С охраной, разумеется, и как следует замаскировавшись, чтобы не подвергать свои драгоценные жизни опасности. Ларсий это даже одобряет, я знаю наверняка. Наверно, надеется, что однажды нас там все-таки зарежут.
– Не суди других по себе! Так, кажется, сказал один ваш мудрец, он же поэт, имя которого не принято поминать в приличном обществе? – усмехнулась Фергия. – Но это все пустые разговоры. Позвольте мне отдохнуть, шоданы, да и сами наберитесь сил, а после поедем в мой оазис. Надеюсь, Вейриш-шодан найдет, где вас разместить на те немногие часы, что остались до заката…
С этими словами она исчезла в глубине дома, а я… Что мне оставалось? Только раздать указания слугам… Конечно, всем гостям нашлось подобающее место, а я решил поговорить с Аю.
Мне казалось, она избегает бесед со мной, и это настораживало. Что такого она могла увидеть в неопределенном будущем, что испугало ее? Или, наоборот, все страшное миновало, и она просто не желала сознаваться в преступном сговоре с Фергией?
– Дурак! – коротко сказала мне супруга и стукнула по лбу маленьким, но твердым кулачком, когда я высказал ей эти соображения. – Эйш знает, кто такая Аю. Разве Аю когда-нибудь обманывала Эйша?
– Никогда, – признал я, но не мог не добавить: – Но умалчивала, разве нет?
– Такое не могло повредить Эйшу. А если бы Эйш знал, вышло бы хуже. Он слишком много думает, мечется из стороны в сторону и делает ошибки. Так нельзя, когда имеешь дело с проклятием. – Аю смотрела на меня в упор, и мне показалось, что глаза у нее вовсе без белка, черные провалы в пустоту. – Ашшу знают, когда лучше не говорить. Пускай Аю не выучилась как следует, но помнит слова старших. Не все, но помнит.
– Оно все еще висит на мне? – спросил я, отдавшись ласке ее рук.
– Да. Но как будто оплетено золотой нитью. Она непрочная, но сможет сдержать проклятие какое-то время.
– Наверно, это Змеев подарок, – я коснулся запястья с невидимым браслетом.
Любопытно: Фергия наколдовала такие же или почти такие, чтобы передать наследникам престола, еще когда мы думали о том, что им грозит опасность. Теперь выяснилось, что эти двое сами кого хочешь изрубят, не пригодились им эти подарки… Хотя как знать, может, Фергия еще всучит их юношам. Интересно просто, откуда она знает, как делается подобное? А впрочем, Золотой Змей ведь из северных краев, значит, и искусство его живо именно там…
– Змеедева сказала, ты скоро умрешь, – вспомнил я, уже засыпая в объятиях Аю.
– Конечно. Для рожденных землей и огнем мы все умрем завтра, – был ответ.
– Но это прозвучало как-то… не так! И я подумал…
– Эйш слишком много думает, – сказала Аю и закрыла мне глаза ладонью. – Пускай лучше поспит. Ночью Фергия будет колдовать, вдруг понадобятся его силы?
– И ты, конечно же, опять не пойдешь смотреть?
– В этот раз Аю не пойдет, – странным тоном произнесла она. – Не надо больше говорить. Пусть Эйш спит. Аю разбудит на закате.
Я мгновенно провалился в сон, и мне почудилось, будто на щеку падают холодные капли – одна, вторая… Ерунда, Аю никогда не плакала! Наверно, мне приснилась пещера змеедевы – там со стен чего только не капало…
Глава 20
Мы выехали в Проклятый оазис в тот самый час, когда солнце уже почти скрылось, но пустыня еще пышет жаром.
– Охрану оставьте за оградой, – сказала Фергия, когда мы приблизились. – Всех, не только колдунов.
– Но… – начал было Аскаль, она же перебила:
– Не поможет вам ваша охрана. Вон, взгляните вперед.
Я тоже посмотрел и поспешил отвести взгляд, потому что тропу перегородил Кыж. Он казался втрое больше обычного, а эта тварь – зрелище не для слабых духом, даже когда делается размером с собаку… И как на него должны были отреагировать обычные люди, я даже не предполагал.
Братья, впрочем, не ускакали с воплями ужаса, а осадили тревожно захрапевших лошадей, переглянулись тем долгим взглядом, который означал у них… не знаю, как и назвать, не обменом же мыслями? Ну а затем Энкиль сказал:
– Если мы сами привели себя в ловушку, пускай это будет на твоей совести, Фергия-шади, и на совести того, кто тебя нанял. На его – в первую очередь, потому что ты – клинок, а он – рука разящая, и…
– И додуматься оставить кого-то одного со свитой за пределами оазиса, а другого отправить со мной вы не могли, – закончила она. – Или вы и впрямь настолько друг другу… хм-хм… доверяете?
Я отметил, что стойкое желание убить Фергию испытывает все больше людей в Адмаре. Интересно, как обстояло дело с ее матушкой в Арастене?
– Мы поедем вместе, – сквозь зубы сказал Энкиль и махнул свите. – Вы! Ждите здесь!
– А почему вы не оставили им инструкций на случай, если не вернетесь? – светски поинтересовалась Фергия, указывая путь. Даджи шагала вразвалку, крепко упираясь в землю копытами.
– Если мы не вернемся, какая уже разница, что случится?
– То есть вы даже запасного плана не подготовили?! – всплеснула Фергия руками, едва не вывалившись из седла. – О, морские твари, кто же так работает…
– А что толку готовить такой план, если его некому будет исполнить? – спросил Аскаль. – Нас только двое, шади. И верных людей у нас – по пальцам перечесть!
– И именно поэтому вы, братья-храбрецы, тащитесь в Проклятый оазис и даже не замечаете, какой дорогой, – проворчала она, и младший сын рашудана взглянул по сторонам. И обмер, по-моему.
Волшебный сад джаннаи снова цвел. Кажется, и пары месяцев не прошло с тех пор, как Фергия угощала меня знаменитыми сливами, а деревья опять стояли, как невесты народа ниррахе в богатых праздничных уборах из речного жемчуга: такие же темные и стройные, украшенные белыми и розовыми узорами.
Ветер бросил нам в лица пригоршню влажных лепестков, и Энкиль наконец обрел дар речи:
– Это чудо!
– Нет, это магия, – довольно ответила Фергия.
– Как ни назови… Отец говорил об этом саде, – выговорил он. – Он покупал у Маддариша что-то… не знаю, что именно, и порой ездил к нему сам. Может, просто ради того, чтобы посидеть под этими деревьями, не слыша шума и не видя никого… Но Маддариш умер, когда мы оба еще не появились на свет, и сад погиб. А теперь…
Фергия спрыгнула с Даджи и свистнула в два пальца, давая Ургушу знать, что вернулась.
– А теперь ты тоже можешь посидеть и полюбоваться цветущими сливами, шодан. Отпустите лошадей, они пойдут за Даджи, а она уж знает, где кормят. Не будем терять
