Однако, как чуял командир «Б-88» чутьём военного моряка, дело было не только в слежении за новейшим американским авианосцем. Над планетой сгущались грозовые тучи, «карибский узёл» закручивался всё туже, и, может статься, его придётся не развязывать, а разрубать мечом – ядерным. И в этом случае учебная атака превратилась бы в самую что ни на есть боевую, а в четвёртом торпедном аппарате «восемьдесят восьмой» дремала атомная торпеда мощностью в двадцать килотонн – вполне достаточно даже для такого крупного корабля, как «Констеллейшн». Капитан второго ранга Киреев гнал от себя эти мысли, но они возвращались снова и снова, как назойливые мухи.
– Тишь да гладь, да божья благодать, – вполголоса пробормотал Киреев, не отрываясь от перископа. Командир не обязан комментировать увиденное, но Константин Киреев был в центральном посту единственным «зрячим» среди «слепых», а в монотонности автономного плавания доброе слово не только кошке приятно. – Супостат далеко, поднять антенну! Время связи со штабом флота: может, скажут нам чего-нибудь душевное. Они ведь там…
Он не договорил. Вскрикнув, капитан второго ранга отпрянул от перископа и закрыл глаза ладонью, шипя и матерясь сквозь зубы.
– Что с вами, товарищ командир? Медику – в центральный!
– Глаза… Ослепило, бля… Там… Старпом, к перископу! Глянь, что творится…
Старший помощник торопливо приник к окулярам и обомлел.
Над Оаху клубилась громадная туча дыма, пыли и пара, поднимаясь вверх и принимая форму исполинского гриба.
«Это же ядерный взрыв! – понял старпом. – И мощный, очень мощный! Неужели…».
– Товарищ командир, наблюдаю над Пёрл-Харбором ядерный гриб. Взрыв большой силы, не меньше пятисот килотонн. Товарищ командир, это же…
– Война это, Лёша, – тихо сказал Киреев, пытаясь проморгаться.
И в подтверждение его слов пришёл доклад радиста, вышедшего на связь с далёкой Камчаткой.
– Из штаба, товарищ командир! Передали одно только слово: «Экватор» – и всё.
– А больше и не надо. Товарищи офицеры, началась война. Атомная. Красивых слов я вам говорить не буду, какие уж тут слова… Старпом, почему оставил перископ без моей команды? Атакуй американца! Командир выведен из строя поражающим фактором ядерного взрыва, так что действуй сам. В первом отсеке! Изделие-400 к пуску изготовить!
– Есть!
– Действуй, капитан третьего ранга, – Киреев криво улыбнулся и снова закрыл глаза. – Покажи, на что ты способен… И не мелочись: раз пошла такая пьянка, бей давай по «пяти звёздочкам» спецторпедой. Для такого зверя её не жалко…
– Есть, товарищ командир!
Старпом снова приник к перископу, не зная, что та минута, на которую он отвлёкся, спасла его от участи Киреева – над Оаху полыхнула вторая слепящая вспышка, и растущий над островом чудовищный гриб стал двуглавым.
– Авианосец увеличил ход и отходит от острова!
– Правильно, – прокомментировал Киреев, возле которого уже суетился военврач с примочками и глазными каплями. – Я бы на его месте тоже не полез бы в тот ведьмин котёл, который там сейчас кипит. Бей вдогонку – думаю, курс он менять не будет.
«Расчётная дистанции залпа шестьдесят семь кабельтовых, – лихорадочно соображал старпом. – Наша новая торпеда[34] даёт пятьдесят пять узлов при дистанции пятнадцать тысяч метров. Должно хватить…».
– Изделие-400 к пуску готово!
– Ну, Лёша, с богом, – совсем не по уставу произнёс командир «Б-88».
– Пли!
«Констеллейшн» уходил от Оаху тридцатиузовым ходом. Его задело ударной волной – за борт смело радарную решётку и самолёты, стоявшие на палубе, – и командир авианосца не хотел новых потерь и повреждений. Он шёл, не меняя скорости и курса, идеально вписываясь в торпедный треугольник, рассчитанный старшим офицером «Б-88». А капитан третьего ранга Алексей Иваненко боялся только одного: что система самонаведения ухватит не кильватерный след авианосца, а бурун какого-нибудь из кораблей охранения.
Но торпеда не подвела. Пройдя под слоем вспененной воды, оставленным мощными винтами «Констеллейшн», она зафиксировала след, вильнула и пошла по нему сходящейся змейкой, быстро уменьшая «отскоки» в стороны и сокращая дистанцию до цели. Взрыватель сработал, когда торпеда оказалась под самой кормой авианосца.
