отряд. Многие пали, многие были ранены; последовало повеление, чтобы тяжелораненые отдали своих коней тем, кому они были нужны, а сами дожидались помощи.
Из нашего большого отряда в живых осталось около трех тысяч. В их сопровождении мы отправились в Калун. С легкой рыси мы перешли на более быструю, а затем и на галоп и понеслись по безграничной равнине: уже к полудню или чуть позже — эта дорога была куда короче, чем та, которой мы проезжали вместе с Лео, спасаясь бегством от Рассена и его псов-палачей, — мы завидели на дальнем холме смутные очертания Калуна.
Айша велела сделать привал, ибо здесь было озерко, где еще сохранилось немного воды: кони смогли утолить жажду, а люди подкрепились захваченной ими с собой пищей — вяленым мясом и ячменевой кашей. Подошедшие нам навстречу лазутчики доложили, что вторая — большая — армия Атене охраняет стены и подъемные мосты; они высказали мнение, что атаковать их нашими незначительными силами — значит обречь себя на неминуемый разгром. Но Айша не обратила никакого внимания на их предупреждение: она как будто даже и не слушала. Только велела оставить позади всех усталых лошадей, пересев на свежих.
И снова вперед, час за часом, в полном молчании, под громовой стук копыт! Ни Айша, ни ее дикий эскорт не произносили ни слова; только время от времени воины оглядывались и показывали обагренными кровью копьями на багровое небо позади. Я тоже обернулся: никогда не забуду увиденного. Зловещие, с огненной каймой тучи, сбившись в одну массу, заволокли черной тенью всю равнину. Словно грозное воинство, двигались они в небе, выбрасывая вперед похожие на мечи клинья.
Вся земля погрузилась в тишину. Она лежала как мертвая под этой сплошной завесой.
Озаренный пламенеющим светом город был уже невдалеке от нас. Пикеты врагов, потрясая дротиками, спешили укрыться в городе, до нас долетали отголоски их язвительного смеха. Затем мы увидели большое войско, выстроенное в боевом порядке и осененное поникшими в этом затишье знаменами; с флангов к нему примыкали сверкающие конные полки.
Навстречу нам выехало посольство; Айша подняла руку, и мы все остановились. Возглавлял посольство придворный вельможа, чье лицо было мне знакомо. Натянув поводья, он смело заговорил:
— Выслушай, Хес, слова Атене. Иноземец, который так дорог твоей душе, находится у нее во дворце, он ее пленник. Если ты не остановишься, мы уничтожим и тебя, и твой небольшой отряд. Но если каким-нибудь чудом ты одержишь верх, он умрет. Возвращайся на свою Гору, и Хания обещает тебе мир, а твоим подданным — жизнь. Каков будет ответ на слова Хании?
Айша что-то шепнула Оросу, и тот громко заявил:
— Ответа не будет. Если вам дорога жизнь, скачите быстрее обратно, ибо смерть скоро настигнет вас.
Посольство ускакало во весь опор; но Айша долго еще размышляла.
Когда она повернулась, я увидел, что ее лицо, задернутое тонким покрывалом, бледно и ужасно, а глаза горят, как у львицы ночью. Она прошипела сквозь сжатые зубы:
— Холли, готовься: сейчас ты заглянешь в самую пасть ада. Клянусь, я хотела бы их пощадить, но сердце подсказывает мне, чтобы я была смелой, отбросила всякую жалость и пустила в ход всю свою тайную мощь, — только так я смогу спасти Лео. Холли, говорю тебе: они намерены убить его.
И громко закричала:
— Не бойтесь ничего, вожди. Хотя вас и немного, вы обладаете силой десятков тысяч. Следуйте за своей Хесеа и, чтобы вам ни грозило, не падайте духом. Передайте своим воинам: пусть они бесстрашно скачут за мной; мы пробьемся через это войско, пересечем мосты и ворвемся в Калун.
Разъезжая перед воинами, вожди повторяли ее слова, и свирепые горцы кричали в ответ:
— Следуя за ней, мы пересекли реку, пересечем и равнину. Вперед, Хес, ибо уже смеркается.
Был отдан приказ, и все воины сомкнулись в один большой клин. Айша была впереди, на самом его острие; я и Орос скакали по бокам от нее, но, как ни шпорили мы коней, их головы не могли? поравняться с ее седельной лукой. Она сверкала единственным белым пятном перед всей этой огромной темной массой — снежно-белое перо на груди черного потока.
Пронзительно заиграла труба; из тополиных рощ выехали два отряда кавалерии — словно две длинные руки протянулись, чтобы заключить нас в свои смертоносные объятия; основная же часть армии, подняв сверкающие копья, покатилась нам навстречу, точно огромная волна, увенчанная белопенным гребнем, а за этой волной следовали все новые и новые — бескрайнее море людей.
Все гуще и гуще становились набегающие тучи, все ярче и ярче светилась какая-то странная звезда под ними. Все громче и громче стучали копыта десяти тысяч коней. Над вершиной Горы взметнулись внезапные языки пламени: Гора извергала огонь, словно кит — пену.
Зрелище было ужасное. Впереди — башни Калуна, обрызганные кровью чудовищного заката. Вверху — мрак, как во время затмения. Вокруг — темнеющая, выжженная равнина. На ней — быстро продвигающаяся армия Атене и наш клин, обреченный, казалось, на неминуемую гибель.
Айша отпустила поводья. Сняла порванное белое покрывало и стала им махать, как бы подавая сигнал небесам.
И тут из зева адской тьмы изрыгнулось ответное пламя, — казалось, оно тоже колышется, как порванное покрывало, в черной руке тучи.
И тогда Айша обрушила всю мощь своего гнева на сыновей Калуна. На ее зов откликнулся сам Ужас, никто из людей никогда не видел и, вероятно, не увидит ничего подобного. Мощные порывы ветра, обгоняя нас, вздымали камни и глыбы земли; повалил град, с шипением хлынул дождь, молнии непрестанно били сверху и снизу, озаряя все крутом своими зловещими вспышками.
Все было так, как предупредила Айша. Разверзся сам ад, и через этот ад мы мчались вперед невредимые. Незримые фурии все время опережали нас. Ни одна стрела не устремилась вперед, ни одно копье не было обагрено кровью.
Нашим глашатаем был град: градины сыпались огромные, зазубренные; разили не наши мечи и копья, а беспрерывные молнии; и все это время ревел и выл ураган; миллионы его отдельных голосов сливались в один отвратительный, неописуемый вопль.
Войска, еще недавно мчавшиеся на нас, рассеялись и исчезли.
Темно было, как в самую непроглядную ночь, но при яростных вспышках молний я видел, как мечутся вражеские воины, и среди громового шума разбушевавшихся стихий я слышал их крики ужаса и отчаяния. Я видел, как лошади и всадники катаются по земле, я видел, как пешие
