По рядам пронесся шепот, затем один полицейский нерешительно поднял руку. Дуайер кивнул.
— Сэр, а как насчет воды?
— Эта беда скоро будет ликвидирована. Ремонтные работы на акведуке почти завершены, и воду пустят самое большее через неделю. Но по-прежнему сохранится нормирование, поскольку имеет место снижение уровня грунтовых вод на Лонг-Айленде и очень низок уровень в резервуарах. И это приводит к еще одной проблеме. Мы каждый час передаем по телевидению предупреждения, мы поставили в порту столько охраны, сколько только смогли. Но люди по-прежнему пьют речную, воду. Не знаю, как они это могут делать, — чертова река превратилась в настоящую канализационную трубу, — но они это делают. И причем не кипятят ее, что равносильно самоубийству. В больницах зафиксировано множество случаев дизентерии и тифа и Бог знает чего еще. А до конца зимы дела будут обстоять еще хуже. На доске объявлений вывешен список симптомов этих заболеваний, и я хочу, чтобы вы их запомнили наизусть, смотрели во все глаза и докладывали в управление здравоохранения обо всех подозрительных случаях. Сделайте прививки — и вам не о чем беспокоиться. В управлении есть все необходимые вакцины. — Дуайер наклонил голову, прислушиваясь к шепоту в ближайших рядах, и нахмурился. — По-моему, кто-то сказал «государственный чиновник». Может быть, мне послышалось. Однако давайте с этим разберемся. Это выражение выдумали коммуняки, и в том смысле, в котором они его употребляют, оно означает, что тот, кто доводит линию партии до масс, продает им прошлогодний снег, всякую чушь. Но в этой стране мы работаем совсем по-другому. Возможно, я государственный чиновник, но я говорю вам правду, чтобы вы могли выйти на улицу и выполнять свою работу. Есть еще вопросы?
В рядах царило молчание. Вопросов не было, и Энди неохотно поднял руку.
— Да? — сказал Дуайер.
— Сэр, что делать с рынками? — спросил Энди, и все повернулись к нему. — Блошиный рынок на Мэдисон-сквер, там полно продуктов, рынок в Грамерси-парке…
— Хороший вопрос: сегодня это самые горячие точки. Большинство из вас будут сегодня дежурить на этих рынках или недалеко от них. Наверняка возникнут недоразумения у складов, когда их не откроют, и еще будут проблемы на Юнион-сквер с этими стариками — они всегда бузят. — Его слова были встречены одобрительным смехом. — Магазины распродадут все что есть и закроются, об этом мы позаботимся, но рынки нельзя контролировать точно так же. Продукты питания можно будет купить только там, и люди очень быстро это поймут. Смотрите во все глаза и, если что-нибудь начнется, тут же примите решительные меры, чтобы пламя не перекинулось дальше. У вас есть дубинки и газ; используйте их, если возникнет необходимость. У вас есть пистолеты, но их лучше не вынимать из кобуры. Нам не нужна стрельба без разбору, от этого будет только хуже.
Больше вопросов не последовало. Детектив Дуайер ушел до того, как всем выдали персональные задания, и больше его не видели. Когда стражи порядка вышли на улицу, дождь почти прекратился, и город окутал плотный холодный туман. У обочины стояли два грузовика с брезентовыми крышами и старый городской автобус, выкрашенный в грязный оливковый цвет. Половина окон в нем была забита фанерой.
— Оплачивайте проезд! — крикнул Стив, входя вслед за Энди в автобус. — Интересно, откуда достали такой антиквариат.
— Из городского музея, — ответил Энди. — И эти гранаты тоже. Ты их видел?
— Я их пересчитал, к твоему сведению, — сказал Стив, плюхаясь на потрескавшееся пластиковое сиденье рядом с Энди.
У обоих на коленях лежали ранцы с гранатами. Энди открыл свой и вынул зеленую коробку.
— Читай, — сказал он, — если умеешь.
— Я учился в колледже, — пробурчал Стив, — я могу читать по-ирландски также хорошо, как и по-американски. «Граната, под давлением… слезоточивый газ… МОА-397…»
— Самая заметная надпись внизу.
— «Герметически закрыто в арсенале Сент-Луиса, апрель 1974 года». Ну и что? У этой ерунды нет срока годности, она не портится.
— Не думаю. Из слов нашего государственного чиновника следует, что нам они сегодня могут понадобиться.
— Ничего не будет. Для беспорядков чересчур сыро.
Автобус с дребезжанием остановился на углу Бродвея и Уорт-сквер. Лейтенант Грассиоли ткнул пальцем в Энди и кивнул на дверь.
