Разрушенный Вашингтон
– Вот теперь можно и домой, – проговорил второй пилот. – Только, боюсь, не дотянем – далековато, а у нас крайний правый двигатель работает через пень-колоду. Зацепило, бля…
– Ну что ж, – усмехнулся Вересаев. – Если нельзя назад, полетим вперёд.
– Куда, командир? – недоумённо спросил Киреев.
– А на Кубу, – невозмутимо пояснил полковник. – Она ещё наша, мне так кажется. Не прыгать же с парашютами в океан, а там, – он посмотрел на землю, окутанную клубами дыма и пыли, – нас встретят с такой любовью да лаской, что полетят клочки по закоулочкам.
****
Москва, ночь с 27 на 28 октября 1962 год
Вентиляция работала исправно, но надсадно выла – звук этот походил на заунывный погребальный плач. Хрущёву хотелось приказать выключить её к чёртовой матери, однако он понимал, что этого сделать нельзя: без притока свежего воздуха, прогоняемого через фильтры, все находящиеся в подземном правительственном противоатомном убежище очень скоро почувствовали бы себя, мягко говоря, некомфортно.
Убежище это, выстроенное ещё при Сталине, было сработано на совесть: несмотря на три мощных термоядерных взрыва, прогремевших наверху, здесь везде горел свет, работали все системы жизнеобеспечения, и счётчики Гейгера не показывали сколько-нибудь опасного проникновения радиации. Зато там, на поверхности…
Хрущёв видел картину, показанную выдвижными телекамерами. Она была частичной, но остальное нетрудно было домыслить: фактически Москва была разрушена до основания. Ударные волны трёх ядерных взрывов, эпицентры которых образовали почти правильный треугольник, беспощадными кулаками прошлись по огромному городу, кроша в пыль всё, что попадалось на их пути – здания, автомашины и людей. Никита Сергеевич не знал, что взрывов должно было быть четыре: четвёртая ракета должна была упасть в самой середине треугольника, вырыть громадный кратер и превратить место, где стояла столица Советского Союза, в подобие безжизненного лунного пейзажа. Но вышло так, что предыдущая ракета, взорвавшаяся на несколько секунд раньше, сожгла свою подлетавшую сестрицу. Впрочем, от этого было не легче – Москве хватило и трёх ракет общей мощностью в семь с половиной мегатонн.
Разрушенная Москва
– Доложите обстановку, – хрипло произнёс Хрущёв, обращаясь к Малиновскому.
– Целостной картины нет, – казалось, министр обороны за считанные часы постарел на несколько лет, и даже разговор требует от него напряжения, – линии связи нарушены. Но в общих чертах… Противник произвёл ядерное нападение на европейскую часть СССР и в меньшей степени – на Сибирь. Подверглись разрушению Ленинград, Киев, Минск, Рига, Таллин, Баку, Ташкент, Тбилиси, Горький, Куйбышев, Ярославль, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Пермь, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Новокузнецк, Грозный, Иркутск, Севастополь, Новороссийск. И Москва тоже… На нашей территории произведено более ста пятидесяти ядерных взрывов мощностью, по примерным оценкам, от одной до пяти мегатонн. Особенно велики разрушения в западной части страны, на Украине и в Белоруссии. Там вообще… – маршал запнулся и замолчал.
«Целостной картины нет, – подумал Хрущёв. – Как в сорок первом: в первые дни мы тоже не знали, что происходит. Вот только фашистские бомбы – это детские хлопушки по сравнению с теми, что упали на нас вчера. Что творится в разрушенных и полуразрушенных городах? Успели ли местные власти правильно организовать эвакуацию? А если нет? Толпы беженцев в заражённой местности, без пищи, без воды, без медицинской помощи…».
– Жертв много?
– Много. Счёт идет на миллионы, – маршал опустил глаза. – Вероятно, наши потери за один только вчерашний день уже превысили потери, которые мы понесли за всю Великую Отечественную. Но мы сражаемся, – Малиновский вскинул голову. – В Европе наши войска наступают, Англия подверглась опустошительной бомбардировке. И Соединённые Штаты тоже получили ошеломляющий удар, и там тоже огромные жертвы и разрушения.
– Мне плевать, – Хрущёв сжал кулаки, – сколько погибло англичан и американцев! Там, наверху… – он вдруг сник, как будто из него выпустили воздух.
Первому секретарю ЦК КПСС хотелось взвыть: отчаянно, по-волчьи. «Возьми себя в руки, – сказал он сам себе, пересиливаю нервную дрожь. – Ты глава государства или как? Москва слезам не верит, даже Москва разрушенная. Заварили кашу, надо её расхлёбывать. Так… Если американцы тоже получили по мордам, самое время начать мирные переговоры. У нас есть козырь, который очень не понравится нашим противникам. И я им этот козырь предъявлю!».
