в ужасе оглядывается.
Поднимай другого, поднимай, Наташа, они больше стрелять не будут...
Послышался глухой голос Антадзе и топот отходящей роты. Потом тишина. Наталия склоняется к раненому.
Наталия. Берись за шею, берись...
Крадучись, выбегает околоточный, оглядывается, хватается за голову. Выбегает Вера...
Вера (околоточному). Ах ты, волк. Ах ты, волк... Волк! (Бросается на околоточного, срывает с него погоны, рвет на нем воротник.)
Околоточный. Я не убивал... я не убивал... Это Антадзе!..
Занавес
Картина восьмая
Сцена ареста[12].
Ночь в квартире Дариспана. За столом сидит Сталин, что-то пишет на клочке бумаги. Лампа. Потом стук. Сталин прислушивается. Появляется голова Дариспана в дверях.
Дариспан. Это [Коция] Константин...
Сталин. Ага...
Дариспан уходит. Входит Коция.
Сталин. Ну что?
Константин. Фу, устал. Прямо руки оттянул. Тяжелые.
Сталин. Закопал?
Коция. Похоронил. Наш могильщик похоронил в кукурузе. Он хороший специалист... Но, понимаешь, Сосо, я клянусь Богом, в жизни не видел таких беспокойных людей, как эти жандармы. Такие вредные люди, прямо невозможно работать. Они за моим фаэтоном ударились.
Сталин. Когда на кладбище везли?
Коция. Нет, когда обратно ехал. Вообще они такую суету вызвали в нашей жизни, что немыслимо.
Сталин. Надо и в их положение входить, им тоже надо посочувствовать. (Пишет.) Жалованье получают за это, пускай работают.
Коция. У меня последнее время даже какие-то предчувствия появились мрачные.
Сталин. Предчувствия иногда обманывают. Они не всегда верные.
Пауза.
Коция. Сосо, опять тебе надо завтра квартиру менять. Они теперь за тобой, как за зверем, будут идти, ни за что не успокоятся.
Сталин. Завтра переменим. Самое главное, что типография на месте.
Коция. Надо, Сосо, надо менять место. Не нравится мне Кединский переулок.
Сталин. Завтра подумаем.
Коция. Я пойду в кухню поесть. (Уходит.)
Пауза. Потом стук. Смутно голос.
Дариспан. К тебе какой-то старик пришел, говорит, что твой хороший знакомый...
Сталин. Как его зовут? А, да. Его можно пустить. Я его знаю.
Дариспан (в двери). Он дома. Входи, пожалуйста.
Входит Реджеб.
Сталин. Здравствуй, Реджеб!
Реджеб. Здравствуй. Я к тебе пришел.
Сталин. Ну, тогда садись, будь гостем.
Реджеб садится. Молчит.
Что скажешь приятного?
Реджеб молчит.
Помолчать со мной пришел?
Молчание.
Ну помолчи еще.
Молчание.
Ты так, старик, вздыхаешь, что я заплакать могу. Скажи хоть слово! Зачем меня мучаешь? Для чего пришел? Какое горе тебя терзает?
Реджеб. Я вчера важный сон видел.
Сталин. Какой сон?
Реджеб. Понимаешь, будто бы в Зеленый Мыс к нам приехал царь Николай.
Сталин. Зачем?
Реджеб. На дачу, конечно. И, понимаешь, стал купаться. Снял мундир, брюки, сапоги, все положил на берегу, намылился и полез в море. А мы сидим с тобой на берегу и смотрим, и ты говоришь: «Он хорошо плавает», а я говорю: «Как он голый пойдет, если кто-нибудь его мундир украдет?», а он, понимаешь, поплыл и утонул. Мы с тобой побежали, кричим всем, что царь потонул, и весь народ обрадовался.
Сталин. Хороший сон. Так ты для того из Салибаура шел в Батум, чтобы мне сон рассказать?
