— Больше вас ничего не волнует? — спросил Джеллисон. — Лишь то, как нам удалось выяснить?
— Это мой корм, — ответил Бонар. — Все это мое. Мы разыскали это — я и моя жена. Разыскали и привезли на моем собственном грузовике, и какое право вы имеете вмешиваться, черт побери?! Мое имущество, находящееся на принадлежащей мне земле.
— У вас есть куры? — спросил Джеллисон.
— Да.
— Сколько? — Бонар не ответил, и Джеллисон перевел взгляд на остальных, присутствующих в комнате. — Итак?
— Несколько должно быть, сенатор, — сказала одна из ждущих своей очереди — женщина сорока лет, выглядевшая на все шестьдесят. — Четыре или пять куриц и петух.
— У вас не было необходимости иметь четыреста фунтов корма, — вывод Джеллисона был вполне логичен.
— Это мой корм, — стоял на своем Бонар.
— И посевное зерно. Здесь люди будут умирать с голоду, поскольку, если мы хотим собрать урожай в будущем году, мы должны сохранить для посева достаточное количество зерна. А вы утаили двадцать бушелей. Это убийство, Бонар. Убийство.
— Вам известны законы. Нашел что-либо, сообщи. Черт возьми, мы же не забираем все подчистую. Мы не ставим препоны инициативе и предприимчивости. Но вы обязаны были сообщить о находке, чтобы мы могли планировать.
— И вы бы забрали половину. А то и больше.
— Естественно. Черт побери, нет смысла вести разговор дальше, — сказал Джеллисон. — Кто-нибудь хочет высказаться в его защиту? — Ответом было молчание. — Эл?
Харди пожал плечами:
— У него жена и двое детей — в возрасте одиннадцати и тринадцати лет.
— Это осложняет дело, — сказал Джеллисон. — Кто-нибудь хочет высказаться в их защиту?.. Нет? — голос сенатора чуть дрогнул.
— Эй, вы не можете… Какого черта, Бетти тут не при чем!!
— Она знала об утаенном, — ответил Джеллисон.
— Он уже второй раз совершает преступление, сенатор, — сказал Харди. — В прошлый раз был бензин.
— Мой бензин, находившийся на принадлежащей мне земле…
— Вы слишком много говорите, — оборвал Джеллисон. — Слишком, черт побери, много. Утаивание. В прошлый раз вы отделались испугом. Черт побери, видимо существует единственный путь убеждения! Джордж, вы хотите что-нибудь сказать?
— Нет, — ответил Кристофер.
— Изгнание, — сказал Джеллисон. — Сегодня днем. Решать, что вы можете взять с собой, я предоставляю Харди. Питер Бонар, вы приговариваетесь к изгнанию.
— Иисусе, у вас нет права вышвыривать меня с моей собственной земли! — закричал Бонар. — Вы обрекаете меня на одиночество, так это мы оставим вас в одиночестве! Нам ничего от вас не нужно…
— Какого черта вы там болтаете! — крикнул Джордж Кристофер. — Вы уже пользовались нашей помощью! Корм, теплицы, мы даже дали вам бензин, в то время как вы нас обкрадывали. Мы дали вам бензин, которым вы заправили грузовик, чтобы привезти то, что вы утаили!
— Я думаю, брат Варлей позаботится о детях, — сказала одна из женщин. — И о миссис Бонар тоже, если ей разрешат остаться.
— Она поедет со мной! — закричал Бонар. — И дети тоже! Вы не имеете никакого права отбирать у меня моих детей!
Джеллисон вздохнул. Бонар пытается вызвать сочувствие, надеясь, что не станут отправлять в изгнание его жену и детей. Конечно, он рискует, но поскольку нельзя отобрать у Бонара детей… Или можно? — подумал Джеллисон. И тем самым создать в Твердыне очаг заразы, гноящуюся Язву. Дети будут всех ненавидеть. И кроме того, семью нельзя разрушать.
— Как вам угодно, — сказал Джеллисон. — Эл, пусть они оправляются с ним.
— Господи помилуй! — завыл Бонар. — Пожалуйста! Ради Бога..
— Проследите за этим, Эл — голос Джеллисона был очень усталым. — Пожалуйста. Потом мы обсудим, кого можно будет поселить на этой ферме.
— Хорошо, сэр, — Харди подумал: «Боссу ненавистно все это. Но, что еще он в силах сделать? Мы не можем сажать людей в тюрьму. Мы не сможем их даже кормить тем, что у нас есть».
— Ты прогнивший ублюдок! — кричал Питер Бонар. — Жирный ты сукин сын, я увижу тебя в аду!
— Выведите его, — приказал Эл Харди. Двое вооруженных рабочих ранчо вытолкнули Бонара вон. Фермер, пока его выводили, продолжал проклинать и ругаться. Когда он и рабочие оказались в прихожей, Харди показалось, что он слышит звук ударов. Так это было или нет, он не знал, но ругань внезапно прекратилась.
— Я прослежу за исполнением приговора, сэр, — сказал Харди.
— Спасибо. Что у вас дальше?
— Миссис Дарден. Явился ее сын. Из Лос-Анджелеса. Хочет остаться здесь.
Сенатор Джеллисон заметил, как при этих словах плотно сжался рот Джорджа Кристофера. Сам сенатор сидел в кресле с высокой спинкой — прямой с бдительным взглядом. Но на самом деле он чувствовал себя усталым, потерпевшим поражение — но не имел права показывать этого. «Надо дотянуть до следующей осени, — думал он. — Следующей осенью я смогу отдохнуть. Следующей осенью должен быть хороший урожай. Обязан быть. Еще один год. Это все, что я прошу. Пожалуйста, Господи».
По крайней мере, рассматриваемое сейчас дело является простым. Старуха, за которой некому присматривать, прибыл ее родственник. Ее сын является одним из нас, тут Джорджу возразить нечего. Все по правилам.
«Хотелось бы мне знать: сможем ли мы прокормить его всю зиму?»
Сенатор глянул на старую леди и понял: что бы ни произошло с ее сыном, сама она до весны не протянет. И Артур Джеллисон ощутил ненависть к ней: прежде, чем умереть, старуха съест немало пищи.
НЕДЕЛЯ ДЕВЯТАЯ: ОРГАНИЗАТОР
Нужно отметить, однако, следующее: многие из тех, кто
сейчас выражает недовольство угнетением и
несправедливостью, уродливостью образа жизни, присущей
технически развитому перенаселенному обществу,
впоследствии решат, что дела в ту пору обстояли лучше, чем
тогда им казалось. Они обнаружат, что без функций, без
систем, присущих развитому обществу, например, без
телефона, электрического освещения, автомобилей, писем,
телеграмм, можно очень неплохо прожить неделю или
несколько больше, но всю жизнь так прожить трудно.
Роберто Вакка. «Наступление темной эры».
Никогда еще за всю свою жизнь Гарви Рэнделл не сталкивался с такой тяжелой работой. Поле было усеяно валунами, их нужно было убрать. Некоторые мог взять и отнести в сторону один человек. Для других требовались усилия двух человек. Для третьих — дюжины. Некоторые валуны приходилось раскалывать на части кузнечным молотом. Затем обломки уносились — из них строились низкие каменные стены.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
