили выкуп, и теперь их повезли назад, в отель. Но что же ее муж? Денег у него вдоволь — она подписала добрачное соглашение, ограничивающее сумму, на которую вправе претендовать в случае развода. Торк мог бы сразу заплатить за нее выкуп. Пусть даже пять миллионов долларов, десять миллионов!.. Так что же он медлит?
Ей вдруг пришло в голову — мысль прожгла мозг точно разрыв ядовитой аневризмы — Торк не хочет ее спасать. Не хочет, чтобы она вернулась. Да он вообще, наверное, уже вернулся в Лос-Анджелес и выбирает новую жену — помоложе, поблондинистей, поглупее; устроил пробы в их индивидуально спроектированной ванне-джакузи.
Шейла поерзала на жестком деревянном полу. Она волновалась и злилась. К тому же сидеть было очень неудобно. Под липкой одеждой кожа вспотела и чесалась, попа одеревенела. В животе громко забурчало, и Шейла вспомнила, что проголодалась. На завтрак она съела какой-то рисовый суп, но не пила ни кофе, ни чая, ни даже горячей воды. Почему Капитан вдруг стал обращаться с ней, как с обычной пленницей? Что она сделала не так?
Почему ей нельзя в душ?
Шейла уставилась в пол — делать все равно было нечего — и стала думать о мужчинах в своей жизни. Она вдруг догадалась, что мужчины — корень зла. И мысль эта в сочетании с внезапным и пагубным падением уровня сахара в крови повергла ее в уныние.
Но шли часы, в животе больше не бурчало, и мысли постепенно прояснялись. А если (ну, вдруг?) Шейла сама виновата? Зачем же она полагалась на этих сумасшедших мужиков? Ждала, что Капитан покормит ее, не убьет; рассчитывала, что Торк ее выручит… Глупо — и в то же время привычно. История ее жизни. Почему она всегда надеялась на мужчин, а не на себя? Зачем ждала, что о ней позаботятся, спасут? Почему не взять все в свои руки? Убежать?
Мысль о побеге ее растревожила; впрочем, Шейла понимала, что не следует недооценивать своих стражей. Они убили пленника. У них оружие. На вид они настроены серьезно и если поймают, то убьют. К тому же Капитан Сомпорн… Непредсказуемый человек! Он чего-то хотел; уж это было понятно. В его глазах явно читалось желание. Он не хотел ее трахать, но чего-то все же хотел. Чего-то сексуального. Чего-то такого, чего он сам смущался.
И Торк тоже… Изнеженный, испорченный, не способный постирать собственные носки или постричь газон. По силам ли ему справиться с ее освобождением? Ведь он приходит в замешательство от самых простых дел. Конечно, ее муж — отличный басист и даже немного поет; но предложи ему открыть консервную банку или разобраться в карте, и он в растерянности опустит руки. Торк в своем роде довольно милый и даже симпатичный, однако абсолютно ничего не умеет, да и любовник посредственный. Ее это ужасно смешило, какой парадокс! Знаменитый ловелас, легендарный герой-любовник, сотни зарубок на ремне — и настолько скучен в постели! Шейлу ужасно возбуждала их первая близость. Она ждала любых безумств в духе Камасутры: садо-мазо, ролевые игры, игрушки из секс-шопа, невероятные оргазмы, ночи неутолимого желания… На деле же сексуальные аппетиты Торка оказались совершенно не примечательны. Впрочем, Шейле это было не так уж важно. Наверное, предложи она Торку что-то необычное, тот с удовольствием согласился бы; но Шейла сама немного стыдилась собственных желаний.
И это роднило ее с Капитаном Сомпорном.
Торк смотрел новости у себя в номере. Звук включил погромче и лежал на кровати с бутылкой пива на животе. Он не знал, что весь этот сюжет — ложь, постановка.
Чарли и Сандрин Тодд рассказывали как по писаному, разыгрывали настоящие эмоции. Бен постарался — заставил их говорить не о тяготах похищения, а о том, как они пошли гулять по джунглям и случайно заблудились. Он убедил британское консульство; ему помогли, поменяли показания во имя «национальной безопасности» и ради «незавершенной антитеррористической операции». Удивительно, с какой готовностью все соглашались сотрудничать. Новости о происшествии удалось попридержать, как Торк и хотел.