Хрущев энергично поднялся с вертящегося кресла, кожей чувствуя на себе взгляды всех находившихся в бункере людей, и в это время пол под его ногами дрогнул и закачался. Никита Сергеевич поднял голову: ему показалось, что бетонный потолок убежища вот-вот рухнет ему на голову.
Американские бомбардировщики третьей волны, взлетевшие с аэродромов Америки и подошедшие с севера, понесли серьёзные потери от советских зенитных ракет С-75, но всё-таки прорвалась к центральным районам Советского Союза.
Глава четвёртая
Гневный рёв океанов
В шестьдесят втором мощный советский ракетоносный атомный подводный флот, которому суждено было на долгие годы стать неизбывной головной болью для стратегов США и НАТО, ещё только создавался. Американцы опережали: US Navy располагал пятью ракетоносцами типа «Джордж Вашингтон», вооружёнными шестнадцатизарядной обоймой ракет «Поларис» с подводным стартом и дальностью стрельбы более двух тысяч километров; вошёл в строй головной корабль новой серии – «Итен Ален», – а три его систершипа были приняты флотом и проходили цикл боевой подготовки. Адмирал Риковер, «отец» атомного подводного флота США, требовал от экипажей лодок высочайшего уровня знаний и умения и считал, что реально атомная субмарина (а тем более ракетоносная) может быть боеготовой не раньше чем через полгода после официального вхождения её в состав флота.
Четыре советских атомных подводных ракетоносца Северного флота, вооружённые всего тремя ракетами надводного старта с дальностью шестьсот километров, соотносились с «президентами» примерно так же, как броненосцы времён русско-японской с дредноутами. Но так уж повелось, что флот российский всегда встречал войну с тем, что у него было, уповая на храбрость господ офицеров да на лихость матросиков (что срабатывало гораздо реже, чем хотелось бы). Тем не менее, двадцать шесть ракетоносных лодок Советского Союза (с учётом двадцати двух дизельных), являли собой серьёзную силу – к их ракетам Р-13 привинчивались мегатонные боеголовки, и у советских моряков имелся опыт пуска этих ракет в полном боевом оснащении.
Порт (военно-морская база) Холи-Лох
14-я эскадра американских ракетоносных АПЛ базировалась на порт Холи-Лох на западе Шотландии. В конце октября там находились две лодки – «Патрик Генри» и «Роберт Ли» (одна вернулась из похода, другая готовилась к выходу). «Авраам Линкольн» огибал Шотландию, направляясь в район боевого дежурства, а «Джордж Вашингтон» и «Теодор Рузвельт» находились уже там – в Норвежском море, откуда «Поларисы» могли долететь до северо-западной части Советского Союза. К моменту начала войны на СССР были нацелены ещё тридцать две ракеты с шестисоткилотонными боеголовками.
План «Экватор» предусматривал предварительное развёртывание ракетных субмарин для воздействия по наиболее значимым целям в Европе и Америке. Среди этих целей была и база в Холи-Лох – РСД Р-12 до неё не доставали, «четырнадцатых» было мало, а «барсукам» требовалось не меньше двух-трёх часов, чтобы добраться до Шотландии.
Атомные ракетоносцы для нанесения удара по Холи-Лох решено было не привлекать. «Горбатые киты»[26] были объектом пристального внимания натовцев, и к тому же советские АПЛ первого поколения сильно шумели[27] – существовала высокая вероятность, что система СОСУС[28] легко засечёт их на Исландско-Фарерском противолодочном рубеже и противник сделает соответствующие выводы. Атомные ракетоносцы вышли в Баренцево море (в рамках проводимых учений), а в Северную Атлантику под шум винтов были направлены дизельные лодки-ракетоносцы, и две из них – «K-167» и «K-113» – 22 октября заняли позиции к северо-западу от Шотландии, в двухстах двадцати милях от Холи-Лох.
В заданном районе лодки держались скрытно, под РДП (благо погода позволяла), выдавая себя только дымной полоской выхлопа дизелей, работавших в режиме «зарядка-винт».[29] Акустики слушали океан, и при появлении на горизонте любого судна ракетоносцы тут же погружались и терпеливо ждали, пока мирный рыбак или грузовик пройдёт мимо. И висело в тесных отсеках тяжкое неровное напряжение: подводники почти физически ощущали тяжесть трёх мегатонн, запрятанных в конические боеголовки ракет, притаившихся в рубке. Раньше никогда такого не было – лодки выходили в море без ядерного оружия, и даже на учениях на борт загружали максимум одну снаряженную ракету. И люди понимали: от мира до войны – всего один шаг.
