– Ходор, – сказал им Бран и почувствовал, как настоящий Ходор сжался в своём убежище.
Сидевший на своем троне из корней в большой пещере полутруп-полудерево лорд Бринден больше походил не на человека, а, скорее, на какое-то пугающее изваяние из перекрученного дерева, древних костей и гниющей шерсти. Единственное, что казалось живым в этой бледной развалине, в которую превратилось его лицо, был красный глаз, сияющий, как последний уголёк в погасшем костре, окружённый кривыми корнями и ошмётками белой кожи, свисавшими с жёлтого черепа.
Его вид до сих пор пугал Брана: эти корни чардрева, вползающие змеями внутрь и выползающие наружу из его сморщенной плоти, грибы, прорастающие из щёк, белый древесный червь, который высовывался из пустой глазницы. Мальчику больше нравилось при потушенных факелах. В темноте он мог представить, что с ним шёпотом беседует трёхглазая ворона, а не какой-то жуткий говорящий труп.
«Однажды я стану таким же». Эта мысль ужаснула Брана. Достаточно и того, что он сломан и не может ходить. Неужели ему суждено потерять всё остальное и провести всю жизнь с прорастающим сквозь него чардревом? По словам Листочка лорд Бринден все свои силы черпал из дерева. Он не ел, не пил, а только спал, видел сны и наблюдал. «Я собирался стать рыцарем, – вспомнил Бран. – Я бегал, лазал и сражался». Казалось, это было тысячу лет назад.
Кто он теперь? Лишь сломанный мальчик Бран, Брандон из дома Старков, принц погибшего королевства, лорд сгоревшего замка, наследник руин. Бран думал, что трёхглазая ворона окажется чародеем, мудрым старым волшебником, который исцелит его ноги, но это была лишь ещё одна глупая детская мечта. «Я слишком взрослый для подобных фантазий, – говорил он себе. – Тысяча глаз, сотня шкур, мудрость глубокая, как корни древних деревьев». Это не хуже, чем быть рыцарем. «Ну, почти так же».
Луна была чёрной дырой в небесах. Снаружи продолжал жить мир. Снаружи вставало и садилось солнце, сменялась луна, завывали холодные ветра. Внутри холма Жойен Рид, к огорчению своей сестры, становился всё более угрюмым и отчуждённым. Мира часто сидела с Браном у их небольшого очага, разговаривая о том, о сём, поглаживая спавшего между ними Лето, пока её брат в одиночестве бродил по пещерам. В солнечные дни Жойен даже взбирался к выходу. Он стоял там часами, глядя на лес. Мальчик был укутан в меха, но всё равно дрожал.
– Он хочет домой, – объяснила Мира Брану. – И даже не попытается противостоять своей судьбе. Говорит, что зелёные сны не лгут.
– Он храбрый, – ответил Бран. «Человек может быть отважным, только когда боится». Он до сих пор помнил эти отцовские слова, сказанные в тот самый день, когда они нашли волчат.
– Он глупый, – возразила Мира. – Я надеялась, что, когда мы найдем трёхглазую ворону… Теперь я вообще не понимаю, зачем мы пришли.
«Ради меня», – подумал Бран.
– Из-за его зелёных снов, – произнес он.
– Из-за его снов. – Голос Миры был полон горечи.
– Ходор, – сказал Ходор.
Мира заплакала.
В такие моменты Бран ненавидел свою беспомощность.
– Не плачь, – попросил он.
Он хотел обнять её, крепко прижать к себе, как поступала в Винтерфелле его мать, когда ему было больно. Мира находилась прямо здесь, всего в нескольких футах от него, но в то же время так далеко, словно в сотне лиг. Чтобы коснуться её, ему бы пришлось ползти по земле на руках, волоча за собой ноги. Пол был грубым и неровным, и путь получился бы медленным, полным шишек и царапин. «Я мог бы войти в Ходора, – подумал он. – Ходор смог бы обнять её и похлопать по спине». Мысль была неуютной, но Бран продолжал её обдумывать, когда Мира убежала в темный туннель. Он слушал, как удаляются её шаги, пока не осталось слышно ничего, кроме голосов поющих.
Луна была тонкой и острой, как лезвие ножа. Дни проходили мимо, один за другим, каждый короче предыдущего. Ночи становились всё длиннее. Солнечный свет не проникал в пещеры под холмом. Лунный свет тоже никогда не касался этих каменных залов. Даже звёзды были здесь чужаками. Всё это принадлежало внешнему миру, где время следовало своему твердому распорядку: день, ночь, день, ночь, день.
– Время пришло, – произнёс лорд Бринден.
От того, как он это сказал, по спине Брана пробежали мурашки.
– Время для чего?
– Для следующего шага. Для того, чтобы пойти дальше смены тел и понять, что значит быть древовидцем.
– Деревья научат его, – сказала Листочек.
Она кивнула другой поющей, и та вышла вперед. Это была беловолосая поющая, которую Мира назвала Снежные Локоны. Она держала в руках чашку из чардрева с вырезанной на ней дюжиной лиц, похожих на лики сердце-древ. Внутри чаши была белая кашица – густая и жирная, с тёмно-красными прожилками.
– Ты должен съесть это, – объяснила Листочек. Она протянула Брану деревянную ложку.
Мальчик нерешительно посмотрел на чашу.
– Что это?
– Кашица из семян чардрева.
Брану было тошно даже на неё смотреть. Красные прожилки – это, скорее всего, лишь сок чардрева, предположил Бран, но в свете факелов они выглядели совсем как кровь. Он окунул ложку в кашицу и засомневался.
– Это сделает меня древовидцем?
– Твоя кровь делает тебя древовидцем, – ответил лорд Бринден. – А это поможет пробудить твой дар и обвенчает тебя с деревьями.
Бран не хотел жениться на дереве… но кто ещё захочет выйти замуж за сломанного мальчика вроде него? «Тысяча глаз, тысяча шкур, мудрость глубокая, как корни древних деревьев. Древовидец».
Он стал есть.
Было горько, но не так горько, как желудёвая каша. Первая ложка пошла с трудом. Его едва не стошнило. Вторая была приятнее. Третья показалась почти вкусной. Остальное он съел с жадностью. Почему он считал её горькой? У неё был вкус меда, свежего снега, перца, корицы и последнего поцелуя матери. Пустая чашка выскользнула из его пальцев и стукнулась о пол пещеры.
– Я не чувствую никакой разницы. Что будет дальше?
Листочек коснулась его ладони.
– Деревья научат тебя. Деревья помнят.
Она подняла руку, и поющие принялись тушить в пещере факелы один за другим. Темнота сгущалась и подползала к ним.
– Закрой глаза, – сказала трёхглазая ворона. – Выскользни из своей шкуры, как ты делаешь, когда соединяешься с Лето. Но в этот раз войди в корни. Следуй за ними к поверхности земли, к деревьям на вершине холма, и расскажи мне, что ты увидишь.
Бран закрыл глаза и выскользнул из своего тела. «В корни, – подумал он. – В чардрево. Нужно стать деревом». На какой-то миг он видел пещеру в её чёрном одеянии, услышал бегущую внизу реку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
