идеей поездки в Рим и пикника на свежем воздухе в сельской местности. "Время от времени я испытываю некую тоску или ностальгию по солнечной и яркой Италии", - сказал он в интервью Fummi. Но он отменил предполагаемую поездку, опасаясь, что репортер может заметить его имя в списке пароходов. Он весело сообщил Джо Кеннеди, что "выходки Дуче в Албании" - завоевание Италией Албании в апреле 1939 г. - стали причиной его отмены запланированного пребывания в Американской академии в Риме, учреждении, субсидируемом партнерами Моргана еще со времен Пьерпонта.
Вместо визита Ламонт направил итальянскому правительству письмо, в котором предупредил, что Соединенные Штаты будут решительно противостоять агрессии Германии и, как следствие, Италии. В хитросплетениях тайной дипломатии Моргана Фамми передал письмо Бернардино Ногаре, финансовому секретарю Ватикана, который передал его Аццолини в Банк Италии. Таким образом, письмо попало на стол Муссолини с неоспоримым авторитетом Бога и денег, стоящих за ним.
Ватикан играл важную роль в попытках Ламонта и Рузвельта переубедить Муссолини. В феврале 1939 г. Рузвельт отправил Джо Кеннеди на похороны Папы Пия XI, чтобы заручиться поддержкой Ватикана. Год спустя он стал первым президентом, назначившим личного представителя в Ватикане - Майрона Тейлора, бывшего главу U.S. Steel, а в прежние годы - поклонника Муссолини. Ватикан опасался собственной политической изоляции в случае заключения союза между Гитлером и Муссолини, поэтому он приветствовал открытие Рузвельта, вызвавшее резкую оппозицию со стороны американских протестантов.
Весной 1940 г. Ламонт предпринял последнее обращение к Муссолини. Он направил письмо, которое сначала согласовал по телефону с Рузвельтом и которое Том Катто также показал британскому министру иностранных дел лорду Галифаксу. Ламонт попытался разрушить заблуждение Муссолини, что в случае войны он может рассчитывать на верную поддержку итало-американцев. Ламонт заявил, что итало-американцы настроены яростно против Гитлера и что Италия не должна обманываться американскими изоляционистами. Он предостерег от нацистского блицкрига. Фумми вновь передал послание Ногаре в Ватикан, который обещал передать его содержание Муссолини. Миссия не только провалилась, но и, возможно, дала обратный эффект, посеяв в сознании Муссолини мысль о том, что Фумми, будучи курьером Моргана, может выполнять функции англо-американского шпиона. Маневры Ламонта совпали с миссией к Муссолини, предпринятой заместителем государственного секретаря Самнером Уэллсом по поручению Рузвельта. После довольно холодного разговора с Уэллсом Муссолини сказал своему зятю Галеаццо Чиано ( ): "Между нами и американцами невозможно никакое взаимопонимание, потому что они решают проблемы на поверхности, а мы глубоко в них погружаемся". Муссолини также отверг миссию Фрэнсиса Родда из Morgan Grenfell, который считал, что британское военное министерство упускает шанс кооптировать il Duce. Вскоре после эвакуации британских экспедиционных сил из Дюнкерка в июне 1940 г. Муссолини окончательно скрепил оружие с Гитлером.
В сентябре 1940 г. Муссолини приказал арестовать Джованни Фумми - таким образом он вознаградил Дом Морганов за годы его беззаветной преданности. Согласно документам Morgan, Фумми был похищен из римского отеля и содержался без связи с внешним миром в тюрьме Regina Coeli. Теперь Муссолини был не только финансовым, но и политическим ренегатом, и ему больше не нужно было льстить Ламонту. За два месяца до этого Италия объявила дефолт по муниципальным и государственным займам. Официально Фумми обвинили в том, что он выражал по почте пробританские настроения. Это было нелепое, юридически обоснованное обвинение, тонко завуалированное под политическую вендетту. Для Фумми это был сокрушительный конец двадцатилетней работы по продаже Муссолини самым могущественным банкирам Уолл-стрит. Это была также незаслуженная пощечина, поскольку даже после того, как Муссолини принял Гитлера, Фамми все еще считал это единственным оставшимся курсом. Вплоть до войны и Ламонт, и Фамми утверждали, что Муссолини бросился в объятия Гитлера не из-за безумия или мании величия, а из-за дипломатической неумелости Запада.
Ламонт, ошеломленный и ослепленный, чувствовал личную ответственность за освобождение Фамми. Между ними сложились близкие, хотя и неравные отношения. Фамми обращался к нему как мистер Ламонт, а Ламонт отвечал ему уменьшительным именем Нино. Сентиментальный и ипохондричный Фамми, профессиональный рукожоп, разделил с Ламонтом множество испытаний - смерть его первой жены от рака в 1930 г., несколько срывов из-за переутомления, артрит. В летописи четких деловых писем Моргана заметки Фамми выделяются как размышления нежного, меланхоличного человека, который выплеснул свое горе в совсем не похожей на Моргана манере.
Где бы он ни работал - на улице Венето в Риме или на вилле в Сен-Тропе, что стало возможным благодаря большому гонорару Моргана, - Фамми всегда был уязвим для обвинений в том, что он является иностранным агентом. В течение двадцати лет он ловко балансировал между патриотизмом и профессиональной необходимостью. В большинстве случаев он мог служить и своим хозяевам с Уолл-стрит, и Муссолини. Но что делать, если их интересы сталкиваются? Фумми часто говорил Ламонту, что если возникнет конфликт, то банк возьмет верх над Италией. Затем, в 1939 г., он признал, что если начнется война, то он будет служить в итальянской армии. Он так и не смог разрешить путаницу со своей национальной принадлежностью.
Неприятности Фумми усугублялись тем, что в 1934 году он женился на леди Анне Кроуфорд, дочери графа Кроуфорда и Балькарреса и племяннице сэра Рональда Линдсея, британского посла в Вашингтоне. Этот английский лоск должен был вызвать подозрения Муссолини. На свадьбу Фумми Дом Морганов прислал супругам пару серебряных кружек времен Георга II. В 1938 г. Фамми с удовольствием рассказывал о том, насколько англизированным он стал, имея "жену-англичанку, секретаря-англичанина и няню-англичанку!" Однако, когда пришла война, он понял, что попал в щекотливую ситуацию, и вывез жену-англичанку, детей и няню в Шотландию, а сам остался в Риме. Возможно, арест не стал для него полной неожиданностью.
Ламонт мастерски организовал освобождение Фамми. Сначала он привлек к делу Государственный департамент. Затем, через Майрона Тейлора, он направил конфиденциальные сообщения папскому секретарю. Были все основания рассчитывать на сочувствие Ватикана: Фамми был близким доверенным лицом Ногары, возглавлявшего инвестиционное подразделение Ватикана - Специальную администрацию Святого Престола. Еще при жизни папы Пье XI предполагалось, что Фумми когда-нибудь сменит Ногару на посту главного портфельного менеджера Ватикана. Вполне вероятно, что Ногара втайне враждовал с немцами, поскольку ни до, ни после войны он не вкладывал средства Ватикана в немецкие ценные бумаги. Кроме того, Ламонт однажды обедал в Нью-Йорке с новым папой Пием XII. В ответ на мольбы Ламонта Ватикан прислал телеграмму, что делает "все возможное в частном и официальном порядке, чтобы добиться освобождения друга". Папство подчеркнуло личное участие Муссолини в этом деле: "Мы понимаем, что окончательное решение должно быть принято
