327
Фр. Энгельс тоже разделял этот взгляд. В своем письме к Николаю-ону от 18 июня 1892 г. он пишет: «Английские, ослепленные отечественными интересами, писатели никак не могут взять в толк, почему подаваемый Англией пример свободы торговли так упорно отвергается повсюду и вытесняется принципом покровительственных пошлин. Конечно они просто не осмеливаются видеть, что эта — ныне почти всеобщая — покровительственная система есть просто более или менее разумное (а в некоторых случаях даже безусловно глупое) средство самозащиты против этой самой английской свободы торговли, которая довела английскую торговую монополию до ее наибольшей высоты. (Глупым например это средство является в случае Германии, которая стала великопромышленной страной при свободе торговли и где таможенное покровительство распространено теперь на земледельческие продукты и сырые материалы, что увеличивает издержки промышленного производства!). Я не смотрю на это всеобщее обращение к покровительственной системе как на простую случайность, но как на реакцию против невыносимой промышленной монополии Англии. Форма этой реакции, как я уже сказал, может быть неудачной, неподходящей и даже хуже, но историческая необходимость такой реакции кажется мне вполне ясной и очевидной» («Письма» и т. д., стр. 71).
328
Это допущение Др. Реннер, например, действительно кладет в основу своей работы о налогах. «Все стоимости, которые создаются в один год, — говорит он, — распадаются на эти четыре части. И налоги какого-нибудь года могут быть таким образом почерпнуты только из них; прибыль, процент на капитал, рента и заработная плата являются четырьмя особыми источниками налогов». («Das arbeiten de Yolk und die Steuern». Wien, 1909, стр. 9.) Реннер тут же, правда, вспоминает о существовании крестьян, но он отделывается от них одним предложением: «Крестьянин, например, является в одно и то же время предпринимателем, рабочим и земельным собственником, в доходе от своего хозяйства он получает заодно и заработную плату, и прибыль, и ренту». Ясно, что такое деление крестьянства на все категории капиталистического производства и совмещение в лице крестьянина предпринимателя, рабочего и землевладельца является совершенно нежизненной абстракцией. Экономическое своеобразие крестьянства, если уже рассматривать его, подобно Реннеру, как однообразную категорию, состоит как раз в том, что оно не принадлежит ни к капиталистическим предпринимателям, ни к наемному пролетариату и что оно представляет не капиталистическое, а простое товарное производство.
329
Рассмотрение картелей и трестов как специфического явления империалистической фазы на почве внутренней конкурентной борьбы между отдельными капиталистическими группами из-за монополизации наличных областей накопления и из-за разделения прибыли лежит вне рамок этой работы.
330
В своем ответе Воронцову, — в ответе, который в свое время приветствовался русскими марксистами, — проф. Мануйлов писал:
«Здесь следует провести строгое различие между группой предпринимателей, производящих предметы, обусловленные военными целями, и всем классом капиталистов. Для фабрикантов, занятых изготовлением ружей, пушек и других материалов, требуемых армией, без сомнения, существование этих армий выгодно и необходимо. Очень возможно, что падение системы вооруженного мира окончилось бы для Круппа разорением, но вопрос идет не об одной такой группе фабрикантов и заводчиков, а исключительно о капиталистах как классе, о капиталистическом строе». Но с этой последней точки зрения надо заметить, что «если бремя налогов лежит главнейшим образом на массе трудящегося населения, всякое их увеличение сокращает покупательную силу, а через нее и запрос на продукты производства». Этот факт доказывает, «что милитаризм, рассматриваемый с точки зрения производства военных материалов, обогащая одних капиталистов, наносит удар другим» («Юридический вестник» за 1890 г., книга I, «Милитаризм и капитализм»).
331
Ухудшение нормальных условий, при которых происходит возобновление рабочей силы, ведет в конечном результате к ухудшению самой рабочей силы, к падению ее средней интенсивности и производительности: оно подвергает, следовательно, опасности и условия производства прибавочной стоимости. Но эти дальнейшие результаты, которые капитал начинает ощущать лишь по истечении более продолжительных периодов времени, на первых порах не принимаются во внимание при его экономических расчетах. Непосредственно они проявляются во всеобщем обострении борьбы рабочего класса.
332
Подобного рода пример дает рецензент моей книги из «Vorwarts'a» Г. Экштейн, которые после вступительных значительных обещаний просветить читателя насчет общественной потребности пару раз, подобно кошке, оборачивается вокруг собственного хвоста и, не подвинувшись с места, в конце концов объявляет, что дело «отнюдь не так просто и легко». Эго, конечно, верно. Сказать пару нелепых фраз гораздо проще и легче.
333
Стр. 331, по перев. Базарова и Степанова, изд. 1919 г.
334
«Neue Zeit», № 24, 1913, стр. 863.
335
L. с., стр. 866.
336
То же самое говорит А. Паннекук в «Bremer Burgerzeitung» от 29 января. 1913 г.: «Ответ дает простейшим образом сама схема, так как все продукты находят там (т. е. на бумаге „Bremer Burgerzeitung“) сбыт. Покупателями являются сами капиталисты и рабочие… Итак, перед нами вообще нет проблемы, которую нужно было бы решить».
337
«Кто покупает продукты, это показывают именно схемы». «Товарищ Люксембург совершенно не поняла сущности, цели и значения марксовых схем». (Г. Экштейн, рецензия в «Vorwarts'e» от 16 февраля 1913 года, приложение).
338
«Капитал», т. II.
339
«Капитал», т. II, стр. 499–500.
340
Г. Экштейн, Vorwarts от 16 февраля 1913 г., приложение.
341
Остается однако несколько туманное утешение одного из малых «специалистов» из «Dresdener Volkszeitung», который после основательного изничтожения моей книги заявляет, что капитализм погибнет в конце концов «благодаря падению нормы прибыли». Как сей гражданин представляет себе собственно говоря дело, — неизвестно: так ли, что класс капиталистов в один прекрасный день в отчаянии из-за пакостей, чинимых нормой прибыли, целиком повесится, или же так, что класс капиталистов заявит, что такие скверные дела не стоят хлопот, и сами вручат пролетариату ключи? Как бы то ни было, это утешение разлетается в прах благодаря одному только указанию Маркса, гласящему, что «для больших капиталов падение нормы прибыли компенсируется ее массой». С гибелью капитализма от падения нормы прибыли время еще терпит примерно до охлаждения солнца.
342
Первое издание этой книги на русском языке вышло в 1894 г., немецкое издание — в 1902 г. Прим. пер.
343
«Neue Zeit», 1902, № 5 (31), стр. 140, ср. русский перевод Мотобера стр. 72–73.
344
L. с; № 3 (20), стр. 80, подчеркнуто мной.
345
L С. nb 5 (31), стр. 141.
346
«Neue Zeit», 1913, № 23, стр. 838.
347
Там же, № 24, стр. 871–873, подчеркнуто у Бауэра.
348
К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 285, пер. И; Степанова, изд. 1922 г.
349
«Neue Zeit», 1913, № 24, стр. 879
350
«Neue Zeit», 1913, № 22, «Theoretisches zur Ursache der Krisen», стр. 783, 792.
351
«Neue Zeit», 1913, № 24, стр. 873
352
Рецензент из «Vorwarts'a», Экштейн, меньше всех остальных «специалистов» понял, о чем по существу идет речь. Он относится к числу того сорта журналистов, которые всплыли с ростом рабочей печати и которые во всякое время могут писать обо всем что угодно: о японском семейном праве, о современной биологии, об истории социализма, о теории познания, об этнографии, об истории культуры, о политической экономии, о тактических проблемах, словом, обо всем, что в данный момент требуется. Подобные универсальные писатели подвизаются на всех поприщах науки и с такой безграничной самоуверенностью, которой мог бы действительно позавидовать серьезный мыслитель. Но когда им недостает знаний вопроса, который они взялись обсуждать, они возмещают это тем, что становятся храбрыми и солидными. Приведу для этого только два примера. «Если уже здесь признать, — говорит Э. в одном месте своей рецензии, — что автор не понял смысла и цели марксова изложения, то это подтверждается остальным содержанием книги. Прежде всего для нее осталась совершенно неясной техника схем. Это обнаруживается совершенно отчетливо уже на стр. 72 ее книги». В этом месте речь идет о том, что Маркс в своих схемах причисляет производство денег к подразделению средств производства. В своей книге я критикую этот взгляд и пытаюсь показать, что, так как деньги, именно как таковые, не являются средствами производства, из этого смешения должны возникнуть большие затруднения при точном рассмотрении проблемы. И здесь Экштейн вставляет свое слово: «Товарищ Люксембург возражает против того, что Маркс включает производство денежного материала, т. е. золота и серебра, в ряд I и относит их к производству средств производства. Это ошибочно. Поэтому она под обоими, составленными Марксом рядами, ставит еще третий ряд, который должен представить производство денежного материала. Это конечно можно допустить, но с интересом ожидаешь, как должно происходить обращение между упомянутыми тремя рядами». Но тут его встречает разочарование! «В схеме, составленной тов. Люксембург, затруднение не только велико, — оно непреодолимо… Сама она однако не делает никакой попытки представить эти „органические сплетения“. Простая попытка должна была бы показать ей, что ее схема невозможна, и т. д. с той же грациозностью. Но „составленная тов. Люксембург схема“ на стр. 72 „составлена“ вовсе не мной, а Марксом! Я здесь попросту списываю приведенные во втором томе „Капитала“ на стр. 446 (нем. изд.) числа как раз для того, чтобы показать, что числовые данные Маркса не дают возможности включить производство денег в производство средств производства. Я подхожу к этому вопросу со следующими отчетливыми словами: „Впрочем один только взгляд на марксову схему воспроизводства показывает, к каким неудобствам должно повести смешение средств обмена со средствами производства“». И вдруг появляется Экштейн, приписывает мне критикуемую мною же схему Маркса и на основании этой схемы выставляет меня в качестве простофили, которой «даже техника этих схем» осталась непонятной.
