Эта точка зрения совершенно неверна и ничем не отличается от взгляда на буржуазные отношения вообще как на «природные», естественные, единственно правильные. Для генетика природа бывает двух сортов – генотипическая и фенотипическая, и о них надо говорить отдельно. С точки зрения генетики генотипические особенности действительно с очень большим трудом поддаются воздействию. Наоборот, область наших условных рефлексов является благодатным полем для воздействия на него воспитания. В какой же области лежит отношение родителя к происхождению его детей?
В области генотипа мы имеем элементы, определяющие наши инстинкты и безусловные рефлексы. Естественный отбор ввел в эту область для мужчины стремление сблизиться с женщиной и совершить половой акт. Также вероятно имеются инстинкты охраны и защиты детей, «любовь» к ним. Дифференцируется ли при этом «свой» ребенок, т. е. ребенок своей женщины, от ребят своей стаи, своей общины, – совершенно сомнительно, судя по отношениям, наблюдающимся в первобытных семьях-общинах с неясными родственными отношениями и в первую очередь с неясным отцовством. Так как эти отношения имели место у человека уже по достижении им человеческой стадии развития, с которой дальнейший естественный отбор замедлился и прекратился, то нет ни малейших оснований думать, что мужчина обладает наследственным инстинктом любить ребенка по преимуществу той женщины, с которой он имел сношения. И уже безусловно нелепым будет предположение о наличии инстинктивной любви к ребенку, происходящему от оплодотворения собственным сперматозидом, в отличие от чужого, введенного в ту же самую женщину.
То же самое можно сказать и о женщине. Инстинктивно она, несомненно, предпочитает любить своего ребенка сильнее, чем несвоего. Но никакой естественный отбор не мог, конечно, связать степень ее любви с происхождением сперматозоида, оплодотворившего ее яйцо.
Если тем не менее в современном браке мы имеем резкие различия в отношениях (любви) родителей к детям своим и чужим, и для мужчины часто оказывается решающим вопрос, он ли является отцом ребенка или другой; если нередко мужчина, узнав, что ребенок «не его», начинает ненавидеть этого ребенка и его мать, – то это зависит не от врожденных инстинктов и безусловных рефлексов, но от приобретенной системы рефлексов условных. Условные рефлексы закладываются в организм постэмбрионально, в каждом поколении вновь и по наследству не передаются совершенно. Поэтому, сколько бы поколений эти условные рефлексы ни определяли отношение родителей к детям, они могут быть легко переделаны соответствующим воспитанием в одно поколение. Существующая сейчас разница в отношении отцов к своим и не своим детям (кстати сказать, вовсе не обязательная: достаточно вспомнить широко распространенное явление «воспитанников» в деревнях, где воспитанник, пробыв несколько времени в семье крестьянина, совершенно с нею сливается) никакого отношения к «природе», в виде врожденных инстинктов, не имеет, а целиком зависит от системы условных рефлексов, заложенных воспитанием в атмосфере частнособственнических отношений вообще и соответствующего понимания роли жены, как собственности мужа в частности. Здесь не «природа», а «хозяйство»; а так как хозяйство человека не постоянно, а подлежит развитию и переходу от одних форм к другим, то и отношение к детям неизбежно должно претерпевать изменения, отражающие форму хозяйственных отношений.
Социализм, разрушая частнокапиталистические отношения в хозяйстве, разрушит и современную семью, а в частности разрушит в мужчинах разницу в отношении к детям от своего или несвоего сперматозоида. Точно так же, может быть несколько труднее, будет разрушено стыдливое отношение женщины к искусственному осеменению, и тогда все необходимые предпосылки к организации селекции человека будут даны. Что касается положительной части воспитания, то она должна будет заключаться лишь во внедрении идеи о том, что для зачатия ребенка должна быть использована сперма не просто «любимого человека», но что во исполнение селекционного плана сперма эта должна быть получена из определенного рекомендованного источника. Наоборот, необходимо будет внушить, что срыв этого сложного, на много поколений рассчитанного плана есть поступок антиобщественный, аморальный, недостойный члена социалистического общества.
Мы не сомневаемся, что именно подобные моральные директивы окажутся отвечающими интересам нового социалистического общества и будут поддержаны жизнью настолько, что через пару поколений будут казаться всем той самой «природой», на которую сейчас ссылаются защитники буржуазной семьи и неотделимости любви от зачатия.