— Ты интересуешься рынками, Раш. Будешь патрулировать отсюда до Двадцать третьей. Кулозик, ты тоже.
Дверь со скрипом закрылась, и автобус медленно двинулся сквозь толпу. Люди шли по тротуару и по мостовой, наталкиваясь друг на друга и не обращая на это внимания, — постоянно меняющееся, но совершенно однородное море людей. Вокруг двух детективов сразу образовалось пустое пространство. Полиция никогда не пользовалась особой популярностью, а полицейских в шлемах с метровыми дубинками, заполненными свинцом, просто боялись. Свободное пространство двигалось вместе с ними. Они пересекли Пятую авеню и направились к Вечному свету, теперь погасшему из-за нехватки горючего.
— Почти восемь, — сказал Энди. Его глаза непрерывно осматривали окружающих. — Пункты социальной помощи обычно открываются в это время. Думаю, что сообщение по телевидению передали вовремя.
Они медленно зашагали к Двадцать третьей улице по мостовой, поскольку прилавки блошиного рынка заполнили весь тротуар.
— Втулки, втулки, самые лучшие втулки! — нудил какой-то торговец, когда они проходили мимо, — маленький человечек, который почти терялся в складках огромного плаща, его бритая голова высовывалась из воротника, словно голова стервятника из кольца перьев. Он вытер сопливый нос грязной ладонью и показался совсем уж каким-то слабоумным. — Покупайте втулки, господа офицеры, самые лучшие, из них получаются отличные чашки, кастрюли, супницы, ночные горшки — все что угодно…
Они прошли мимо, и крики утихли позади. К девяти часам что-то изменилось, казалось, в воздухе повисло какое-то напряжение. Голос толпы как будто стал громче, и она волновалась словно закипающая вода. Когда детективы шли обратно мимо лотка со втулками, то не увидели большей части товара на прилавке, осталось лишь несколько ржавых изделий, на которые даже вор не позарится. Торговец всем телом прикрывал свое имущество, уже не зазывая покупателей. Он не двигался, только глаза его тревожно бегали.
— Слышишь? — воскликнул Энди, и они оба повернули в сторону рынка. Раздался злобный крик, к нему присоединились другие. — Пошли посмотрим, — сказал Энди, устремляясь к узкому проходу между прилавками.
Толпа плотно забила весь проход между лотками и тележками и зашевелилась лишь тогда, когда детективы начали свистеть в свистки. Пришлось взяться за дубинки — и вскоре Энди со Стивом удалось пробраться к месту происшествия. Посреди толпы находилось три прилавка, где обычно продавали крекеры. Один из них был перевернут, и печенье из водорослей валялось на земле.
— Они подняли цену! — кричала какая-то тощая старуха. — Незаконно подняли цену! За крекеры они требуют вдвое больше!
— Нет никакого закона! Мы можем просить, сколько захотим! — заорал в ответ хозяин прилавка, размахивая перед собой куском кабеля.
Он готов был отдать жизнь, защищая свой товар — ломаные крекеры. Печенье из морских водорослей было самой дешевой и самой невкусной едой, которую когда-либо потреблял человек.
— Ты не имеешь права, подлая твоя душа, такие цены не пойдут! — крикнул какой-то мужчина, и толпа заволновалась и подалась вперед.
Энди что было сил засвистел в свисток.
— Разойдитесь! — заорал он. — Я сейчас все улажу, только разойдитесь! — Стив встал лицом к толпе, размахивая перед собой дубинкой, а Энди повернулся к торговцу и заговорил с ним, понизив голос: — Не будь идиотом. Снижай цену и быстро распродавай товар…
— Я могу запрашивать цену, какую хочу. Нет такого закона… — возразил он, но сразу осекся, когда Энди ударил дубинкой по прилавку.
— Верно… на рынке свои законы. Ты что, хочешь потерять все и свою дурную башку в придачу? Назначь цену и быстро все распродавай, потому что, если ты этого не сделаешь, я просто уйду, и эти люди сделают с тобой все что захотят.
— Он прав, Эл, — сказал продавец у соседнего прилавка. Он прислушивался к тому, что говорил Энди. — Распродавай все и убирайся отсюда подобру-поздорову. Иначе они нас растопчут. Я уже сбросил цену.
— Ты слизняк… а бабки? — запротестовал Эл.
— Дурак! А дырка в голове, если мы поступим иначе? Я продаю.
Шум по-прежнему не утихал, но, как только крекеры стали дешевле, появилось множество желающих их купить, и единство толпы рухнуло. Послышались крики из другого места — со стороны Пятой авеню.
— Здесь все в порядке, — сказал Стив. — Пошли дальше.
