– Госпожа Грэхем…
– Я думаю, ты можешь звать меня Катринкой, – сказала она, глядя ему в глаза.
– Катринка, я насчет нашего разговора вчера вечером и о том, что я рассказал вам о моих родителях.
– Да?
– Я знаю, что расстроил вас. Я не должен был говорить так откровенно с вами. Я не совсем понимаю, зачем я это сделал. Именно поэтому мне так хотелось увидеться с вами сегодня, чтобы объясниться.
– Нет, Кристиан, вам не надо ничего мне объяснять.
– Но я хочу объяснить… – сказал он. – Мне бы не хотелось, чтобы вы плохо обо мне думали.
– А я и не думаю, – успокоила она. – Но почему это для вас так важно? Мы очень мало знаем друг друга, и то, что я думаю об этом, не должно иметь значения.
– Нет, это важно. Я не знаю почему. Обычно мне наплевать, что люди думают. Но мне бы хотелось, чтобы я вам поправился.
Его притягивало к ней, она это видела. Ей было и приятно, и страшно. Она все делала не так. У него создалось неправильное представление. Он неправильно оценивал свое и ее чувства.
– Хорошо, – сказала она, улыбаясь и помешивая чай. Стараясь снять напряжение, она добавила: – Я выполню твое желание. Ты чрезвычайно интересный мальчик. – Катринка надеялась, что он поймет ее правильно и не начнет спорить, что он уже мужчина, а не мальчик.
Но он вновь удивил ее.
– Знаете, совершенно неважно, что я сказал о моих родителях, что я чувствую по отношению к ним. Они мои приемные родители.
– Они тебе это сказали? – спросила Катринка с удивлением. Почему, если Кристиан знает об этом, Циммерман так настаивал, чтобы это оставалось тайной?
– Нет. Конечно, нет, – сказал Кристиан. – Они никогда бы не сказали правду. Однажды я услышал, как они спорили. Когда я был еще совсем маленьким. Около четырех лет. Вот, возможно, почему я всегда так ужасно к ним относился.
– В четыре года как можно быть ужасным?
– Вы себе и не представляете, – ответил он опять с какой-то странной гордостью. – Я был таким ужасным, что они отослали меня в шесть лет в эту школу.
– Вновь ты преувеличиваешь, – сказала она.
– Поверьте мне, нет.
– Если они тебя усыновили, значит, они очень хотели иметь ребенка. Они, должно быть, очень любили тебя.
– Они вовсе не любили меня. И я не любил их. Им нужен был еще один символ общественного положения, как, например, определенная марка машины или определенное место жительства. Если у вас всего этого нет, а у других есть, то вы чувствуете себя ущербным. Так и дети для некоторых людей, – добавил он с холодной улыбкой, – символ определенного успеха.
– Да, я знаю, – Катринка не знала, что же делать: сказать ему или нет, сказать ему сейчас или подождать. Но сейчас была возможность, которая, может быть, долго не представится еще раз, и она решилась: – Тебе когда-нибудь хотелось знать, кто твои настоящие родители?
– Конечно, – сказал он с улыбкой. – Всегда.
– Ты не пытался их найти? Он пожал плечами.
– Зачем мне еще какие-то другие родители, которые тоже не хотят меня? – И рассмеялся. – Не понимаю, почему я это вам все рассказываю.
– Потому что я гожусь тебе в матери, – ответила она с облегчением.
– Вы – нет. – Эта мысль, казалось, его ошеломила.
– И потому что мне интересно знать, – она взяла булочку, разломила ее пополам, намазала вареньем и откусила кусочек. – Когда твой день рождения?
– Вы хотите знать мой знак зодиака? – Он пожал плечами. – Я рак. 30 июня.
– У меня есть сын, который родился 30 июня.
– Да? – Он выглядел скорее удивленным, чем заинтересованным. И он не хотел говорить о ее сыне.
– 30 июня 1968 года.
– Но это же мой день рождения! – воскликнул он. – Я не знал, что у вас есть сын. Где он?
– Я очень долго пыталась его найти. Я… Я отдала его для усыновления, когда он родился.
– Вы, должно быть, были очень молоды, – сказал Кристиан медленно, как бы пытаясь осмыслить то, что он только что услышал.
– Да. И очень напугана. Мой любовник был женат. Мои родители только что умерли, погибли в автомобильной катастрофе. Я не знала, что делать, и я сделала эту ужасную ошибку. О чем я всю жизнь сожалею.
Он посмотрел на нее подозрительно.
– Зачем вы мне все это рассказываете?
Она улыбнулась:
– Потому что ты рассказал мне свою историю. И для того, чтобы ты понял и, может быть, простил.
– Простил? Простил кого?
– Меня, – сказала она.
Его взгляд впился в ее лицо, как будто ища ответа, и вдруг он понял.
– Это вы!
Она кивнула головой. Она хотела протянуть руку и дотронуться до него, но побоялась сделать это.
– Я узнала, кто ты, только позавчера. До этого я не имела ни малейшего намека, ничего. И я приехала не для того, чтобы сказать тебе об этом. Я совершенно не то собиралась сделать. Я хотела только увидеть тебя, узнать тебя поближе. – Она перевела дыхание. – Но все случилось само собой. Прости, если я тебя расстроила.
– Расстроила? Нет, скорее, потрясла. – Он помолчал некоторое время, затем, наконец, сказал: – Я думал, я тебя возненавижу.
– И что же?
– Я не знаю. – Он рассмеялся. – Боже мой. Я думал, что я пошлю тебя к черту.
– Не говори так со мной, – сказала она недовольно. Он тут же раскаялся в своих словах:
– Простите.
– Ты очень любишь шокировать.
– И вы тоже, – парировал он.
– Нет, ты не прав. Я совсем этого не люблю.
Он поднялся.
– Извините меня, пожалуйста. Я… Я действительно должен пойти и обдумать все это.
– Подожди… минутку. – Она позвала официантку и попросила ручку, а затем написала свой нью-йоркский телефон на салфетке и передала ему. – Я останусь здесь только до завтра. После этого ты сможешь найти меня в Нью-Йорке. Мой секретарь, мисс Робин, всегда знает, где найти меня. Если ты позвонишь, она мне все передаст. Я надеюсь, ты позвонишь, – добавила она мягко.
Кристиан взял у нее салфетку, засунул ее в карман куртки и застегнул «молнию», но ничего не ответил. Щелкнув каблуками, он слегка поклонился.
– Это было очень интересно, – сказал он холодно, и лицо его было уставшим и напряженным. – Интереснее, чем я ожидал. До свидания.
– До свидания, – сказала она.
Глава 46
– Ты не хочешь, чтобы я заказала тебе ленч из ресторана? – спросила Робин.
– Я не голодна, – ответила Катринка, просматривая накопившиеся за время ее отсутствия телефонограммы.
– Тебе нужно что-то поесть.
Катринка была утром у врача, и он сказал то же самое.
– Салат, – согласилась она, – и черный кофе.
– Чай, настоенный на травах, – возразила Робин. – Ты пьешь слишком много кофе.
– Чай на травах, благодарю тебя, – быстро согласилась Катринка. Она оторвала взгляд от телефонограмм и спросила:
