она ни была и что бы в ней ни было, заключается в том, что присутствие Кэйлеба означает, что традиционные политические договоренности в любом случае не будут применимы. Или ты думаешь, что Кэйлеб Армак, вероятно, оставит любого корисандца в положении, которое может угрожать его собственным планам?
Энвил-Рок открыл рот, затем сделал паузу и снова закрыл его.
— Точно, — снова сказал Тартариэн и изобразил ледяную улыбку. — На самом деле мы здесь говорим не о захвате власти. Это будет вопрос поддержания наилучших условий, на которые мы способны, когда передадим власть Кэйлебу. Уверен, что, по крайней мере, некоторые из наших уважаемых собратьев-дворян не будут смотреть на это таким образом. Они решат, что мы заключаем какую-то сделку с Кэйлебом, потому что это именно то, что они сделали бы на нашем месте. Вот почему я говорю, что ты единственный человек, способный действовать, в чью преданность я верю.
— Что бы мы ни делали, мы столкнемся с врагами, наступающими на нас со всех сторон, — сказал Энвил-Рок через мгновение. — Те, кто подумает, что мы заключили какое-то соглашение с Кэйлебом, будут в ярости, что у них не было возможности сделать это первыми. И те, кто признает, что мы сдались Кэйлебу, будут обвинять нас — и, вероятно, особенно меня — в том, что Кэйлеб в первую очередь надрал нам задницу.
— И пока ты перечисляешь всех людей, которые будут злиться на нас, — согласился Тартариэн с гримасой, — давай не будем забывать, в порядке важности, наших собственных сторонников Храма, Церковь и храмовую четверку. Особенно великого инквизитора.
— Прелестно.
— Поверь мне, — очень искренне сказал Тартариэн, — если бы в мире был хоть какой-то способ, которым мы могли бы переложить ответственность за это на кого-то другого, я бы принял это в мгновение ока. К сожалению, мы не можем.
— Ну, технически, мы могли бы, — указал Энвил-Рок. — Ты знаешь, что здесь, в Мэнчире, с нами законный кворум совета. Мы всегда можем позволить им самим решать, что с этим делать.
— Я просто вижу, как ты это делаешь, — фыркнул Тартариэн. — На самом деле, как ты сам отметил только что, нам придется собрать кворум, но лишь для того, чтобы мы вдвоем могли положиться на них и официально назвать Дейвина князем.
— Конечно. И ты собираешься сказать мне, что, когда мы соберем кворум, ты доверишь кому-нибудь из них заезженного тяглового дракона? Те, кто не украл бы его или не продал бы кому-нибудь другому, вероятно, заморят беднягу голодом до смерти!
— Ты, наверное, слишком добр к ним. И, нет, я бы не доверил им заезженного тяглового дракона. — Значит, мы пришли к согласию?
После вопроса Тартариэна повисла тишина. Он мог видеть противоречивые эмоции за измученным лицом Энвил-Рока, и их было легко распознать, поскольку он полностью разделял их. Желание избежать ответственности. Позор признания военного поражения. Горький гнев, вызванный убийством, и давнее подозрение — что бы ни говорила логика, — что Кэйлеб Армак на самом деле заказал это двойное убийство. Осознание того, что, что бы они ни решили, их обоих будут поносить другие люди, которым не приходилось принимать такие же решения… или чьи собственные надежды на власть рухнули. И осознание того, что для храмовой четверки не имело бы значения, что у них не было другого выбора, кроме как вести переговоры с раскольниками Чариса. Было гораздо больше причин, чем Тартариэн мог сосчитать, чтобы они вдвоем уклонялись от решений, которые стояли перед ними, и они оба это знали. И все же…
— Да, — тяжело произнес сэр Райсел Гарвей, граф Энвил-Рок. — Мы согласны.
.II
Штаб-квартира императора Кэйлеба, герцогство Мэнчир, Лига Корисанды
Кэйлеб Армак поднялся, когда графов Тартариэна и Энвил-Рока проводили в его командный шатер. — Граф Энвил-Рок и граф Тартариэн, ваше величество, — сказал лейтенант Астин. Два корисандца чопорно поклонились, и Кэйлеб ответил на любезность полупоклоном.
— Милорды. — Император слегка улыбнулся и махнул рукой другому мужчине, который только что встал из-за стола. — Полагаю, вы помните генерала Гарвея.
— Отец, — сказал сэр Корин Гарвей. — Милорд. — Он поклонился Тартариэну, и его отец протянул ему руку.
— Рад снова видеть тебя, Корин, — сказал он. — Хотя, — его собственная улыбка могла бы заморозить воду даже в Мэнчире, — я бы хотел, чтобы это было при других условиях.
Младший Гарвей пожал руку отца и кивнул. Затем Кэйлеб тихо прочистил горло, и все трое корисандцев посмотрели на него.
— Милорды, — обратился он к ним, — уверен, что все мы хотели бы встретиться при более счастливых обстоятельствах. К сожалению, нам это не дано. Тем не менее, каковы бы ни были обстоятельства, у хозяина есть определенные обязанности. Пожалуйста, садитесь. Позвольте мне предложить вам освежиться.
Остальные уселись на указанные стулья, и Кэйлеб кивнул единственному высокому голубоглазому стражнику, стоявшему за его собственным стулом. Капитан Этроуз ненадолго вытянулся по стойке смирно, затем лично налил бренди в четыре бокала. Он предложил первый из них Кэйлебу, но император покачал головой и указал на Энвил-Рока, старшего из трех корисандцев. Граф принял бокал, вежливо пригубил и одобрительно кивнул, а Мерлин обслужил двух других корисандцев, прежде чем поставить последний бокал перед Кэйлебом.
— Понимаю, — сказал тогда император, — что обычные правила требуют, чтобы вы похвалили меня за качество моего бренди, чтобы я отмахнулся от комплиментов с некоторой скромной оговоркой, и чтобы мы вчетвером обсудили сравнительные достоинства наших национальных вин, местную охоту и поговорили о погоде, прежде чем приступить к нашему настоящему делу. С вашего позволения и в интересах сохранения нашего взаимного здравомыслия предлагаю считать, что все эти вежливые разговорные гамбиты уже позади.
Граф Энвил-Рок сохранял восхитительно бесстрастное выражение лица. Губы Тартариэна, возможно, слегка дрогнули, и сэр Корин снова поднял свой бокал с бренди, сделав еще один глоток, только немного поспешно.
— Как пожелаете, ваше величество, — ответил Энвил-Рок через мгновение. — В таком случае, однако, я…
— Прошу прощения, — вежливо
