Я сидел в моем кабинете в «Торбе» и прочесывал Интернет в поисках информации по фасоли. Конечно же, именно содержащийся в ней фитогемагглутинин вызывал у людей отравление. Я узнал, что это белок, который разрушается и становится безвредным при кипячении. Я также выяснил, что это вещество использовалось для стимуляции митотического деления лимфоцитов, содержащихся в клеточной структуре, и для облегчения цитогенетических исследований хромосом, что бы все это ни значило.
Я порылся на заваленном бумагами столе и нашел квитанцию о доставке и накладную «Лейф фуд, лтд», поставщика, через которого я получил все ингредиенты для приготовления пятничного обеда. Перечислялись все продукты, которые я использовал: норвежская семга холодного копчения, копченая форель, филе скумбрии; а также травы, вино, сливки, оливковое масло, лук-шалот, дольки чеснока, лимонный сок и горчица — составные укропного соуса; куриные грудки, вишни; свежие трюфели и лисички; сливки, тоже для соуса; сливочное масло, яйца, сахар, ваниль и так далее для приготовления брюле, все, включая соль и перец, — и ни намека на фасоль. Единственным ингредиентом, не значившимся в списке, был коньяк, который я добавлял в грибы для придания им особого вкуса, и я мог поклясться, что в бутылке фасоль не плавала.
Тогда откуда взялся токсин? Хлебные рогалики я покупал, но, опять же, их не набили фасолью. Ви-I ю? Разве фасоль не изменила бы вкус? Да и как попала бы она в бутылки?
Я пребывал в полном недоумении. Позвонил Анджеле Милн. На месте ее не было, так что я оставил сообщение на автоответчике.
— «Анджела, это Макс Мортон. Я проверил все ингредиенты пятничного обеда, и никакой фасоли нет. Все, за исключением рогаликов, я приготовил из исходных продуктов, никаких полуфабрикатов не использовал. Вы уверены, что результаты анализов правильные? Не могли бы вы попросить лабораторию еще раз посмотреть, что к чему? Такого просто быть не может».
Я положил трубку, но телефон зазвонил еще до того, как я убрал руку.
— Анджела? — спросил я.
— Нет. — Мужской голос. — Бернард.
— Бернард?
— Да, Бернард Симс, — подтвердил голос. — Она музыкантша. Играет на альте.
— Извините. Боюсь, я вас не понимаю.
— Дама — музыкантша.
— Кто, Бернард Симс?
— Нет, Каролина Эстон. Бернард Симс — это я, юрист мистера Уинсама.
Наконец-то до меня дошло.
— Ясно. Прошу меня извинить, я думал совсем о другом. И чьей гостьей была мисс Эстон на обеде?
— Ничьей. Она — из струнного квартета, который играл весь вечер, — ответил Бернард. — Очевидно, съела тот же обед, что и остальные заболевшие.
Я вспомнил квартет: четырех высоких, элегантно одетых в черное девушек двадцати с хвостиком лет. Я также помнил, что из-за занятости не смог перекинуться с ними и парой слов между их репетицией и началом обеда. «Как странно устроен человек», — подумал я. Теперь мне уже совершенно не хотелось свернуть ей шею. Наоборот, я жалел ее, потому что она тоже отравилась. «Отставить мягкотелость!» — приказал я себе. У меня имелись все основания втыкать иголки в ее куклу-вуду, да и потом у нее наверняка был бойфренд-культурист ростом в шесть футов и шесть дюймов, который съел бы меня на завтрак, если бы я попытался к ней приблизиться.
— А где она работает?
— Я еще не все выяснил, работа продолжается. Вроде бы она играет в КФО, но я не могу понять, каким образом она оказалась в пятницу в Ньюмаркете в составе струнного квартета.
— КФО? — переспросил я.
— Извините. Королевский филармонический оркестр. Настоящие профессионалы. Она должна быть мастером своего дела. — Это я помнил. Играли они блестяще, радуя ухо точно так же, как их внешность радовала глаз. — Вам нужен ее адрес?
— Конечно, — ответил я, не зная, для чего он может мне понадобиться.
— Она живет в Фулеме,[13] на Тэмуорт-стрит. — Бернард продиктовал мне полный адрес и номер телефона. Я все записал.
— Как вы его достали? — спросил я.
Он рассмеялся.
— Профессиональный секрет.
Я предположил, что он получил эту информацию не совсем законным способом, но решил не уточнять.
— И что мне теперь делать? — спросил я.
— Меня не спрашивайте. И ничего мне не говорите. Я не хочу знать. — Он опять рассмеялся. Никогда не встречал такого веселого юриста. Все остальные вели себя крайне серьезно. — Возможно, вам следует пригласить девушку на обед, но попробуйте все заказанные ею блюда, прежде чем она их съест. — От собственной шутки он просто заржал. Определенно история эта очень ему нравилась, и он продолжал смеяться, когда клал трубку на рычаг.
