обладательница шикарных форм и длинных шелковых волос, а также похожей на коровью физиономии и до боли идиотских шуток. — Ну, Милена, я надеюсь, Князю понравилось наше представление, угу?.. — пятый генерал взглянул на Самуила.
— Терпеть можно, — сдержанно проговорил Князь, пропустив мимо ушей украденное у себя словечко.
— Вырядился, как… — зло пробормотала Диана. — А эту кобылу он, интересно, где откопал, на конюшне?..
Первая леди преисподней еще не решила, кто ее больше бесил: блондинки или брюнетки. Однако сейчас ей больше всего плевало в глаза черное платье с блестками, которое всегда считалось ее прерогативой.
— Ладно тебе, нормальная девочка, — ответил Князь.
— Нормальная, да?.. Да ты слепой, видимо, совсем!.. — Диана дернулась, чувствуя на своем колене пальцы мужа.
— Не у всех же такие возлюбленные, как у меня, — молвил Самуил, глядя ей в лицо.
— А сейчас, — объявил Ираклий, — мы двинемся дальше, прославляя этот судьбоносный для всего мира день. Но прежде чем мы продолжим воздавать дань нашему великому Владыке и справедливому Властителю, я попрошу минуточку внимания.
— Давай, дорогой, ты итак забрал его слишком много, — нетерпеливо произнес Князь. Его рука сжала ногу супруги.
— Хорошо, — улыбнулся Ираклий. — Итак, дамы и господа, песня, которая прозвучит сейчас, посвящается самому главному украшению преисподней — нашему драгоценному камню, великой и прекрасной Княгине Диане, супруге светлейшего Князя Самуила! Я лично сочинил ее в подарок нашей несравненной Владычице. Песня так и называется «Черный бриллиант в оправе адских цепей». Исполню ее я лично и мои лучшие мальчики. Маэстро, музыка!..
— Очень трогательно придумал, дебил паршивый, — надменно вскинула подбородок Диана. Ее настроение было отравлено, и она хотела испортить его и остальным.
На минуту свет померк на всей площади, а когда зажегся, Ираклий оказался на середине сцены в окружении музыкантов, которых совсем недавно отобрал из падших муз. Яркие, как солнце, прожекторы выделили его фигуру. Ираклий вскинул руку, взывая к музыке.
Диана пошевелилась, меняя положение. Она старательно игнорировала ласки мужа, который успел ощупать все ее чулки.
— Красавица моя, умница… — шептал Самуил. Он подался к жене и старался коснуться ее дыханием.
Тем временем звонкий тенор Ираклия полился сквозь электрические звуки гитар.
— Мрак преисподней
Неистовой страстью,
Сплетаясь когтями
Единственной власти,
Кто освещает, сквозь тьму приходя?
Кто излучает свет черный, томя?
Душу и сердце прикончит сполна
Та, что испить все желают до дна!..
— Ну хватит, на нас все смотрят, — Диана немного оттаяла и уже без раздражения попыталась отодвинуть ладонь мужа.
— Да кому мы нужны?.. Вон, все заняты штанами Ираклия, — сказал Князь. — Давай же, иди к своему котику…
— Черный бриллиант среди адских цепей,
Диана — царица меж всех королей!
Богиня, прекрасная адскою славой,
Ты властью полна, словно сладким нектаром,
Ты плод драгоценный, желанный на вкус,
Мужчин отпаденье, мученье в аду!
Ты камень, блистающий гранью безумья,
Ты бред, сумасшедших ночные раздумья!
— Прекрати, не сейчас же, — увещевала Диана.
— Нет сейчас… Потому что сейчас я смотрю на тебя и хочу только одного… — прошептал Самуил.
— И чего же?.. — не выдержала Княгиня.
— Отличный вопрос, — усмехнулся Самуил. — Курить. Ты будешь со мной курить?.. — его пальцы оставили колено жены и скользнули в нагрудный карман, вынимая две сигареты.
— Очень смешно! — Диана двинула ему по руке. — Баран безмозглый! — она отвратилась от мужа, ее ноздри раздулись от бешенства.
Самуил от души рассмеялся и, наклонившись, поднял с пола упавшие сигареты.
— Сокровище Князя на ложе мечтаний,
Алмазом сверкаешь, о дрожь ожиданий!
Ты сладость моих сумасбродных страданий
И адский кошмар преисподних желаний!
И я на коленях стою пред тобою,
Чертовской к тебе одержимый любовью!
Но ты недоступна стенаньям моим,
И я умираю, от жажды томим!
Увы, ты владенье лишь Князя теней,
Не будешь вовеки, Княгиня, моей!
— Бездарная песня! — сквозь зубы процедила Диана, ненавидяще взирая на надрывавшегося с рукой у сердца Ираклия. — Каков огурец!.. Да он только и делает, что пялится на мои ноги, посмотри на него!..
— Пусть пялится, — с расстановкой ответил Князь. — Слуги должны знать господские привилегии. А ты моя привилегия, девочка.
— У этой привилегии у самой нету никаких привилегий. В аду я чувствую себя как в монастыре, — поджала губы Княгиня.
— Бу, «в монастыре», — Князь вгляделся в ее лицо. — Какой кошмар. Ну, я думаю, в честь праздника можно отменить заточение… Сходи куда-нибудь в укромное местечко.
— Да? — синие глаза Дианы недоверчиво взглянули в зрачки мужа.
— Конечно, — кивнул Князь. — Прогуляйся, что ль, к Леонарду, принеси травы…
— Ушла ты из рая и сердце убила,
Ты слезы архангелов, грех Михаила!
Его ты сломала легко, как игрушку,
Смеясь, улетела, царапая душу.
Теперь ты дар Князя и выбрала власть,
О мира всего огнедышащья страсть!
Владыка, лаская любую девицу,
Одну из тебя хочет видеть царицу!..
Ираклий окончательно разошелся, переставая выбирать имена и выражения.
— Все, с меня хватит, — Диана поднялась с трона и скрылась под сводами темной занавеси.
— Неужели упоминание Михаила ее так расстроило? — вслух подумал Князь.
— Прекрасная адская бестья Диана!
Вовеки ты телом моим так желанна!
Вонми, умоляю, страданьям огня!
Возьми, я прошу, иль убей ты меня!
Я вновь на коленях стою пред тобою,
Чертовской к тебе одержимый любовью!
Но ты недоступна стенаньям моим,
И я умираю, от жажды томим!
Увы, ты владенье лишь Князя теней,
Не будешь вовеки, Княгиня, моей!
Песню Ираклий завершил для пустого стула Дианы и ее мужа. Он поднял голову, изображая душевные муки. Самуил проводил глазами наигранные жесты. Надо же, всех смог подмазать: и Князя, и «недоступную» Диану: мол, она такая вся растакая и, увы, никак не может быть его, а заодно тонко намекнул, что если вдруг чего, то он будет совсем не против… Бестормозной механизм, все что угодно мог себе позволить, даже перед Князем. Дескать, музе все сходит с ее не очень чистых рук.
— Браво, Ираклий, браво, — чинно проговорил Самуил, когда утихли овации. — Знаешь, ты бесконечно прав. Диана действительно
