Чувство тревоги вернулось.
К профессору подскочил его стул, и он сел.
– Будет разумно доесть нашу еду, – сказал Квиррелл, взяв ложку, – хотя сейчас я бы предпочёл живую мышь. Как видите, никто не способен полностью отделить свой разум от тела, которое носит…
Гарри медленно занял своё место и начал есть.
– Итак, линия Салазара не оборвалась вместе с Тем-Кого-Нельзя-Называть, – спустя некоторое время произнёс профессор. – Насколько мне известно, среди наших замечательных учеников уже распространяются слухи о том, что вы – Тёмный. Интересно, что бы они подумали, узнав про этот факт.
– Или что я уничтожил дементора, – продолжил Гарри, пожав плечами. – Думаю, вся эта болтовня стихнет, как только я сделаю ещё что-нибудь интересное. А вот у Гермионы проблемы, и я подумал: может, у вас есть для неё какой-нибудь совет?
Профессор Защиты молча съел несколько ложек супа, а когда заговорил, его голос звучал до странности невыразительно.
– Вы действительно заботитесь об этой девочке.
– Да, – тихо ответил Гарри.
– Полагаю, именно поэтому она смогла вернуть вас назад после воздействия дементора?
– Более или менее, – ответил Гарри. Утверждение было верным лишь до некоторой степени: его затерянное «Я» не понимало заботы, но было выведено из равновесия произошедшим.
– У меня не было таких друзей в молодости, – всё тот же голос без эмоций. – Интересно, каким бы вы стали, если бы были одиноки?
Гарри вздрогнул, не успев сдержаться.
– Должно быть, вы ей благодарны.
Гарри кивнул. Может, и не совсем точно, но это правда.
– В таком случае, если бы в вашем возрасте мне было ради кого это делать, я бы поступил так…
Глава 50. Эгоизм
Падма Патил немного припозднилась с ужином. Она закончила только к половине восьмого, и теперь быстро шагала к спальням и учебным комнатам Когтеврана. Сплетничать было забавно, уничтожать репутацию Грейнджер – ещё забавнее, но от учёбы это отвлекало. А она до сих пор не закончила шестидюймовое сочинение по ломиллиалорному дереву, которое нужно сдать на травоведении завтра утром.
Она шла длинным, узким, извилистым коридором, как вдруг прямо у неё за спиной послышался шёпот:
– Падма Патил…
Она молниеносно выхватила палочку и развернулась. Если Гарри Поттер думает, что к ней так легко подкрасться и напугать…
Позади никого не было.
Она ещё раз быстро развернулась, чтобы посмотреть в другом направлении, на случай если было использовано заклинание Чревовещания…
Там тоже никого не было.
Она опять услышала этот полушёпот-полувздох, мягкий, но опасный, со слегка шипящим оттенком.
– Падма Патил, слизеринская девочка…
– Гарри Поттер, слизеринский мальчик, – громко ответила она.
Она не раз сражалась с Гарри Поттером и его Легионом Хаоса и потому знала, что это всё его проделки…
…несмотря на то, что чары Чревовещания можно использовать, только если ты видишь свою цель, а всё пространство до поворотов этого извилистого коридора отлично просматривалось, и здесь никого не было…
…не важно. Она знала своего врага.
Раздался приглушённый смешок, на этот раз из-за спины. Падма крутанулась на месте и, направив палочку на предполагаемый источник звука, выкрикнула:
– Люминос!
Красный луч ударился в стену, на секунду окрасив её малиновым светом.
Впрочем, Падма и не особо надеялась, что это сработает. Гарри Поттер никак не мог быть по-настоящему невидимым, настоящая невидимость не по силам даже большинству взрослых, и по её мнению девять из десяти историй о Гарри Поттере были просто выдумками.
Шепчущий голос вновь засмеялся, и опять с другой стороны.
– Гарри Поттер стоит над пропастью, – прошептал голос почти ей в ухо. – Да, он стоит на самом краю, но ты, ты уже падаешь, слизеринская девочка…
– Не над моей головой Шляпа крикнула «Слизерин», Поттер! – она отступила к стене, чтобы прикрыть себе спину, и подняла палочку, готовясь к атаке.
И снова тихий смех:
– Последние полчаса Гарри Поттер в гостиной Когтеврана помогал Кевину Энтвистлу и Майклу Корнеру, они повторяли рецепты зелий. Но это не важно. Падма Патил, я здесь, чтобы передать тебе предупреждение. И если ты предпочтёшь пропустить его мимо ушей, что ж, это твоё право.
– Прекрасно, – сказала она холодно. – Ну, Поттер, выкладывай, что хотел, я не боюсь тебя.
