выяснить, как именно он собирался это сделать, но было много аспектов того, чтобы быть правителем или, если на то пошло, родителем, которые были столь же важны, сколь и неприятны, и на этот раз все было устроено лучше.
Арбалетчиков было не двое, их было двенадцать, и ни один из стражников Гектора не заметил их вовремя.
Четверо стрел со стальными наконечниками ворвались в князя Гектора. Любая из нанесенных ими ран была бы смертельной, и жестокие удары выбили его из седла. Это было похоже на удар в грудь и живот раскаленными добела шипами, и он почувствовал, что падает, падает, падает… Это было так, как если бы он кувыркался головой вперед через какую-то невероятно глубокую воздушную пропасть, а затем он закричал от боли, когда наконец ударился о землю, и время возобновило свой ход. Горячая кровь пульсировала, пропитывая его тунику, наполняя его вселенную болью и осознанием того, что смерть наконец пришла за ним.
И все же, какой бы ужасной ни была эта боль, он едва замечал ее перед лицом агонии, более глубокой, чем любая мука плоти.
Даже когда он падал, его глаза были устремлены на лошадь позади него, и не боль вырвала у него этот крик, когда он ударился о землю. Нет. Это была та глубокая, гораздо более ужасная боль, когда он увидел три арбалетных болта, торчащих из груди наследного княжича Корисанды, и слишком поздно понял, что он действительно — и всегда — любил своего сына.
.IV
Штаб-квартира императора Кэйлеба, герцогство Мэнчир, Лига Корисанды
— Боже мой, Мерлин! Ты уверен, что они оба мертвы?
— Да, уверен, — ответил Мерлин, и Кэйлеб опустился в походное кресло, качая головой, пытаясь справиться с этим новым, катастрофическим потрясением. В жаркий солнечный полдень пели птицы, тихо посвистывали виверны, а приглушенные звуки военного лагеря, казалось, заключали тишину штабной палатки в защитную оболочку.
— Как это произошло? Кто несет за это ответственность? — спросил император через мгновение.
— Я не совсем уверен, кто несет за это ответственность, — признался Мерлин. — Хотя подозреваю, что это был Уэймин.
— Интендант? — Кэйлеб нахмурился. — Зачем Церкви убивать человека, сражающегося против «вероотступников-предателей»? Я имею в виду… ох.
Император поморщился и покачал головой.
— Странно, как явное удивление может помешать кому-то ясно мыслить, не так ли? — кисло сказал он. — Конечно, Церковь — или, что более вероятно, Клинтан — хочет его смерти. Он собирался узнать условия сдачи, не так ли?
— Вот именно. — Мерлин мрачно кивнул. — На самом деле, он, вероятно, подписал себе смертный приговор, когда послал вам этого вестника.
— Они не могли позволить ему перейти на другую сторону, — согласился Кэйлеб. — И после того, как Шарлиэн и Нарман сделали именно это, они не могли быть уверены, что Гектор не сделает то же самое. Что он, вероятно, и сделал бы… во всяком случае, на время, достаточное для того, чтобы оказаться на нужном расстоянии и вонзить нож мне между ребер.
— Точно, — повторил Мерлин. — Но…
— Но это не единственная виверна, которую они подбили тем же камнем, — прервал его Кэйлеб. — О, поверь мне, я тоже это вижу, Мерлин! Даже если мы сможем доказать, что это был Уэймин, и что он сделал это по прямому приказу Клинтана, кто нам поверит? Особенно, когда Церковь начнет трубить о том, что я убил Гектора за его поддержку истинной Церкви?
— И тот факт, что Нарман, который помогал вашему кузену попытаться убить вас, теперь является одним из ваших ближайших советников, также сыграет свою роль в их версии этого, — отметил Мерлин. — Если уж на то пошло, к тому времени, когда Церковь покончит с этим, наша «нелепая ложь» о причастности сторонников Храма к попытке убийства Шарлиэн будет рассматриваться не что иное, как дополнительный слой обмана. Очевидно, что истинные сыны Церкви никогда не пытались убить Шарлиэн! Всего этого, вероятно, даже никогда не было! Все это было уловкой, просто выдумкой, которую мы состряпали, вероятно, чтобы дать нам повод убрать Холбрука-Холлоу, который был верен Богу и Церкви, и придать какое-то правдоподобие этой нелепой истории об убийстве Церковью Гектора и его сына.
— Замечательно.
Кэйлеб откинулся на спинку стула, закрыв глаза, пока его мозг полностью восстанавливал равновесие. Он хотел бы, чтобы был какой-то способ — любой способ — которым он мог бы не согласиться с анализом Мерлина. К несчастью…
— Ты же понимаешь, что теперь, когда это произошло, «легенда прикрытия», которую мы придумали для нашего визита в Теллесберг, скорее всего, развернется и укусит нас за задницу, не так ли? — спросил он, не открывая глаз. — С кем бы я мог так страстно желать встретиться наедине и тайно — настолько наедине и тайно, что взял с собой только одного доверенного телохранителя, — как не с людьми, которые могли бы убить Гектора для меня?
— Эта мысль приходила мне в голову, — кисло согласился Мерлин.
— И готов поспорить, что очень немногие люди в Мэнчире имели понятие, что он только что сделал первые шаги к тому, чтобы обсудить условия сдачи, — продолжил Кэйлеб. — Так что я даже не могу привести логический аргумент, что у меня не было причин убивать его, когда он собирался отдать мне все свое княжество!
— Не говоря уже о незначительном факте его популярности среди собственного народа. Я не вижу никакого способа убедить их, что мы не стоим за этим, и это чертовски усложнит поддержание порядка здесь, в Корисанде, — мрачно сказал Мерлин.
— У тебя действительно есть способ продолжать подбадривать меня. — Кэйлеб открыл глаза и показал Мерлину свои зубы. — Представлялись ли тебе какие-либо более… позитивные аспекты этой ситуации?
— Пока нет, но я почти уверен, что они появятся.
— Я тоже, — с несчастным видом признал Кэйлеб. Он покачал головой. — Ты знаешь, что бы мы ни думали о Клинтане, это тот
