Вооружение кавалеристов составляли пика, сабля и стандартная пехотная винтовка, а также пулеметы «Виккерс», по два на кавалерийский полк — столько же, как и в пехотном батальоне, поскольку по численности кавалерийский полк был эквивалентен пехотному батальону. В то же время поддерживающие силы, обеспечиваемые конной артиллерией Великобритании, представляли собой 24 полевых орудия калибром 13 фунтов на каждую кавалерийскую дивизию. Крепостная артиллерия имела на вооружении гораздо более крупные пушки калибром 60 фунтов и выше. Вскоре после начала войны эти орудия стали нести свою службу во Франции. Их разрывные гранаты, обладающие большой силой, а также способность самих орудий вести огонь при крутых углах возвышения оказались гораздо более эффективными при действиях против подготовленной обороны противника с системой траншей и укрытий, нежели шрапнельные гранаты и огонь прямой наводкой более легких пушек полевой и конной артиллерии. Батарея орудий калибром 60 фунтов придавалась каждой пехотной дивизии. Вскоре, однако, стало ясно, что артиллерии Великобритании нужно больше пушек большего калибра и с более надежными зарядными трубками гранат. Выяснилось также, что как минимум первые восемнадцать месяцев войны артиллерии Великобритании постоянно не хватало боеприпасов.
Принцип призыва в армию и размер самой армии — вот два коренных отличия, существовавшие между БЭС и армиями Франции и Германии. В 1871 году после разгрома, учиненного ей во франко-прусской войне, Франция ввела всеобщую воинскую повинность. К 1914 году там действовала система, по которой молодые люди призывного возраста призывались на три года для прохождения воинской подготовки, после чего они в течение двадцати лет состояли в резерве различных классов. Только за счет мобилизации резервистов из запаса первой категории Франция в течение очень короткого времени могла сформировать армию, численность которой превысила 1 миллион человек. Привлечение резервистов из запаса других категорий давало армии еще 3,5 миллиона солдат или более. В 1914 году войска первой линии Французской республики и ее колоний могли выставить 62 пехотных и 10 кавалерийских дивизий — примерно в семь раз больше, чем вся британская армия Соединенного королевства.
Однако у такой огромной армии был ряд своих недостатков, и в первую очередь ее военная доктрина. После поражения 1871 года военные теоретики французской армии долго и упорно думали над тем, чтобы, когда снова начнется война с Германией, найти способ обеспечения гарантированного успеха на поле боя. Теоретические проработки длились много лет. И в результате оказались забытыми всякие мысли об обороне и всякая подготовка к ведению боя в обороне. Как и в славные времена императора Наполеона Бонапарта, главным видом боевых действий признавалось наступление, и в годы, предшествовавшие 1914 году, идея атаки массированными силами и средствами, l’attaque a outrance, была главной составляющей военного мышления всего офицерского корпуса Франции. Основным апологетом подобной атаки l’attaque a outrance был полковник де Гранмезон, глава Третьего бюро (Отдел оперативных разработок) Генерального штаба Франции, в союзе с руководителем Военной академии полковником Фердинандом Фошем.
И форма, которую в 1914 году носили солдаты французской армии, выражала настроения этой военной доктрины Первой империи, начиная с красных штанов, в которые были одеты большинство пехотинцев, до шлемов, кирас и плюмажей кавалеристов, имевших на вооружении короткоствольный карабин, а также саблю и пику. Хуже обстояли дела в артиллерии. За исключением знаменитых полевых пушек «Суаксан-Кинз» калибром 75 мм, в большинстве своем французский артиллерийский парк был устаревшим, и так же, как и в случае с БЭС, у него не хватало крупнокалиберных орудий и боеприпаса повышенного могущества. Но, с другой стороны, у французов было много их пушек «Суаксан-Кинз», достаточное количество шрапнельных гранат и такое полезное средство поражения противника при бое в траншеях, как ручные гранаты. Имея большую армию, Франция также располагала большой военной промышленностью, но во всех остальных отношениях ее интендантское и военно-транспортное обеспечение было развито плохо. Большую часть войны все военные перевозки осуществлялись гужевым транспортом, и при этом лошади гибли в огромных количествах. Однако уже широко применялся двигатель внутреннего сгорания, и в течение войны автомобильный транспорт становился все более эффективным, приобретая все более важное значение. И все же в 1914 году французская армия, подобно всем другим армиям, передвигалась в пешем строю и на конной тяге, была медлительной и неуклюжей при маневрировании.
