— Может, на этой помойке чудаки квибсеры, потихоньку вызревая, дожидаются своей очереди, — предположил брезгливо осматривающийся Почкин. — Но вообще-то для начала здесь не мешало бы подмести.
Далее подвал все более стал тянуть на пещеру — волнистый, кое-где ощерившийся сталагмитами пол, ребристые стены, бугристый потолок.
— По-моему, мы потихоньку сместились в пещерную эпоху, и сейчас нас поприветствует сучковатой дубиной товарищ неандерталец. — Почкин устал озираться.
— А мне кажется, что пол под ногами пружинит, пульсирует, даже плывет немного, — насторожилась Ася.
— Надеюсь, ты ошибаешься. Это так всегда кажется, когда сходишь с корабля на берег. Хотя нет, уже не надеюсь, потому что не кажется. Все действительно плывет к какому-то хрену.
Через несколько секунд определилось, что исследователи попали в самый настоящий гущеворот.
— Едрить мои лапти, мы явно не туда забрели, потакая своему любопытству, — отметил Почкин. Он понял, что дрейфит, но старается изо всех сил не подавать трусливого виду в присутствии девочки. Эх, если бы возникла какая-нибудь явная опасность в образе волка или воина, однако тут что-то мощное, но скрытое. — Давай сюда, Аська, нашлось местечко потверже.
Исследователи забрались на какой-то выступ, а вокруг все текло и изменялось, как пресловутая Гераклитова река: стены, потолок, пол. Однако, на устойчивом месте не было простора даже для двоих человек.
— Такую проблему бабы с мужиками решают запросто. Можно я тебя, как говорят в деревне, обойму? — спросил Почкин. — Станет у нас меньше девственности, но зато больше безопасности.
— Обнимите, только не слишком тискайте ради этой вашей безопасности.
Его рука опустилось на ее утлое плечико, затем сместилось на ребрышки, не слишком сильно прикрытые плотью. Воробей, а не баба. Но что-то будто тает в груди и горле.
— Ну как, плотские мысли зароились в вашей благообразной голове с красивыми залысинами? — шепнула Ася.
— Я хочу не тебя, я хочу добра тебе. Это, наверное, старость виновата. Впрочем, положи нас в одну кровать, причем без излишней одежды и по обоюдному согласию…
— Много условий выставляешь, Почкин. Лучше скажи, что можно сделать вот на таком пеньке. — Она перешла на «ты» и заодно прикоснулась к его губам, легонько, не тверже ветра. — Если погибнем, то дураки, наверное, будем.
— Да что ты, я еще буду гулять на твоей свадьбе. Или ты на моей. Или мы оба на нашей…
Под мечтанья о свадьбе выступ обрушился, и сидельцы сразу увязли в гуще, топкой, эластичной и мускулистой. Почкин выпустил Асю, то ли от неожиданности, то ли хваткая среда выкрутила девчонку из его рук. Впрочем самого мужчину гнусная масса сдавила так, что голова, мигом опухнув, взорвалась разноцветными пузырями мыслей и — чувств.
Когда эти мысли и чувства были еще вместе, то все по-разному подкрепляли тягу Почкина к жизни к бессмертию, его любопытство, веру, упрямство, его пробивную силу. Теперь они разлетелись и неизвестно, что осталось от личности.
Потом зрительные ощущения вернулись, и Блюститель нашел себя в какой-то вакуоли. Аси же нигде не было видно. Почкин прочистил глотку, звуки по-прежнему из нее выпрыгивали, хотя лететь им было особенно некуда и они гулко бились обратно в слуховые перепонки.
— Вот зараза! Где же я? — не удержался от праздного вопроса заключенный Почкин. Неожиданно поступил отзыв. В виде объемного шепотка со всех сторон.
«Стало быть, во мне. С поглощением».
Стенки вакуоли дрожат, заметил «поглощенный». Может, они плодят звуки?
— А вы кто? И на каком я свете?
«Какая разница? В любом случае, от меня зависит, будешь ли ты жить дальше хорошо, плохо или вообще никак, — шепоток насытился кое-какими эмоциями и стало ясно, что собеседник или собеседница гордится собой. — Я, в принципе, лишь субстанция, но желательно, чтобы ты откосился ко мне как к женскому существу, допустим, как к богине».
— Согласен, всецело одобряю. Я вас богинюшкой с охоткой назову. Поклоняться буду, жертвы приносить весомые. Кабана, быка заколю, даже если они будут против. Воскурения, возлияния…
«Фу, какая грубая настырная речь. Да, тебе не сравниться с господином Проектировщиком», — заметила слизневидная дама.
— Но где все-таки Ася, моя подружка?
«О твоей подружке пока рано говорить», — отрезал голос. А Почкин, несмотря на временное поражение разума, вспомнил о надписи «Материнская Субстанция», что значилась на пустой папке, валяющейся в заброшенном кабинете..
— Самое время, богиня. Можете разозлиться, задушить меня разок другой, однако пора поговорить, порассуждать, потолковать об этой девчонке.
После небольшой, довольно жутковатой паузы голос «субстанции» откликнулся на предложение:
«Я уважаю такую настойчивость. Решил, значит, пофорсить, поиграть в крутого парня. Ладно, неважно, какая игра, лишь бы она придавала нам значительности», — слизеподобная богиня показала себя большой человековедкой.
К вакуоли с Почкиным приблизилась еще одна — с голым тельцем Аси. Совсем неподвижным. Два студневидных проводка уходили ей в нос и под веко.
Горячая волна плеснула внутри головы Почкина, как по корыту и, отвердев, застыла колом в горле.
«Жизнь присутствует всеми необходимыми пульсами в этом теле. Ты видишь движение грудной клетки? — несколько успокоил объемный голос. — А теперь сделаем так, чтобы нам ничто не мешало».
Последний цепкий взгляд Почкина ухватил тонкую жалостливую линию девчоночьей руки. А еще запечатлел перекрестье узеньких бедер, которое в других обстоятельствах могло вызвать силу притяжения в нижней части живота, но сейчас — лишь томление сердца. Наступят ли эти другие обстоятельства?
— Ну, так что вы поделываете, богиня? — Почкин собрал все ручейки воли в одно русло.
«Не слишком вежливо переться напролом… Ладно уж. Я поделываю квибсеров. Пеку людей, так сказать».
— Не слишком настоящих, — Почкин нашел силы покритиковать.
«Когда я вдыхаю в них душу, им не кажется, что они какие-то буратинки. Особенно если настроить умишки моих отпрысков на что-нибудь не слишком сложное и приобщить к какому-нибудь большому делу. Потом, правда, личность у моих исчадий немножко распадается, они начинают шизофренировать и засыпают… До той поры, пока в них не вдувают новую душу. А что им делать, когда истощается тяга к жизни?».
— Я все-таки не могу поверить, что мы с вами, богиня, просто так общаемся.
«Мы с тобой не просто так общаемся, — „успокоила“ субстанция. — Глянь-ка под нос, герой».
Батюшки — и у него пуповинка. Скользкий слизистый проводок пролегал из стенки вакуоли прямо в ноздрю. И куда-то дальше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
