«Нужно, чтобы она работала на нас», — подумала она.
В четыре часа Ленни нужно было быть в Рокфеллер-центре на митинге по сбору средств; в три тридцать она покинула номер и спустилась в холл на лифте. У стойки консьержа решила заказать билеты в театр на вечер; позже собиралась позвонить и пригласить с собой кого-нибудь из друзей.
Консьерж отвечал на вопросы невысокого, крепко сбитого мужчины с большой головой и глубоким, почти рокочущим голосом. Ленни ждала, оглядывая холл. Среди находившихся там людей она узнала Даниэля Иноути, гавайского конструктора, с которым когда-то собирался работать Феликс; одного из наиболее преуспевающих владельцев винных погребов из Сан-Франциско, колумбийского миллиардера, часто останавливавшегося в отеле Сэлинджеров в Бостоне, короля и королеву из Европы, временно оказавшихся без трона. Почему бы и нег? Кому еще по карману цены в отелях Лоры?
— Извините, — проговорил стоявший перед ней человек, поворачиваясь к ней лицом и отходя в сторону, — я не заметил вас.
— Ничего, я подожду, — спокойно ответила Ленни, — нет причин прерывать ваши дела. Он улыбнулся:
— Гостиничные дела: я только хотел узнать. Пожалуйста, проходите.
Он был, по крайней мере, на три дюйма ниже Ленни, но благодаря властному виду казался выше. Его костюм, мастерски пошитый, скрывал диспропорции между низким ростом и широкими плечами; у него были редкие седые волосы, большой нос, придававший ему сходство со львом. А его улыбка таила красноречие и очарование. Ленни невольно улыбнулась в ответ, испытывая к нему расположение и одновременно желая узнать, какую роль он играл в отеле Лоры и какую информацию ему хотелось получить у консьержа.
Однако он отошел в сторону, уступив ей место, поэтому она повернулась и спросила о билетах.
— Конечно, мадам Сэлинджер, — проговорил консьерж, и краем глаза Ленни заметила, что стоявший рядом с ней человек внезапно насторожился.
— Прошу прощения, — сказал он, — вы Ленни Сэлинджер?
— Да.
— Уэс Карриер. — Он протянул руку. — Рад приветствовать вас в отеле. Надеюсь, вам здесь понравится. Она вложила свою руку в его руку.
— Вас что-то интересует в этом отеле?
— Исключительно как инвестора. Мне нравится интересоваться состоянием дел и приветствовать некоторых гостей, когда я приезжаю в этот город.
Он вновь улыбнулся:
— К счастью, я могу побаловать себя.
Его имя было отдаленно знакомым. «Феликс, наверное, вспомнил бы его», — подумала Ленни. Но сама она не имела отношений с деловыми людьми, если те не входили в список жертвователей средств для фонда.
— Замечательный отель, — проговорила она, — а сейчас я оставлю вас с вашими вопросами, мне нужно спешить на встречу.
— Мы можем вместе поехать, — предложил он, — мне нужно быть в центре через полчаса.
— Нет, пройдусь пешком. С вами было приятно побеседовать…
— Тогда я прогуляюсь с вами. Если позволите.
Ленни посмотрела ему в глаза: серьезные, заинтересованные и решительные. «Мужчина старше меня, — весело подумала она, — вот так новость».
— С радостью, — сказала она, и они вместе покинули отель.
Переходя улицу, Уэс взял ее под руку, двигаясь по перекрестку перед рычащими автомобилями.
— Вы давно в Нью-Йорке?
— Уже три дня живу в отеле, — ответила она. Он обвел ее вокруг одеяла, разостланного на тротуаре с выложенными для продажи шарфами и бумажниками.
— И как долго вы намерены пробыть здесь?
Она рассмеялась, ей нравилась его поспешность.
— Я живу в Нью-Йорке.
— Я считал, что Сэлинджеры живут в Бостоне.
— Большую часть времени я провожу теперь здесь.
— Но не в отелях.
— Нет, у меня дом в Ист-Сайде. А вы живете здесь?
— У меня квартира, в которой я редко бываю. Почему вы остановились именно в этом отеле?
— Гостиничный бизнес — наше семейное дело; я хотела узнать, на что похож этот отель. А как еще можно познакомиться с его функционированием, как не пожить в нем? — Звук отбойных молотков заглушил их слова, они помолчали, пока не отошли на достаточное расстояние.
— И на что он похож? — спросил Карриер.
— На дом. На мой, на ваш, на любой дом, построенный людьми, которые заботятся о красоте и комфорте, обладающими замечательным вкусом. Лора произвела на меня сильное впечатление. Мне говорили, что ее Чикагский отель столь же прекрасен.
— Да. У нее специфический подход.
— И поэтому вы вложили средства в ее корпорацию? Мне было интересно узнать, где она взяла средства на все то, что сделала. Вы давно с ней знакомы?
— Нас несколько инвесторов; мы все ей доверяем. Вам нравится жить в Манхэттене?
— Да, но в действительности для меня это не ново. Я жила здесь несколько лет. Почему вы редко посещаете свою квартиру?
— Большую часть времени я путешествую. — Они прокладывали свой путь сквозь толпу, наблюдавшую игру в наперстки на небольшом столике: игрок, не переставая, говорил, а его руки передвигали три стаканчика с непостижимой быстротой; затем они обогнули вагончик, где продавали горячие сосиски, и молодого парня, сильно запрокидывавшего голову во время еды.
— Он похож на шпагоглотателя, — рассмеялась Ленни. — Думаю, сосиски доставляют гораздо больше удовольствия, чем шпаги.
— И несомненно, лучше на вкус.
— Вы разъезжаете по делам или ради удовольствия? — спросила она.
— Работа. Хотелось бы относиться к поездкам как к удовольствию, но пока не получается. Удивительно трудно оказывается организовать все так, как нам хочется, даже в том случае, когда мы достаточно взрослые, чтобы суметь выбрать варианты, и достаточно состоятельны, чтобы приобрести их.
Ленни остановилась.
— Это мне нравится. Вы сказали как раз то, над чем я думала, но не могла сформулировать так четко.
Она взглянула вверх; они стояли перед одним из зданий Рокфеллер-центра.
— Вот здесь у меня встреча. Мне было очень приятно прогуляться.
— Когда вы закончите? — спросил Карриер.
— Вероятно, около шести часов.
— Давайте встретимся наверху в Радужной комнате? Немного выпьем и что-нибудь придумаем насчет обеда.
— Хорошо, — без колебаний согласилась она. — В шесть.
Карриер проследил, как она вошла в здание, затем поймал такси и поехал в деловую часть города. Он был настолько поражен ею, что потребовалось некоторое время, чтобы привести в порядок свои чувства. Он сам не знал, чего ожидал от сказанного ему Лорой, но он не ожидал увидеть этот ореол холодной ясности, мягкой, размеренной речи и столь разительно контрастировавший с этим обликом неуверенный взгляд ее глаз; казалось, она начинала что-то новое, не нанесенное на карту, но не имела ни малейшего понятия, к чему готовиться или как себя вести.
