Ничего веселого не предвидится.
— Давай обедать.
Внутри под вентиляторами покачивались флажки и шарики. И скидка тридцать процентов на всю выпечку и сложные бутерброды в честь наступающего праздника. Официанток не было, возможно, день самообслуживания. Пироги лежали на подносах, я набрал в тарелку растебяк и взял стакан сметаны — растебяку надо есть со сметаной, так вкуснее.
Роман направился сразу к бару, и пока я устраивался за столиком, вернулся с бутылкой «Тройной» и намороженными рюмками.
— Может, поедим сначала? — предложил я.
— Поедим…
Роман разлил.
— На повестке дня два вопроса, — сказал Роман. — И трезвым я не могу их обсуждать, ты меня извини.
Мы выпили и закусили растебяками со сметаной.
— Вопрос первый: куда делся Федор? Как это понимать?
— Ну…
Я, если честно, не знал, как это понимать.
— Ну, это… Возможно… Его вызвали. На вызов поехал. Срочный вызов.
— Вызов? То есть он нам мозги выносил, выгоняя из города, а потом куда-то сгасился?
— Примерно так, — сказал я. — Хотя я, если честно… Каков вопрос второй?
У Снаткиной отличный туалет. Когда-то он был отдельно стоящей избушкой на заднем дворе, но со временем Снаткина осуществила благоустройство и протянула от дома до туалета крытый ход. Чтобы ход не стал слабым звеном в обороне, Снаткина на материалах не экономила, в результате чего туалетная галерея получилась вполне монументальной — из бруса и дюймовой доски. И двери соответственные — на старых кованых петлях, с кованой щеколдой, с надежными замками. Теперь Снаткина поставила телевизор в туалет и смотрит помехи.
— Знаешь, что я думаю? — Роман откинулся в кресле. — Я думаю, что Федор нам солгал.
— Это само собой, он же никогда правды не говорит.
— Нет, он солгал про бейсболку. Это второй вопрос и есть, — громко прошептал Роман.
Я понял, что надо делать. Надо быстро напиться. Тогда я не смогу никуда пойти физически. Ноги слипнутся, расстроится вестибулярный аппарат. Еще хорошо бы упасть на пол. В час ночи меня вынесут и посадят на скамейку, утром проснусь от холода… Проснусь здесь.
В Чагинске.
— Поэтому надо сходить к Куприяновым, — сказал Роман.
Захотелось заорать, но я взял себя в руки и выпил. Пока Хазин надежно заперт в туалете, можно угнать его «шестерку», попытаться вырваться на ней.
— Зачем? — терпеливо спросил я. — Мы же к ним ходили два раза. На улицу Советскую и еще раз на Советскую. Ты снова хочешь сходить на Советскую?
— Мы упустили одну важную деталь, — ответил Роман. — Я сегодня вдруг понял, в машине у Федора, когда он нас выпроваживал…
— Не хочу никаких важных деталей, — перебил я. — Хочу домой… Не к Снаткиной, а домой…
Я подвинул рюмку Роману:
— За трудовой энтузиазм!
Роман поддержал, хотя плохо зашло, но времени терять не стоило.
— Роман, я вот что подумал… Как же все-таки мы несправедливы к адмиралу Чичагину… А его, между прочим, представляли к ордену Святого Андрея Первозванного! Но он никогда… никогда не боялся сказать правду в лицо кому бы то ни было! И как результат — опала, глушь, Заингирь… А мы его забыли!
Неплохо бы и Романа напоить, подумал я. Нечего ему ходить. Ничего Куприяновы ему не скажут хорошего. У Куприянова-отца все пальцы на руках срослись в копыта, разве это случайно?
Я налил еще, Роман с сомнением вздохнул.
— То есть там… — я указал пальцем в восточном направлении. — Там установлен памятник, и завтра его откроют. А мы забыли…
— Мы не забыли, — сказал Роман. — То есть ты не забыл… Слушай, а ты напиши книгу про адмирала. Исторический детектив, что-нибудь такое.
— Это никому не нужно, — сказал я. — А потом исторические романы я писать не умею, а роман про зомби не получился.
Зомби коварны. Зомби Виталий влюбился в Анастасию Никифоровну, но ее родня была категорически против.
— Предлагаю совместить, — сказал Роман.
— Что именно?
— Адмирала Чичагина и зомби.
Свежо. Адмирал Чичагин против зомби. Съесть бы чего горяченького. Простой молочный суп, тут важна самодельная лапша. Или картофельный. Можно щи. Я сто лет не ел хороших щей.
— Вот ты, Роман, кстати, знаешь, как распознать шушуна?
— Нет, — признался Роман. — У меня плохо с природоведением…
В щах нельзя экономить лук.
— При определенном опыте это не сложно. Шушун часто прикидывается человеком, но его всегда выдают руки. Во-первых, они становятся длиннее. Во-вторых, пальцы деформируются, сдвигаются… Становятся похожими на копыта. Вот так.
Я продемонстрировал как, постучал по столу.
— Когда человек становится шушуном, он… видит все по-другому… — добавил я.
На юге России вспышка странной чумы. Новороссийская губерния закрыта, на дорогах рогатки и заграждения, конные разъезды, лазутчики Тайной экспедиции. Адмирал Чичагин поличному распоряжению императрицы отправляется с проверкой в зараженные районы. Однако, прибыв на место, он обнаруживает, что чума на самом деле не чума, а нечто более страшное.
— Он уже не в полной мере этого слова человек.
Я налил.
— Мы сейчас должны быть в районе Поломы, — сказал я. — А мы здесь. И ты собираешься куда-то идти. Зачем тебе к Куприянову?
— Я же говорю, у меня идея…
Подвинул рюмку Роману.
— Надо кое-что обязательно проверить…
— Я думал, шушун… присущ самому себе, — сказал Роман. — Ну, надо родиться шушуном, нельзя им стать.
— Можно. При определенных усилиях.
— А если волосы в ушах? — спросил Роман.
— Это у всех может быть, к сожалению, — ответил я. — Если волосы в ушах, это, скорее всего, подшушунник. Надо различать…
Роман поднял рюмку.
— Правильно, — сказал я. — За растущие показатели освоения!
Мы выпили.
— Между прочим, про мосты ты недалек от истины, — сказал я. — Все мосты давно в частных коллекциях. Чем длиннее мост, тем дороже он стоит. Особенно если еще в девятнадцатом веке построены, эти больше ценятся.
— Частные мосты? Почему тогда не берут денег за проезд?
— А с чего ты взял, что не берут? Еще как берут! Каждый, кто пересекает мост, платит за это!
Роман доел растебяки, и мою, и свою.
— Мы должны проверить, Витя… Пойдем к Куприяновым!
— Зачем?
— Надо кое-что прояснить, пойдем!
— Я туда не дойду, — сказал я. — Это где-то… на Советской, я чувствую, что сил не осталось.
Я никуда не пойду. Были же билеты, был поезд. Умная Нина Сергеевна, увезла Аглаю.
— Это недалеко, — Роман махнул рукой. — Пошли, Витя! Памятник посмотрим по пути, если хочешь.
Я быстро налил и выпил.
— Не пойду. Мне… тяжело смотреть на этот памятник, если ты понимаешь…
Я вложил душу в этот памятник… Я не могу.
— Хорошо, тогда я один сбегаю.
Роман поднялся из-за стола.
— Погоди, — сказал я. — Погоди…
Я хотел что-то ему сказать, но забыл… Возможно, про памятник. Возможно, про