А вот мне было не до смеха.
В кабинет вошел Гэри.
— Тебя хочет видеть какая-то пташка. Говорит, что ты ее ждешь.
— Она не назвала своей фамилии? — спросил я.
— Вроде бы Хардинг. Из какой-то газеты.
Редактор отдела новостей «Кембридж ивнинг ньюс». Узнав у Анджелы Милн, что послужило причиной отравления, я засомневался, хорошая ли это идея — встречаться с прессой. Может, следовало затаиться и не хвалиться чистотой кухни? Не смешно ли это будет выглядеть после того, как газеты напишут о том, что мне вынесено порицание, на меня наложен штраф или я приговорен к тюремному сроку за «приготовление и раздачу опасной для здоровья пищи» по статье семь Закона о качестве пищевой продукции от 1990 года. Но теперь я не мог дать задний ход. Если бы отказался с ней встретиться, она бы, разозлившись, как следует проехалась по ресторану, и люди начали бы обходить его за милю.
Она ждала меня в баре, лет тридцати пяти, с темными волосами, забранными в конский хвост, в темной, до колен юбке, белой блузке, с черным деловым брифкейсом. Оставалось удивляться, что Гэри назвал ее «пташкой».
— Мисс Хардинг. — Я протянул руку. — Я Макс Мортон.
Она посмотрела на мою руку, потом осторожно пожала. Безусловно, считала, что я и мой ресторан представляют собой опасность для ее здоровья.
— Хотите чашечку кофе? — спросил я.
— Нет-нет, благодарю. — В голосе явственно слышались панические нотки.
— Мисс Хардинг, — я улыбнулся, — мой кофе абсолютно безвреден, уверяю вас. Возможно, вы хотите взглянуть на кухню, чтобы убедиться, что грязи там нет? Я готов в этом поклясться, но не прошу верить мне на слово. Спросите у местных властей. Они проверяли мою кухню в понедельник, и инспектор сказал, что более чистой он не видел за всю свою жизнь. — Конечно, я чуть преувеличивал, но что с того?
Полностью я ее не убедил, но, пусть с неохотой, она согласилась взглянуть на кухню ресторана.
— Вы привезли фотографа? — спросил я, открывая дверь, ведущую из обеденного зала на кухню.
— Нет. Все разъехались на задания, но я взяла с собой фотоаппарат. Нынче все наши репортеры носят с собой цифровые фотоаппараты. Если они делают достаточно много снимков, один обычно годится для того, чтобы пойти в печать.
Она с интересом оглядывалась, проходя мимо длинного сервировочного стола, на котором разложенные по тарелкам блюда стояли под инфракрасными лампами, чтобы не остыть, дожидаясь, пока официанты унесут их в обеденный зал. Свободную руку мисс Хардинг держала около лица, словно боялась, что заразится неизлечимой болезнью, если к чему-то прикоснется.
«Дорогая моя, — подумал я, — вас придется убеждать дольше, чем я предполагал».
— Здесь встречаются кухня и обеденный зал, — объяснил я. — Кухонный персонал находится по одну сторону этого стола, официанты — по другую.
Она кивнула.
— Может, сделаете фотографию? — предложил я.
— Нет. Еще успею. Прежде всего мне хочется поговорить с вами о взрыве.
— Хорошо, — кивнул я. — Мы поговорим, но сначала я выпью кофе. — Я мог бы приготовить кофе и в баре, но мне хотелось показать ей кухню, пусть она и не соглашалась сфотографировать ее.
Мы прошли к дальней стене, где я и поставил кофеварку, которая обычно стояла в обеденном зале.
— Точно не хотите чашечку? Кофе только что сварили.
Несколько мгновений она оглядывала сверкающие поверхности из нержавеющей стали. Такие чистые, что она могла бы накраситься, смотрясь в любую из них, как в зеркало. Даже плиты и те блестели. Я заметил, что она начала расслабляться.
Протянул ей кружку дымящегося кофе.
— Молоко, сахар?
— Немного молока. Благодарю.
Я улыбнулся. Первый раунд остался за Мортоном.
— Все это новое? — Она поставила брифкейс на пол, взяла кружку.
— Нет. Этой кухне шесть лет, хотя вон ту плиту, — я указал на крайнюю, — добавили два года тому назад, чтобы хоть немного облегчить жизнь.
— Но все так блестит.
— Должно блестеть, чтобы инспектор не закрыл кухню. В большинстве домашних кухонь не разрешили бы готовить еду для ресторана. Сказали бы, что там слишком много грязи и жира. Когда вы протирали пол под вашим холодильником? — Я указал на кухонный холодильник, в котором мы держали только курятину.