– Когда-то Слизерин был великим факультетом, – теперь в шёпоте слышалась печаль. – Слизерин был факультетом, чьи цвета ты носила бы с гордостью, Падма Патил. Но кое-что пошло не так, кое-что испортилось. Знаешь ли ты, что случилось с факультетом Слизерин, Падма Патил?
– Нет, и мне плевать!
– А зря, – шёпот теперь доносился из-за спины, хотя она стояла так, что её голова почти упиралась в каменную стену. – Потому что ты всё та же девочка, которой Распределяющая шляпа предложила выбор. Думаешь, выбрать Когтевран достаточно, чтобы не быть Панси Паркинсон и никогда не стать Панси Паркинсон? Независимо от твоих дальнейших поступков?
Вопреки её воле, холодок страха начал распространяться от позвоночника по всему телу. В некоторых историях о Гарри Поттере утверждалось, что он тайный легилимент. Тем не менее она не дрогнула и, вложив максимум язвительности в свой голос, произнесла:
– Слизеринцы стали Тёмными, чтобы заполучить власть, прямо как ты, Поттер. А я не стану. Ни за что.
– Но ты распространяешь злобные слухи о невинной девочке, – прошептал голос, – несмотря на то, что это никак не поможет тебе достичь своих целей. Ты даже не задумываешься, что у неё есть сильные союзники, которым это может не понравиться. Нет, Падма Патил, это уже не гордый Слизерин былых дней, это не гордость Салазара, это подгнивший Слизерин, это Падма Паркинсон, а не Падма Малфой…
Никогда в жизни ей не становилось настолько жутко. Она начала подозревать, что это и правда может быть призрак. Пусть Падма никогда не слышала, чтобы призраки разговаривали с людьми и при этом не показывались на глаза, но, возможно, они лишь обычно так не делали, не говоря уж о том, что большинство призраков не были настолько жуткими. В конце концов, они всего лишь покойники…
– Кто ты? Кровавый Барон?
– Когда Гарри Поттера били, когда над ним издевались, – шептал голос, – он приказал всем своим союзникам воздержаться от мести. Ты помнишь это, Падма Патил? Ибо Гарри Поттер стоит на краю, но ещё не потерян, он борется, он знает, что над ним нависла опасность. Но Гермиона Грейнджер не отдавала своим союзникам подобного приказа. Гарри Поттер разгневан на тебя, Падма Патил, разгневан сильнее, чем если бы ты распускала слухи о нём… а у него есть и свои союзники.
Она содрогнулась и тут же возненавидела себя за это видимое проявление слабости.
– О, не бойся, – выдохнул голос. – Я не причиню тебе вреда. Видишь ли, Падма Патил, Гермиона Грейнджер воистину невинна. Она-то не стоит перед пропастью, она не падает. Она не просила своих союзников отказаться от мести, ибо такая мысль даже не приходила к ней в голову. И Гарри Поттер хорошо понимает, что если он ради Гермионы причинит тебе боль или хотя бы послужит тому причиной, то она заговорит с ним не раньше, чем солнце превратится в пепел и последняя звезда погаснет на небе, – в голосе послышалась глубокая печаль. – Она действительно добрая девочка, и такой как я может только мечтать…
– Грейнджер не может вызывать патронуса! – воскликнула Падма. – Если бы она на самом деле была такой хорошей, как притворяется…
– А ты можешь вызывать патронуса, Падма Патил? Ты не осмелилась даже попробовать, ты побоялась узнать результат.
– Неправда! У меня просто не было времени!
Шёпот продолжал:
– А вот Гермиона Грейнджер попыталась, открыто, перед своими друзьями, и, потерпев неудачу, она удивилась и расстроилась. Ибо чары Патронуса хранят секреты, что во все времена были известны лишь немногим, возможно, теперь я единственный, кто знает их, – мягкий, шепчущий смешок. – Скажу прямо: вовсе не тьма в её душе стала препятствием свету заклинания. Гермиона Грейнджер не может вызывать патронуса по той же причине, что и Годрик Гриффиндор, воздвигнувший эти стены.
В коридоре стало явно холоднее, как будто кто-то использовал заклинание Охлаждения.
– И Гарри Поттер не единственный союзник Гермионы Грейнджер, – теперь в шёпоте послышалась сдержанная насмешка, и Падма вдруг с некоторой дрожью подумала о профессоре Квиррелле. – Полагаю, Филиус Флитвик и Минерва МакГонагалл души в ней не чают. Подумала ли ты, что эти двое, узнав, как ты распускаешь слухи о Гермионе, станут гораздо менее благосклонны к тебе? Возможно, они не будут вмешиваться открыто, но они могут давать тебе меньше баллов, предоставлять меньше возможностей…