Совершенно очевидно, что при наличии такой обстановки евгеника – наука займет одно из самых почетных мест в системе человеческих наук, так как получаемые на ее базе успехи будут самыми драгоценными из всех мыслимых. В самом деле, при свойственной мужчинам громадной спермообразовательной деятельности и при современной отличной технике искусственного осеменения (находящего сейчас широкое применение лишь в коннозаводстве и овцеводстве), от одного выдающегося и ценного производителя можно будет получить до 1 000 и даже до 10 000 детей. При таких условиях селекция человека пойдет вперед гигантскими шагами. И отдельные женщины и целые коммуны будут тогда гордиться не «своими» детьми, а своими успехами и достижениями в этой несомненно самой удивительной области – в области создания новых форм человека.
Мы думаем, что это время, хотя и измеряемое не столько годами, сколько поколениями, не так далеко. Правда, необходимыми предпосылками для этого являются достаточно развитое социальное воспитание и достаточно глубоко и широко пошедшее разрушение современной семьи. Но в нашей стране мы несомненно стоим на пути к этому.
Это – обязывает. Евгенике в нашей стране предстоит действенная роль. Поэтому интерес к изучению наследственности человека в условиях нашего строя совсем иной, чем в условиях Запада. Мы должны в спешном порядке расширять и углублять нашу работу, до максимума конкретизировать ее, изучать наш генофонд, изучать и анализировать родословные, подходить к организации опытов – должны готовиться к тому, что к нам начнут обращаться за советами, на которые мы должны будем давать ответы не в общей форме, но с достаточным научным обоснованием.
В начале мы говорили о тех направлениях, отделах антропогенетики, по которым должна идти ее разработка. В свете тех перспектив, о которых мы только что говорили, мы можем сказать, что в антропогенетике нет ненужных мелочей. Всякое, даже самое маленькое исследование, если только оно тщательно и добросовестно выполнено и если оно стоит в уровень с современной наукой, – явится вкладом в ту фактическую базу, без которой невозможно будет практическое применение антропогенетики. Между тем в нашей стране имеется огромное число людей, которые могли бы принять участие в разработке антропогенетики. И под углом зрения на антропогенетику и ее прикладную ветвь – евгенику, как на науку, помогающую нам развить до максимума производительные силы нашей страны, мы приглашаем широкие круги биологов, врачей, педагогов и всех вообще работников, строителей нового общества, принять участие в этой работе.
Письмо в Редакцию{27}
В Медико-биологическом журнале № 4–5 (1929 г.) была помещена моя статья «Антропогенетика и евгеника в социалистическом обществе», вызвавшая, наряду с явно несостоятельными нареканиями на якобы антипартийные цели статьи, и ряд справедливых замечаний. Некоторыми товарищами были указаны ошибочные высказывания в моей статье, давшие повод к совершенно ошибочному пониманию и основной задачи статьи – из буржуазной, резко классовой науки – евгеники извлечь то здоровое ядро, которое должно вырасти в евгенику социалистическую и дать ее первый набросок.
На стр. 12 моей статьи написано: «Если подсчитать, какое количество сил, времени, средств освободилось бы, если б нам удалось очистить население нашего Союза от различного рода наследственных страданий, то, наверно, пятилетку можно было бы выполнить в 21/2 года. К сожалению, сделать такой подсчет мы сейчас не в силах. Но во всяком случае начать работу по учету мутационного процесса в нашей стране мы должны как можно скорее». Хотя здесь о сокращении пятилетки и говорится совершенно условно и прямо указывается на невозможность дать сейчас какую-либо обоснованную цифру и, наоборот, говорится о необходимости только начала такого подсчета, тем не менее эта формулировка слишком абстрактна и тем самым справедливо вызывает указание на умаление значения социальной стороны вопроса. Поэтому цитированное место моей статьи должно быть заменено указанием на то, что сокращение расходов по обслуживанию наследственно-больных (обслуживание больницами наследственных душевных больных, неполная трудоспособность огромной армии глухонемых, слепых, косолапых и мн. др.), которое может быть достигнуто применением генетических методов борьбы с распространением этих болезней, освободило бы большие средства, которые наша пролетарская власть могла бы обратить на выполнение насущных задач социалистического строительства.
