просто стягивает ворох одеял, в которые я закутался. Ночью было настолько холодно, что чуть не отмерз нос, единственное, что я не закрыл.
Я матерюсь, сворачиваюсь в клубок и, не открывая глаз, пытаюсь ухватить ускользающее тепло. Еще пять минут…
Но реальность быстро заставляет проснуться и без участия этого палача. Приоткрываю глаз. За окном пока темно, но небо уже не черное, а очень темно-серое.
Нас даже кормят завтраком. Сытным, жирным и очень мясным. Это вселяет в меня хорошее настроение и веру в светлое будущее среди сурового севера.
На моих друзей благословение едой работает не так хорошо. Кроме, естественно, Покровского, который после третьей порции приходит в состояние такого благодушия, что даже обеспокоенная Инга не сбивает его настрой.
Мы проходим дом ярла насквозь и выходим позади. Я думал, что бой состоится на площади и даже успел пожалеть зеленую траву. Но тут для таких взаимодействий предусмотрено отдельное место.
Задний двор засыпан толстым слоем песка, а зрительные места обустроены на холме, естественным амфитеатром поднимающимся над ареной. Прямо в землю, покрытую вялыми притоптанными сорняками, вбиты где плоские камни, а где срубы стволов.
Не знаю, где провел эту короткую ночь Магнус, но выглядит он свежим, бодрым и еще злее, чем был до этого. Его противник лениво разминается со своего краю, бросая насмешливые взгляды то на соперника, то на нас.
Мы усаживаемся в первом ряду, выпуская пар из носа, как драконы. В этот час очень свежо и морозно. И я даже на секунду завидую уже разгоряченным разминкой северянам.
— Это же сын ярла, правильно я понял? — спрашиваю я у Инги, пока идет подготовка.
Народ подтягивается, похоже, со всей деревни. Молодые, старые и даже дети, с обычным визгом и воодушевлением носящиеся по холму. Самые шустрые выбегают на песок и дубасят друг друга деревянными палками.
— Да, это Даг, старший сын ярла и наследник, — девушка кутается в какой-то тулуп, согревая дыханием руки. — Он очень опасный противник и к тому же весьма, хм, кровожадный. Любит не просто побеждать, а еще и калечить как можно страшнее. Поэтому с ним предпочитают не связываться.
— А Магнус почему согласился? — немного не понимаю я.
Ну, то есть, что наглому утырку надо по морде дать, это ясно. Но конфликт можно было решить и более мирным способом, как мне кажется.
— Отказ от хольмганга означает позор, — со вдохом объясняет блондинка. — В старые времена это значило и лишение имущества и прав. Но Магнус — сын ярла, если он себя опорочит таким отказом, то даже в нашем современном мире это будет означать полную потерю репутации. Его просто никто уважать не будет.
— То есть у вас кто угодно может вызвать на этот поединок, навалять и быть правым?
— Нет, поводом может послужить только серьезное оскорбление. И Магнус, формально, его нанес. Обвинил ярла в том, что тот не в состоянии защитить свои земли.
Мрачный паренек тоже тут, сидит прямо на настиле у дома, вытянув ноги.
— А второй кто, тоже сын? — я опять залипаю в того, подкидывающего монетку.
— Да, это Свейн, — Инга неожиданно смущается, словно мечется между неприязнью и симпатией. — Младший сын. Он немного… странный, в общем.
— Странный? — переспрашиваю, разглядывая.
Что в этом месте может быть страннее, чем ходячие трупы, кровавые разборки и прочая древняя дичь? С виду нормальный парень. Может и худоват, по сравнению с остальными. Ну навязчивое расстройство с этой монетой, бывает. Зато никому не угрожает и не скалится издевательски, как остальные.
— Ну… — северянка запинается и краснеет. — Его не очень любят местные, короче говоря. Но после пары поединков, в которых он победил, скажем так, терпят. Даже ярл плюнул на то, чем он занимается.
— И чем? — я продолжаю допытываться, уже заинтересовавшись чем можно так выбесить ретроградов.
— Не мужским делом… — совсем тихо отвечает она и окончательно алеет.
Я несколько секунд непонимающее на нее смотрю. Меня осеняет догадка:
— Так он что, из этих… Ну, которые… — я запинаюсь. — Не по женщинам?
— Именно так его назвали те, кого он вызвал на хольмганг. Но тут ситуация еще хуже.
Боги, что там еще хуже? С йотунами или горными козлами? Я уже окончательно теряюсь, рассеянно продолжая смотреть на Свейна. Он, почувствовав мой взгляд, отрывается от монеты, усмехается мне и подмигивает. Я спешно отворачиваюсь, вопросительно подняв брови.
— В общем, он сейдом занимается, — сознается Инга с видом, словно парень котят топит. — Магией, которую только женщины могут практиковать.
Тьфу ты! Я плююсь не только мысленно, но и натурально, и качаю головой. И парня из-за того так гнобят? Шовинисты. Или феминисты? Хтонь, короче притеснение по магическому признаку.
Я даже спрашивать уже не хочу, почему это плохо. Просто осуждающе смотрю на блондинку, которая уже пятнами идет от неудобной темы разговора.
— А почему он, темный такой? — неуклюже меняю я тему разговора.
Братья похожи чертами лица, но вот только у Свейна угольно черные волосы, под стать одежде. Помимо того, что его не растянуло в размерах, как почти всех северян. Что они вообще едят такое?
— Из-за сейда, — Инга опять волнуется, отводя глаза. — Он ушел в горы, за знаниями, а вернулся… вот такой.
Тему я сменил неудачно. Значит он почти как я. Только я белая ворона против своих темноволосых родственников, а он наоборот — черная. Мне становится любопытно поболтать с этим изгоем. Тем более он сейдкона? Как они называются, если мужского пола?
Я смотрю на потерявшую самообладание Ингу и решаю не продолжать это обсуждение. Тем более, что из дома выходит ярл и все разговоры стихают. Даже пацаны, остервенело лупящие друг друга, тут же убегают к родителям.
Хакон неторопливо оглядывает собравшихся, словно запоминая каждое лицо. Кому-то кивает, на кого-то хмурится. На нас опять усмехается.
— Бой длится до… — ярл делает истинно театральную паузу и толпа замирает, перестав дышать: — признания поражения.
По рядам проносится гул, люди активно перешептываются и я хмурюсь, не понимая их реакции. Поражение — это же не про оторванную голову?
— Убийство запрещено, — слегка недовольно подтверждает мою догадку Хакон. — Допустимы любые увечья, не несущие смертельной угрозы. Победитель выбирает уместное возмещение ущерба. Но, если проигрывает Магнус, сын ярла Генрика, то он больше не посмеет ступить на наши земли.
Последнее он добавляет с таким злорадным удовольствием, что Магнус злобно сплевывает, а я задаюсь вопросом, что между ними такое произошло. Уж слишком ярл сильно хочет, чтобы наш северянин проиграл.
— А что… — хочу я озвучить это Инге, но ярл дает отмашку рукой и мое внимание целиком переключается
