— Да, это я как–то упустил, — согласился Хабба и, достав откуда–то из–под стойки бара длинную картонную коробку, вынул оттуда изумительной красоты японскую катану. В двухфутовый, чуть изогнутый клинок можно было смотреться, как в зеркало, а рукоять длиной в пол–клинка, была обтянута, как и положено, шершавой кожей ската.
— Какое чудо! – тихо сказала Жанна.
— Легенда гласит, что его сделал сам Мурамаса Сенго, лучший кузнец XVI века, — гордо сообщил Хабба, — Известный клан Токугава пользовался мечами только этого мастера, либо его ближайших учеников. Некоторые эксперты считают, что это, все–таки, работа одного из учеников великого мастера, что не сильно меняет дело. Последним родовым владельцем меча мог быть капитан Шиаками Кавахара. Он пропал без вести в 1943, во время сражений в Новогвинейском Море, а меч, подобранный неизвестным папуасом, переходил из рук в руки, пока не оказался здесь. Он включен в каталог Музея Мечей в Токио, правда, с пометкой «неуточненные данные». Про него снят ролик, где показано, как разрезается платок, упавший на лезвие. Это главный тест для таких клинков.
— Он гонит, — доверительно сообщил Оюю, подойдя поближе.
— Сама гонишь, — возмутился бармен, — Зайди на сайт музея. А с платком я хоть прямо сейчас могу показать.
— Про Токугаву гонишь, — пояснила девушка, — И про XVI век.
— Засранка, — ответил тот, — Я тебе с твоим hoakane 20 квадратов фибролона продал со скидкой на четверть, вместо того говна, на котором вы летали, а ты мне вот так…
— Не дуйся, — примирительно сказала Оюю, и погладила бармена по объемистому пузу. Меч тот самый. Я в кино видела. Акиро Куросава «Sadow of warrior». Токугава Иэясу этим мечом загасил Такедо Сингена. Меч в кадре крупным планом. Не перепутаешь.
— Да? – спросил Хабба, оттаивая на глазах, — Надо посмотреть.
— А если теоретически? – спросила Жанна, — Мог бы кузнец Вуа сделать такой меч?
Хабба и Нитро переглянулись.
— Только теоретически, — авторитетно сообщил Нитро, — А практически…
— Практически, — раздался звонкий голос с пирса, — Мы сейчас вам головы поотрываем.
— Совсем охренели, — добавил другой, но похожий голос, — Мозгов ни на сантим.
Раздался металлический лязг, грубая брань, и первый голос требовательно заявил.
— Парни, кто нибудь, помогите вытащить эту хрень из лодки!
— Сейчас, — почти хором ответили Снэп и Зиппо, и быстро двинулись к выходу.
Через пару минут они, в компании с двумя незнакомыми Жанне девушками (очевидно, обладательницами тех самых двух голосов), вкатили в помещение салуна нечто, очень напоминающее футуристическую бетономешалку на четырехколесном шасси. Девушки были одеты одинаково: короткие штаны военного образца, синие майки с ярко–белой люминесцирующей надписью «Police» и нейлоновая перевязь, из которой под мышкой торчит рукоятка пистолет–пулемета (меганезийского символа общественного порядка).
— Как учит нас общая теория социализации – объявила одна из девушек, — подросткам в переходном возрасте свойственно либо что–то ломать, либо что–то строить. При этом, их представление о том, где надо делать первое, а где – второе, существенно отличаются от представлений взрослых. Это я цитировала по памяти. Короче, генератор пенобетона не следует оставлять рядом со школой. Зачем вы вообще учили детей включать эту штуку?
— Ну… — сказал Нитро, почесав пятерней макушку, — мы, подумали, что раз строительная техника работает на том же шасси, что и агротехническая, то почему бы и нет?
— Какая у этой машина производительность? – спросила вторая девушка.
— Около 10 кубометров в час, — ответил Хабба, — А что?
— Вот, прикидываю, какой толщины слой пенобетона на том шатре.
— На каком?
— Стандартном, надувном. 6 метров диаметр, 3 – высота. Позавчера прилетели туристы, студенты из Паго–Паго. Кстати, где они?
— На вечеринке, вместе с местными и с кенгуру, — сообщил док Мак, встав из–за стола и подойдя к четырехколесному агрегату, — а теперь, девочки, спокойно объясните, в чем дело. Но сначала познакомьтесь. Это – Жанна Ронеро, репортер из Канады. Жанна, это — Рибопо (он потрепал по шее девушку, похожую на маори), а вот это – Фэнг (он слегка хлопнул по нижней части спины другую, по виду — малайку).
— Aloha, — сказала Рибопо, легонько хлопнув Жанну по плечу, — Что, в Канаде нет такого прикола: замуровывать тур–шатры в пенобетон?
— На сколько мне известно, нет.
