Во время выступления Николаева я почти все время наблюдал за Сталиным, который прохаживался вдоль стола, курил трубочку, иногда останавливался и что–то записывал в блокнот.
Когда докладчик закончил изложение своей идеи, Сталин перестал курить и повторил последние слова Николаева об «активной» броне:
— Она, разрушаясь, защищает! — И добавил: «Интересно. Вот она, диалектика в действии! А как относятся к Вашему предложению представители оборонной промышленности, товарищ Николаев?»
Николаев тут же ответил:
— Они возражают против этого типа броневой защиты, товарищ Сталин.
— А почему? — спросил удивленно Сталин. — В чем суть их возражений? Его лицо приняло строгий вид, он нахмурился и мне стало не по себе.
Николаев покраснел и, опустив голову, ответил:
— Свои возражения они никак не обосновывают и заявляют, что чудес на свете не бывает.
Я, конечно, сразу вспомнил о только что состоявшемся разговоре в приемной с полковником Пугановым, и холодок пробежал по спине. Лихорадочно подумал: «Николаев не назвал меня. Видимо, он порядочный человек, и мне надо было еще до заседания спокойно, без колкостей разъяснить ему всю несуразность его предложения. Теперь же ясно, чем все это кончится».
— Кто так говорит?
Сталин подошел к Николаеву, и его глаза буквально впились в собеседника.
— Я не помню, товарищ Сталин, кто так говорил.
— Так не помните? Напрасно. Надо помнить таких людей.
Сталин резко повернулся, подошел к столу, выбил из трубочки
пепел и стал набивать ее табаком из коробки с папиросами «Герцеговина флор». Вынув изо рта раскуренную трубку, он снова обратился к Павлову:
— Вы мне рассказывали, что кто–то у Вас в Испании занимался этим типом брони.
— Занимался Алымов, товарищ Сталин. Он находится здесь.
Алымов встал и четко доложил, как во время войны в Испании
они наладили производство двухслойной брони, и такая броня была не пробиваема ни простой, ни бронебойной пулей.
Словно подытоживая его ответ, Павлов заявил, что для военных этот вопрос ясен и надо начинать выпуск таких танков. Сталин промолчал.
После короткой паузы Молотов предложил закончить обсуждение вопроса. Представленный проект был утвержден, и все приглашенные покинули заседание правительства.
Мы вышли из Кремля во втором часу ночи. Рядом со мной оказался полковник Пуганов.
— Вам не позавидуешь, — сказал он. — Выполнять такое ответственное поручение, не веря в его успех, неблагодарное дело.
Последующие события показали, что я оказался прав. Все образцы броневой защиты от пуль, подготовленные на основе предложения Николаева, не выдержали проведенных испытаний. С активной броней было покончено, но проблемы броневой защиты оставались для нас в числе наиважнейших.
Следующая встреча с вождем произошла в декабре 1939 г., когда шла война с Финляндией. В один из дней мне позвонил директор Северного завода, прибывший в Москву вместе с начальником конструкторского бюро. Он сообщил, что на заводе создана броневая защита для лыжников. Легкий щиток из броневой стали закрепляется на лыжах. Когда лыжник попадает в полосу обстрела, он может залечь, прикрепить щиток и передвигаться дальше ползком, толкая впереди себя броневую защиту. Директор добавил, что военные одобрили конструкцию, необходимые испытания проведены и надо бы скорее развернуть производство этих броневых щитков. Образец щитка вместе с лыжами руководители завода привезли с собой.
Я позвонил наркому судостроительной промышленности И. Т. Тевосяну и рассказал об этом предложении. Тевосян ответил, что надо связаться с военными лучше с начальником Главного артиллерийского управления и заместителем наркома обороны Григорием Ивановичем Куликом. Если он согласен, то следует подготовить проект постановления правительства о производстве броневых щитков, определив их примерное количество.
Мне удалось быстро связаться с маршалом Куликом, который сразу же пригласил меня приехать к нему в Наркомат обороны вместе с работниками Северного завода.
Осмотрев щиток, Кулик решил доложить обо всем К. Е. Ворошилову и вышел из кабинета. Вскоре он вернулся вместе с наркомом обороны.
Ворошилов долго изучал изобретение умельцев Северного завода и затем сказал:
— Надо переговорить с Вячеславом Михайловичем.
И стал звонить ему по телефону.