Чарли гордо распинался о выживании в джунглях. Коктейль из ловкости, изобретательности и мастерства первопроходцев, на которых он насмотрелся в сериалах Би-би-си. Он также поведал, что молился о безопасном исходе и заодно просил Господа помочь «Фулхэму» остаться в Высшей лиге.
Торк взглянул на часы. Похитители отпустили всех, кроме Шейлы, и это пугало.
Неприятно бродить, как в потемках. Стив и Бруно всегда принимали важные для группы решения без него; ему это не нравилось тогда, не нравилось и сейчас. Если представитель посольства не хочет делиться информацией, Торк сам все выяснит — точнее, наймет кого-нибудь, чтобы выяснить. Он больше никогда в жизни не будет тупо отсиживать задницу, пока другие принимают важные решения.
Хотя Бен и велел ему оставаться в отеле, Торк чувствовал, что надо действовать. Он уже забронировал билет до Бангкока. Через несколько минут машина будет ждать его на служебном выезде, у мусорных баков. Торк не знал, следит ли кто-нибудь за отелем, но рисковать был не намерен. Сам обо всем договорился, тайно и лично, не по телефону. Ему требовались деньги и поддержка — кто-то, способный помочь разобраться во всем этом дерьме.
* * *
Мэрибет посмотрела на чемодан. Основное уже собрала: мини-юбка из черной кожи, колготки в сеточку, прозрачная блузка с пышными рукавами, ожерелье с шипами, похожее на собачий ошейник, косметичка, фиолетовое бикини в горошек, футболка «Метал-ассасин» с отрезанными рукавами и непочатая коробочка презервативов «Троян» со смазкой.
Что еще может понадобиться? И вообще, что носят в Бангкоке? На ум приходили лишь смуглые женщины в сандалиях и каких-то просторных одеяниях типа сари. Что-то свободное и легкое, ведь там очень-очень жарко. Жарко и влажно. Значит, кожаные штаны не пойдут. Меньше всего Мэрибет хотелось подхватить молочницу.
Глава 13
Бангкок
Когда король Рама I основал на берегах реки Чао-Прая великолепный город, он назвал его «Krung Thep Mahanakhon Amon Rattanakosin Mahinthara Ayuthaya Mahadilok Phop Noppharat Ratchathani Burirom Udomratchaniwet Mahasathan Amon Piman Awatan Sathit Sakkathattiya Witsanukam Prasit».
Что в переводе означает примерно следующее: «Город ангелов, великий город, обиталище Изумрудного Будды, неприступный город Бога Индры, величественная столица мира, одаренная девятью драгоценными камнями, счастливый город, одаренный грандиозным Королевским Дворцом, напоминающим божественную обитель, где царствует перевоплощённый бог, город подаренный Индрой и построенный Вишнукарном».
Хотя Торк этого и не знал, Таиланд никогда не подвергался иноземным нашествиям. Он никогда не испытывал разрушительного воздействия империализма. Не превращался в аванпост колонизации. Оставался незамеченным армиями мародеров. Таиланду довелось развиваться самостоятельно, сохранять свою уникальность и экзотичность, подобно дикой орхидее из джунглей, пока он не превратился в нечто невероятное, едва ли не чуждое остальному миру.
Колеса машины синкопировали ритмичное ка-чунка-чанк по полуночной автостраде. Торк ехал на заднем сиденье, уставившись в окно и испытывая необычное ощущение отстраненности от самого себя и мира, точно оказался на полпути между сном и явью.
Вокруг распростерся Бангкок; оранжевые огоньки автострады чертили бликующую дорожку в синеватой дымке города. Светились окна домов; сколько хватал глаз — беспорядочное нагромождение зданий, словно растущих друг на друге. Тут и там горели фонари уличных торговцев; вокруг палаток с едой мелькали стройные тени.
