1815
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ЮНОМУ ВОЖДЮ
Усни, мой мальчик, глаза закрой.Был рыцарем славным родитель твой,А мать была леди, сама краса.Твои эти башни, поля и леса.Баюшки-баю, баю, бай,Баюшки-баю, скорей засыпай.
Затишье рожок потревожил опять —Он стражу скликает тебя охранять,И прежде окрасится кровью клинок,Чем вражья нога переступит порог.Баюшки-баю, баю, бай,Баюшки-баю, скорей засыпай.
Мой мальчик, усни. Настанет пора,И трубы спать не дадут до утра.Под дробь барабанов, суровый боец,На бранное поле пойдешь, как отец.Баюшки-баю, баю, бай,Баюшки-баю, скорей засыпай.
1815
ДЖОК ИЗ ХЭЗЕЛДИНА
«Что льешь ты слезы над ручьем?Что слезы льешь с тоскою?Пойди за сына моегоИ стань ему женою,Да, стань женою моегоЛюбимейшего сына…»Но плачет дева — нужен ейЛишь Джок из Хэзелдина.
«Мой Фрэнк и молод и силен —Что слезы лить напрасно?Его владенья — ЭррингтонИ Лэнгли-Дейл прекрасный;В совете славен он умом,В бою — отвагой львиной…»Но плачет дева над ручьем:«О, Джок из Хэзелдина!»
«На горделивом скакунеС уздечкой золотоюСкакать ты будешь по странеВладычицей лесною;Заблещут на челе твоемАлмазы и рубины…»Но плачет дева над ручьем:«О, Джок из Хэзелдина!»
И вот весь храм в огнях свечей,Приходит час венчанья;Жених, священник, сонм гостейТомятся в ожиданье.Нет, пировать не сужденоОтцу на свадьбе сына:Невеста уж в горах давно,С ней — Джок из Хэзелдина.
1816
КЛЯТВА НОРЫ
Горянка Нора молвит так:«Мне юный граф — заклятый враг!С ним не пойду венчаться я, —Тому порукой честь моя.Пусть сгинул бы весь род мужчинИ граф остался бы один,И властвовал над всей страной —Не буду я ему женой!»
«Обеты дев, — старик сказал,—Не вечны, словно льда кристалл.Румянцем кручи залиты —То рдеют вереска цветы;Но ветр осенний, в свой черед,Убор их пламенный сорвет,А граф до осени сыройГорянку наречет женой!»
«Скорее, — Нора говорит, —На скалы лебедь залетит,Вспять побегут потоки с гор,Килхен падет на темный бор,Шотландцы повернут назад,Завидев блеск английских лат, —Чем я обет нарушу свойИ стану графскою женой!»
Но лебедь, словно снег бела,Гнездо на озере свила,Шумит поток без перемен,Недвижен исполин Килхен,Не дрогнул в битве грозный клан,Круша свирепых англичан…А что же с Норой молодой?Горянку граф назвал женой!
1816
ВОЕННАЯ ПЕСНЯ КЛАНА МАКГРЕГОР
Луна над рекой, и туманы кругом,И с именем клан, хоть без имени днем.Сбирайтесь, сбирайтесь! Макгрегор, ура!Макгрегор, пора!
Заветный и славный наш клик боевойГреметь осужден лишь ночною порой.Идите ж, идите! Макгрегор, ура!Макгрегор, пора!
Не ваши уж ныне тех гор вышины,Гленлейона селы, Кильчурна сыны.Изгнанники все мы! Макгрегор, ура!Макгрегор, пора!
Не знает наш клан и главой где прилечь;Но клан наш сберег и свой дух и свой меч.Так смело же, смело! Макгрегор, ура!Макгрегор, пора!
Нет крова, нет пищи, нет имени нам…Огню же их домы, их трупы орлам!На битву, на битву! Макгрегор, ура!Макгрегор, пора!
Быть листьям в дубраве, быть пене в реке,Быть нам в их владеньях с булатом в руке.Спешите, спешите! Макгрегор, ура!Макгрегор, пора!
Скакать через море придется коню,Корабль поплывет на крутом Бенвеню,Растает гранит по горам вековым,Но мы не забудем, но мы отомстим.Сбирайтесь, сбирайтесь! Макгрегор, ура!Макгрегор, пора!
1816
ПЕЧАЛЬНАЯ ПЕРЕМЕНА
Зеленый холм покоем дышит,Садится солнце за него,И вереск ветерок колышет,Лица касаясь моего.Равнина предо мной простертаВ румянце гаснущего дня,Но яркость прежних красок стерта,Она не радует меня.
Я равнодушными очамиГляжу на серебристый ТвидИ храм Мелроза, что векамиВ поверженной гордыне спит.Лощина. Озеро в тумане.Деревья. Утлая ладья.Ужель они не те, что ране?Иль то переменился я?
Да, холст изрезанный не в силахХудожник кистью воскресить!Разбитой арфы струн унылыхПерстам певца не оживить!И взор мой пуст, и чувства немы,Кладбищем мнится сад в цвету…Долину светлого ЭдемаЗдесь я вовек не обрету!
1817
ПРОЩАЛЬНАЯ РЕЧЬ МИСТЕРА КЕМБЛА, которую он произнёс после своего последнего спектакля в Эдинбурге
Как старый конь, когда трубу услышит,Копытом землю бьет и тяжко дышитИ, презирая отдых и покой,Тревожно ржет и снова рвется в бой,Так, вашим крикам радостным внимая,Не верю я, что сцену покидаюИ что рукоплескания сейчасЯ слышу, может быть, в последний раз.Но почему? Ужель иссякла сила,Которая так долго вам служила?Ведь юность можно рвеньем заменить,Усталость — чувством долга победить,
А стариковские недомоганья —Лечить бальзамом вашего признанья.О нет! Свеча, что догорит вот-вот,Порой последней вспышкою сверкнет,Но все ж, хоть этот свет бывает ярок,Он быстро гаснет. Дотлевай, огарок!Долг, рвение, признание людейНе переспорят старости моей.Нет, нет! Могу ли я, вкусивший славы,Знать, что теперь лишь терпите меня вы,И, вспоминая, как я здесь блистал,Бесславно жить на пенсии похвал?Нет! Мне ль терпеть, чтобы юнцы смеялись:«Ужель им наши деды восхищались?»,А доброхот, усмешку затая,Мне намекал, что, мол, зажился я?Тому не быть! Мой долг велит мне, чтобыИ я прошел свой путь от сцены к гробуИ, словно Цезарь, в свой последний мигОправил тогу. Я уже старик:Всю роль исполнил я при полном зале,Но для себя хочу сыграть в финале.
Итак, прощайте! Если, может быть,Меня вам доведется не забыть,Хотя, конечно, мне на смену скороПридут другие, лучшие актеры,И если вы передо мной в долгу,То неужели я забыть могу —Забыть часы тревог, надежд, волнений,Забыть, как славу я стяжал на сцене,Как создавал я здесь волшебный мир,В котором жил неистовый Шекспир,Как был нередко шквал рукоплесканийВенцом моих трудов и упований…Мгновенья эти память сохранит —А вся их радость вам принадлежит.
О край талантов и прекрасных женщин!И музами и Марсом ты увенчан.Смогу ли в сердце я слова найтиЧтоб пламенно тебя превознести?Но кончился мой монолог прощальный,Свой колокол я слышу погребальный,И я одно скажу вам, господа:«Друзья мои! Прощайте навсегда!»
1817