Молотов назначил встречу с нами в 5 часов. В кабинете председателя Совнаркома собралось 10–12 человек. После обмена мнениями Молотов подошел ко мне и сказал:
— Задержите директора и конструктора на один день в Москве. Не исключено, что товарищ Сталин заинтересуется этой конструкцией. Я сегодня вечером Вам позвоню.
Около 10 часов вечера он позвонил и сообщил, что завтра в 5 часов дня нам необходимо явиться в Кремль, в кабинет Сталина. Молотов также сказал, чтобы я связался с товарищем Поскребышевым насчет оформления пропусков.
На следующий день минут за тридцать–сорок до уставленного времени мы явились в Кремль. Нам объяснили, как пройти в кабинет Сталина, где я раньше никогда не был. В приемной Сталина мы подошли к Поскребышеву. Он поздоровался с нами, открыл дверь кабинета и сказал: «Проходите».
Там еще никого не было. Директор и конструктор завода положили лыжи, укрепили щиток и стали ждать появления хозяина кабинета. И вот вошли Молотов, Ворошилов, Кулик, Шапошников, нарком судостроительной промышленности Тевосян и нарком вооружения Ванников, который держал в руках образец нового автомата (видимо, принес его показать Сталину). Говорили все вполголоса. На это настраивала какая–то особая атмосфера, царившая в кабинете.
Ровно в 5 часов появился Сталин. Поздоровался со всеми за руку. Потом подошел к щитку, осмотрел его, опустился на колени и, увидев у Ванникова оружие, сказал:
— Дайте–ка мне автомат.
Получив от Ванникова автомат, Сталин лег на пол, просунул его ствол через щель броневого щитка и стал целиться. Он несколько раз менял положение, вынимал ствол автомата из щели, снова вставлял, передвигал щиток и т. п.
Все молча наблюдали эту необычную картину. Наконец, эксперимент завершился. Сталин поднялся, вернул автомат Ванникову и высказал несколько пожеланий. По его мнению, было бы лучше шель для стрельбы сместить на 20 мм вправо, на щитке следует сделать полочку для запасной обоймы с патронами, чтобы боец был постоянно под броневой защитдй. Кроме того, Сталин посоветовал удлинить открылки у щитка, чтобы избежать ранений в пах, которые стали в ходе боевых действий в Финляндии довольно частыми.
Конструктор с блокнотом в руках тщательно записывал все замечания вождя.
В это время к Сталину подошел Кулик и громко заявил, что необходимо обязать нашу оборонную промышленность изготовить для Красной Армии несколько миллионов таких щитков. Названная им цифра была «взятой с потолка» и абсолютно нереальной.
Сталин недовольно посмотрел на начальника ГАУ и с каким–то пренебрежением произнес:
— На всех заводах есть большевики, и они изготовят столько, сколько можно. Не надо думать, что Вы один беспокоитесь о вооружении Красной Армии, о защите наших воинов.
Сталин снова пожал каждому руку и вышел из кабинета.
В марте 1940 г. советско–финская война закончилась и к этому времени на фронт успела поступить только первая партия усовершенствованных броневых щитков.
Мне хочется немного рассказать Вам еще об одной из довоенных встреч со Сталиным. Где–то в середине 1940 г. я был приглашен в Кремль на заседание Политбюро ЦК, где рассматривался вопрос о литых танковых башнях. Отправились мы туда вместе с новым наркомом судостроительной промышленности Иваном Исидоровичем Носенко. Он сменил Тевосяна, который был назначен наркомом черной металлургии СССР.
Заседание Политбюро открыл Сталин и предоставил слово председателю Комитета обороны при СНК СССР маршалу Ворошилову. Тот доложил содержание подготовленного Комитетом проекта решения о литых танковых бронях. Листок с проектом маршал держал в руках. Сталин подошел к нему, взял листок и стал его читать. Затем, повернувшись к новому начальнику Автобронетанкового управления НКО СССР генералу Федоренко, спросил:
— Что Вы можете сказать о тактико–технических преимуществах литой танковой башни, товарищ Федоренко?
Генерал поднялся со своего места и, заметно волнуясь, стал говорить, что изготовление литых башен можно производить в литейных цехах, тогда как при штамповке отдельных деталей башен старого типа необходимы мощные прессы.
Сталин перебил Федоренко:
— Я Вас, товарищ Федоренко, спрашиваю о другом: не о технологических преимуществах, а о тактико–технических. Кто у Вас в управлении занимается военной техникой?
— Генерал Лебедев.
