вы написали «Дни Турбиных»?
Я говорю:
— Я...
Он вытаращил глаза, уронил бумажку и воскликнул:
— Нет?! Ей-богу?!
Я так растерялся, что ответил:
— Честное слово!
Тут он бросил бумажки и говорит:
— Я «Зойкину квартиру» видел и «Багровый остров». Ах, как мне понравился «Багровый остров»!
Я говорю:
— Да они в Камерном черт знает что поставили вместо пьесы.
— Нет, нет, нет! Очень хорошо!
И финал:
— А... скажите... сколько вы получаете со спектакля «Турбиных»?
И тут я увидел, что бывают случаи, когда такие вопросы задаются не со злостной целью, а просто это невытравимо обывательское. Тут не мерзкая зависть, с которой мы хорошо с тобою знакомы, а любопытство.
Вчера ужинал с Борисом Р.[614] и его женой. Сегодня хотел съездить на дачу к Сергею Петровичу[615], но не попал.
¡Hasta la vista![616]
Целую тебя крепко!
Твой М.
161. Е. С. Булгаковой. 26 июля 1938 г.
Москва
Днем.
Сегодня, дорогая Ку и Лю, две открытки от тебя (от 23 и 24). Ага! Видишь, и плотину закрыли, и дождь! Уж я знаю, когда куда ездить. Но было бы хорошо, если бы устроилось наоборот: сюда — дождь, а вам московскую погоду. Там в садах вам ее переносить было бы легче. Висит духота, небо затянуто и грязновато местами[617], но капли нет дождя. Нету воздуху, хоть плачь! Воротничок нельзя надеть — он через минуту превращается в раскисший жгут. Томительно хочется пить. Нарзану нет. Пил Березовскую воду, пил Миргородскую, но их тоже трудно достать. А работается неплохо. Мысль остра сравнительно. Впрочем, об этом будем толковать с тобою в больших письмах. Радуюсь тому, что Сергей с тобой! Ах, как это хорошо. Но, умоляю, не перекармливай его. Ему вредно это. Ку, подумай насчет этого! Целую!
Твой М.
162. Е. С. Булгаковой. 26 июля 1938 г.
Москва
Вечером.
Сейчас, дорогая Ку, получил телеграмму и открытку, где сообщение о случае с Сергеем. Потрясающий малый! Надеюсь, что это быстро заживет. Ты не надорвалась, когда тащили его? Ведь он же тяжелый как комод! Кстати, Ку, как состояние твоего здоровья? Все ли в порядке? Напиши!
* * *
Пьесу никому не читал и не буду читать, пока мы ее с тобой не перепишем на машине. Пиши мне поподробнее. За книгу большое спасибо!
* * *
И вечер не приносит спасения от духоты. Сейчас половина одиннадцатого, все окна открыты, но воздух почти не входит в комнаты. Впрочем, и воздух-то такой, что хоть бы и не входил. Настя спит теперь на балконе.
До завтра, Ку! Целую тебя, а Сергею скажи, что я просил его погладить по голове от меня.
М.
163. Е. С. Булгаковой. 28 июля 1938 г.
Москва
Днем.
Ку, дорогая! Я не понял твоего ответа насчет здоровья и поэтому дал вторую телеграмму. Твое здоровье в порядке, надеюсь? Ответь — в порядке или нет!
* * *
Сознайся, что ты поручила составление телеграммы коту Бегемоту! Он и устроил головоломку — «здорова»! Нате вам! Что это значит?
* * *
Сегодня буду писать тебе большое письмо. Целую тебя крепко!
Твой М.
164. Е. С. Булгаковой. 30 июля 1938 г.
30 de julio de 1938
Sábado, de día
¡Amiga Elena, es fuerza y vigor del debilitado corazón mío!
Tus cartas y telegramas recibí, gracias. Envío te, querida mía, la carta castellana segunda.
Primeramente la pregunta: si buena, de mí, estáis tú y Sergio siempre rigurosa ni siempre blanda у escoge el medio entre estos dos extremes que en esto está el punto de la discreción.
¡No sois amarrada! Cada día descubro en vos valores que me obligan y fuerzan a que en más os estime.
En cuanto a cuñado y cuñada, piezas, Teatro de Arte, novela, etc.:
¡El artista canta falso y la cuñada también!
¡Dios haga a tí de ventura en lides con cuñada furiosa!
Tu amigo, herido de punta de ausencia.
Miguel.
Перевод: 30 июля 1938 года
Суббота, днем
Друг мой Елена, сила и мощь моего ослабевшего сердца!
Твои письмо и телеграммы получил, благодарю. Посылаю тебе, дорогая, второе свое испанское письмо.
Сначала вопрос: здоровы ли ты и Сережа?
Не будь с ним ни слишком строгой, ни слишком мягкой. Избери середину между двумя этими крайностями, ведь благоразумие — именно в этом.
Не будь скованной. Каждый день открываю в тебе все новые достоинства, которые побуждают и заставляют уважать тебя все больше.
Что до деверя и золовки, пьес, Художественного театра, романа и т. д., то:
Артист фальшиво распевает, а золовка не отстает от него!
Дай Бог тебе удачи в ристалищах с неистовой золовкой!
Твой друг, раненный копьем разлуки.
Мигель.
Милый друг!
Все твои письма получаю и читаю их с нежностью. Не ломай головы над этими испанскими посланиями, мой дорогой Шампольон Младший[618]!
Отдыхай! И тени, тени больше. Совсем не ходи по солнцу, послушайся меня, друг мой!
Меня ты можешь пожалеть. Здесь кромешный ад. Не только не видно конца жаре, но с каждым днем становится все хуже.
Вечером в открытые окна влетают ночные бабочки, тонут в варенье. За ними какие-то зеленые мушки, которые дохнут на книгах. Настасья с мокрой тряпкой на голове, хнычет. Рассказывает, что в очереди за льдом упал мужчина и еще кто-то. Работать стало трудно. Если бы можно было надеяться, что, приехав куда-нибудь, найдешь номер в гостинице, я хотя на три-четыре дня уехал из Москвы. Ну хоть, скажем, глянуть на море. Но об этом и разговору быть не может.
Дмитриев очень зовет меня навестить его в Ленинграде. И сгоряча я было стал склоняться к этому. Судя по телефонному разговору, у него все вышло худо. А сам он в Москву приехать не может. Но сейчас вижу, что сочетание звезд совсем не для этой поездки. Прежде всего я чувствую себя отвратительно и подвиг этот выполнить не могу — просто физически. И притом целый узел дел может связаться для меня как раз в эти дни. Так что буду бить отбой и продолжать штурмовать «Кихота».
В Москве плохо (вчера пошел в Эрмитаж, ушел через десять минут). Интересно: не встретил ни одного знакомого лица! Потом пошел в ресторан Жургаза, в чем тоже раскаиваюсь. Там, правда,