Реджеб. Нарочно для этого и шел.
Молчание.
Сталин. Хороший сон. А чтобы он такое значил, я не понимаю.
Реджеб. Значит, царя не будет, ты всю Абхазию освободишь.
Молчание.
Я тебе скажу, что никакого сна я не видел.
Сталин. Я же знаю, что ты не видел.
Реджеб. Я потому сон рассказывать стал, что не знаю, что тебе сказать, сижу, а выговорить не могу. Меня к тебе старики послали, чтобы ты одну тайну объяснил.
Сталин. Какую?
Реджеб. Слушай меня, Сосо. Я старик, и ты на меня не обижайся. Все тебя уважают. Рабочие любят, говорят — мадзгвари. Мы, абхазцы, бедные и знаем, что ты нам хочешь помочь. Мы знаем, что ты по ночам печатаешь. Ведь печатаешь?
Сталин. Да.
Реджеб. А когда ты их в ход пустишь?
Сталин. Что?
Реджеб. Фальшивые деньги. У нас долго ломали голову старики: что человек тайно печатает по ночам? Один старик догадался — фальшивые деньги. И мы все смутились. Говорят, хороший человек, но, понимаешь, мы ему деньги помогать печатать не можем. Меня послали, говорят, он тебя знает. Ты найди его в городе и непременно узнай, зачем печатает. Что, он будет раздавать их народу? Когда будет раздавать?..
Сталин. Коция!..
Коция. Что?
Сталин. У тебя есть с собой хоть одна прокламация?
Коция. Один листок есть.
Сталин. Дай-ка его мне.
Коция отдает листок, выходит.
Вот видишь: эти листки печатаем. Краски нет. Это не деньги. Приходится печатать вот зачем. Народу живется очень худо, и чтобы его поднять против царя, нужно, чтобы все знали, что худо. Ну, если мы начнем по дворам ходить и говорить «худо живется, худо живется», они меня, понимаешь ли, в цепи закуют. А так мы разговариваем со всеми[13]... Вот... И всё. А деньги мы не печатаем. Это народу не поможет.
Реджеб (поднимаясь). До свидания. Прости за то, что я тебе заниматься помешал. Ц... ц...
Сталин. А ты сделай мне одолжение, покажи эту бумажку вашим и объясни.
Реджеб. Хорошо, хорошо, хорошо. (Качает головой, вздыхает.) Ц... ц... (Идет к дверям, останавливается.) Одно жалко, что ты не мусульманин!
Сталин. А почему?
Реджеб. Ты прими обязательно. Я тебе советую. Если примешь, я за тебя выдам семь красавиц. Ты человек бедный, ты даже таких не видел. Одна лучше другой!
Сталин. Мне сейчас, знаешь ли, некогда жениться, много дела есть.
Реджеб. Потом, когда все устроишь, тогда женим. Прими мусульманство.
Сталин. Подумать надо.
Реджеб. Обязательно подумай... Прощай. Ц... ц... фальшивые деньги... Аллах, Аллах... Ой, как неприятно! (Уходит.)
Сталин садится к столу, читает.
Коция. Этот гимназист пришел... которого ты звал.
Сталин. Очень хорошо...
Коция. Вот товарищ Сосо...
Вано. Я думал, что вы пожилой..
Сталин. Я тебя тоже не знал, но знал, что ты молодой... гимназист... Ты в шестом классе?
Вано. В шестом.
Сталин. Садись, пожалуйста... папироску закури... Я тоже был в шестом классе, но у нас в семинарии, понимаешь, другое разделение... Кроме того, в силу некоторых причин, я не кончил курс. Работает кружок?
Вано. Работает.
Сталин. Сколько вас человек?
Вано. Десять человек. Старшие классы.
Сталин. Ну конечно, не приготовишки. Те упорно от занятий политикой отлынивают. Впрочем, они еще наверстают. Время у них есть. У вас, конечно,