Что произошло с целью, Иваненко не понял. Корабль водоизмещением восемьдесят восемь тысяч тонн исчез в облаке кипящей воды, взлетевшей в небо. Пятнадцатиметровый слой воды, отделявший атомное пекло от поверхности, вскипел и лопнул, пропуская сферу раскалённой плазмы диаметром четыреста метров. Большая часть корпуса «Констеллейшн» была захвачена этой сферой, в которой не мог уцелеть ни один рукотворный объект – люди ещё не научились делать вещи, способные выдерживать звёздные температуры. Инженерное плавучее сооружение, именуемое ударным авианосцем, расплавилось, испарилось, распалось на атомы вместе со всем своим содержимым: горючим, не успевшим вспыхнуть, боезапасом, не успевшим взорваться, и людьми, не успевшими почувствовать боль. Изуродованный и оплавленный обломок – носовую часть корабля – отбросило на полкабельтова, после чего он с шипением затонул.
Ничего этого капитан третьего ранга Иваненко не видел, зато он наверняка знал, что прямого попадания атомным зарядом не выдержит ни один корабль, будь он хоть трижды непотопляемый. Лодку качнуло подводной ударной волной, погашенной расстоянием.
– Убили мы его, товарищ командир, – ровным голосом доложил старпом, со щелчком складывая рукоятки на тумбе перископа. – В отсеках – осмотреться и доложить!
– Добро, – Киреев кивнул. – Уходим, пока тут шум и гам. Радист, сбрось кодом на базу: «Атакован и потоплен американский авианосец типа «Китти Хок». Над Пёрл-Харбором наблюдали мощный ядерный взрыв». И убрать антенну от греха подальше.
– Двойной взрыв, товарищ командир, – уточнил Иваненко. – Я видел два гриба.
– Даже так? Ну-ну… Любопытственно мне знать, кто же это устроил тут янкам этакий праздник жизни. Полагаю, всю здешнюю американскую главную базу как Фома х…м сдул.
– Живы будем – узнаем.
****
Владимир Николаевич Челомей, руководитель специального конструкторского бюро ОКБ-52, неспешно шагал по лесной тропинке, поглядывая по сторонам и с наслаждением вдыхая бодрящий весенний воздух. Челомей любил такие прогулки, благо сосновых рощ, залитых солнечным светом, в окрестностях подмосковного Реутова хватало. Мозг любого человека нуждается в отдыхе, а если человек этот занят напряжённейшим умственным трудом, отдых необходим вдвойне. И Владимир Николаевич во время подобных прогулок (жаль, что плотный график работы оставлял ему для них слишком мало времени) отдыхал душой и телом, хотя сознание его продолжало работать, отыскивая ответы на неотвеченные вопросы и решая нерешённые задачи. Люди науки – существа странные, и обыкновенным людям порою нелегко их понять.
Он поравнялся с кряжистой сосной, протянувшей над тропинкой узловатые ветви. На высоте двух человеческих ростов из дупла высунулась маленькая остроклювая птичья головка; блеснула бусинка глаза. Пичуга выметнулась из дупла, пёстрым живым комочком перелетела открытое пространство и исчезла в зелени листвы по другую сторону тропинки. Челомей проводил её взглядом, улыбаясь уголками губ, потом поднял голову, посмотрел на дупло и замер.
«Дупло крошечное, пичужке едва просунуть головёнку и тельце. А крылья – крылья она раскрывает уже в полёте. Да, да, именно так – крылья раскрываются в полёте! Это же так просто!».
…Возможности стрельбы крылатыми ракетами с борта подводной лодки по береговой цели изучались ещё в Германии во время Второй Мировой войны. В 1946 такие работы были начаты в СССР в качестве одного из трёх главных направлений развития морского ракетного вооружения: баллистические ракеты, крылатые ракеты и зенитные ракеты.
В 1955 на вооружение US Navy была принята крылатая ракета «Регулус» с надводным стартом с борта дизель-электрической субмарины типа «Балао» и радиокомандной системой наведения. Но американские военные остались недовольны боевыми качествами новинки, и в 1958 году крылатая ракета «Регулус-1» была снята с вооружения. Прекратились работы и по созданию более совершенной сверхзвуковой крылатой ракеты «Регулус-2».
В СССР морские крылатые ракеты признавались достаточно перспективным оружием – дело дошло до проектирования мощной сверхзвуковой КР с дальностью стрельбы 3.500 км. Но такая ракета получалась слишком громоздкой: на борту лодки можно было разместить не более одной-двух ракет.
И тогда Челомей предложил использовать относительно легкую крылатую ракету со сложенными крыльями, размещённую в пусковом контейнере. Крылья расправлялись только после старта при помощи оригинального автомата раскрыва крыла: процесс пуска ускорился и упростился, а подводную лодку относительно небольшого водоизмещения можно было вооружить несколькими крылатыми ракетами. Так родилась атомная лодка 659 проекта – для прорыва мощной американской ПЛО и нанесения ударов по стратегически важным целям на территории США боевых возможностей дизельных субмарин было уже недостаточно.