— А жаль, — Фэнг вздохнула, — Может, ты знала бы, как выкручиваться из такой фигни.
Шериф тоже подошел к генератору и задумчиво постучал ногтем по огромной капле пены, застывшей на корпусе.
— Хороший бетон. Уже, практически, затвердел.
— Может, так и оставить? – предложила Оюю, отхлебнув пальмового пива, — Эти ребята рано утром придут с бодуна, а входа–то и нет. Бум–бум рогами в стенку.
— Душераздирающее зрелище, — со вздохом, констатировал Зиппо, вытащил из кармана сигарету и прикурил, щелкнув старинной кремнево–фитильной зажигалкой.
Нитро тоже подошел к агрегату и поковырял каплю ножом.
— Часа через три можно будет пилить.
— Чем? – поинтересовался Зиппо.
— Чем–чем. Пилой. Хабба, где наша электропила?
— В подсобке, в ящике из–под глиоксовых шашек. Там еще есть запасной аккумулятор.
— Зачем вам тут глиоксовые шашки? — подозрительно спросил Тези, — Рыбу глушить?
— У нас их нет, — ответил Нитро, — Только ящики из–под них. Удобные, много секций.
— Хм… Точно нет?
— Точно, — подтвердил Хабба, — Короче, я притащу пилу и поставлю на зарядку.
— А что вы собрались там пилить? — спросил шериф.
— Так дверь же. Выпилим там лаз, — Хабба провел рукой в воздухе широкий круг, — и никаких проблем. Можем еще сделать дырки там, где окна. Типа, вентиляция. Но нам нужны будут прожектора. Так что, Тези, гони нам свой коповский катер.
— Не дам. Это же профессиональная машина. Еще врежетесь во что–нибудь.
— Тогда ждем до утра. Или бери пилу и пили сам. Только учти: не рассчитаешь – шатру жопа. С профессиональным инструментом надо уметь обращаться. Так–то!
— Ладно, — вздохнул шериф, — берите.
— Вот! – удовлетворенно произнес Хабба и направился куда–то вглубь заведения.
Фэнг пнула ногой колесо бетоногенератора.
— Нитро, я реально предупреждаю: эта штука не должна стоять, где попало. Заприте ее в ангар, что ли.
— Издеваешься? – спросил он, — Там трицикл, два скутера, аквабайк, две флайки и катер. Плюс – мастерская. Места нет ни хрена. Мини–траулер, видишь, у пирса держим.
— Короче: прячте куда хотите, — отрезала Рибопо, — Или пусть стоит здесь.
— По ходу, будет модный интерьерчик, — съехидничала Оюю.
— Можете поставить в ангар на причале биоцентра, — предложил Мак Лоу, — Здесь всего полмили. Ключ я вам дам. Если что – скажете мое личное секретное распоряжение.
— Mauru–roa, док Мак. А тебе не влетит за это? Типа, нецелевое использование…
— Разберусь, — беспечно ответил тот, — Налей мне еще кофе, ОК?
— И мне, если не сложно, — добавила Жанна и, повернувшись к Мак Лоу, спросила, — док, ты обещал рассказать про критическую скорость прогресса и… В общем, что–то вроде научной версии конца света на отдельно взятой планете.
Мак Лоу многозначительно поднял палец к потолку.
— Точно! Я прервался где–то в середине… Да, я отвлекся на приключения дона Микеле в застенках военной разведки. Итак, скорость технического прогресса и будущее жителей Земли. Об этом впервые задумался Томас Мальтус в конце XVIII века. Его знаменитое «Эссе о законах населения и его воздействие на будущее улучшение общества» вышло в 1794 и вызвало шок в среде т.н. «интеллигенции».
— … Которую Ленин называл «говном нации», — встряла Рибопо.
— Ри, ты умная девочка, — сказал док Мак, — Может быть, ты расскажешь об открытии Мальтуса, а мы послушаем? Я говорю вполне серьезно. Давай, не стесняйся.
— Ну, — нерешительно начала она, — Мальтус исходил из того, что люди размножаются в геометрической прогрессии, а материальные блага растут в арифметической. Отсюда у него получалось, что людям по–любому надо массово гасить друг друга в войнах, иначе им станет нечего жрать. Еще у него был вариант, что люди ограничат рождаемость, но даже это не спасало положение, потому что природные ресурсы ограничены и никакой прогресс за эти границы не вылезет. Население дорастет до максимума, потом начнет падать… падать… падать, и в итоге все передохнут на фиг, когда кончится плодородие почв. По жизни, все не так. В смысле, если какие–то уроды, вроде исламистов, пуритан или римокатоликов, хотят геометрически размножаться, не развивая прогресс, то все правильно. Они по всем законам природы должны передохнуть. А нормальные люди могут выкрутиться – если научно спланируют развитие.