Бельгийская армия была, конечно же, очень небольшой — в 1914 году она имела в своем составе не более шести пехотных и одну кавалерийскую дивизию. После храброй защиты пограничных фортов и Антверпена большую часть войны она провела на крайнем левом фланге линии фронта союзников, защищая ту небольшую часть Бельгии, которая не была захвачена немцами.
Еще имелась русская армия, самая большая из всех — в 1914 году в ее составе было 114 пехотных и 36 кавалерийских дивизий, это была армия, личный состав которой измерялся миллионами. Если не считать того, что она истощала и без того скудные запасы артиллерийского боепитания, действия русской армии никоим заметным образом не влияли на военные действия БЭС вплоть до марта 1918 года. В силу этого обстоятельства, если не считать ее огромных размеров, имперскую армию царя Николая II можно здесь не рассматривать хотя бы в данный момент.[12] Русская армия воевала на Восточном фронте против как германских войск, так и австрийских. Здесь, в отличие от Западного фронта, война не отличалась позиционным характером, здесь для нее были характерны прорывы и отступления глубиною в сотни миль. На востоке никогда не было недостатка в маневренной войне, поэтому германские армии, которым пришлось воевать здесь, получили хороший опыт по тактике войны на открытых пространствах, который они принесли на Западный фронт, после того как в 1918 году Россия была вынуждена выйти из войны.
Теперь перейдем к противнику. Германская армия образца 1914 года представляла собой хорошо подготовленную и страшную военную машину, которая оставалась таковой почти до самого конца войны. В своем стремлении приписать все неудачи наступательных боевых действий союзников безграмотности британского верховного командования многие критики забывают о том, что эти генералы сражались с германской армией, которая была создана государством, возведшим милитаризм в символ веры.
Хорошо подобранное сочетание численности личного состава, профессионализма, вооружения, опыта высшего и среднего командного состава, умения унтер-офицерского состава армии и боевые качества обычного немецкого солдата обеспечивали этой военной машине громадные преимущества на поле боя. Справедливо будет сказать, что почти на всем протяжении войны немецкая армия превосходила любую другую армию на Западном фронте по всем характеристикам, если не считать ее цены. Потому что это был тот тип армии, которую может породить только общество, воспитанное в духе милитаризма и стремления к завоеванию. Такие страны, как Великобритания, которые содержат небольшие армии, вступают в войну, не будучи подготовленными, и несут в результате этого большие потери, оказываются более привлекательными с точки зрения жизни в них и представляют больший интерес в силу своих демократических институтов и ценностей своей культуры. В силу этих же причин они представляют меньшую угрозу для своих соседей. Ни общественное мнение, ни современные критики не могут не признавать этой альтернативы, и далеко не в последнюю очередь именно эта недостаточная готовность к европейской войне стоила Британской империи такого количества жизней. Как это отметил в 1922 году писатель Редьярд Киплинг, который потерял своего единственного сына в сражении при Лоосе в 1915 году, недостаточная готовность к войне британской армии образца 1914 года «должна превозноситься как свидетельство чистоты идеалов нашей страны, и это должно служить утешением всем пострадавшим от войны». И как раз наоборот, продвижение германской армии через Бельгию с первого же дня было отмечено жестокостью, начиная от расстрела гражданских лиц, а также уничтожения городов и деревень и до наказания и обложения данью жителей городов. Подобное поведение разрушает многие из доводов, высказанных против решимости союзников вступить в эту войну. Германская военная машина и та политическая воля, что приводила ее в движение, представляли собой несомненную угрозу демократии и системе цивилизованного правления в Западной Европе.
Армия Германии была огромной, ее полная численность составляла более четырех миллионов человек, собранных в 25 регулярных корпусов, в каждом из которых было две дивизии, и каждый корпус и дивизия обладали всем объемом необходимой артиллерии. Призвав резервистов, немцы могли выставить еще 16 корпусов, и еще 10 резервных корпусов были сформированы ими позже, в ходе войны. В 1914 году Германия имела 3500 тяжелых орудий, Франция — 300 тяжелых орудий, а в распоряжении БЭС было всего 480 пушек всех калибров. Не считая полуторамиллионной полевой армии, готовой к немедленному введению в действие, Германия имела массу хорошо подготовленных, готовых тотчас же встать в строй резервистов. Основой немецкой армии являлась пехота, и солдат этой пехоты по своим боевым характеристикам не уступал ни одному пехотинцу любой армии Европы, за исключением, может быть, солдата БЭС.
