— А кольцо?
— Кольцо не стала.
— Почему?
— Ты же мне не купил охранника, — она хихикнула. — Страшно… украдут меня вместе с этими дорогими побрякушками.
Она взяла его за левую руку. Рассмотрела кольцо и пошевелила его ладонью. Так странно видеть на его руке кольцо.
— Так необычно…
— Что?
— Кольцо на мужской руке… особенно с камушками…
— Да. Твой Альфи сказал бы «гламурненько».
— О, да, он бы точно так и сказал, — она улыбнулась. — Так и откажешься? У меня остался последний глоток.
— Значит, раздеваться у тебя рука болит. А одеваться не болит. И подвеску нацепить тоже не болит.
— Я два часа утром на это потратила!
— М-мм… — он посмотрел на её руки. На розовый лак на ногтях. Этот розовый не такой противный, как та кофточка. Этот приятного оттенка и матовый. Он задрал сарафан обнажая колени. — Это что? — тронул маленький синячок. Крошечный. На правом колене.
— Не знаю я откуда это. Стукнулась где-то.
— В чём ты была сегодня? В этом платье?
— Нет. В другом. А что? Я переоделась.
Она переодела цветной сарафанчик. Надела это платье, хоть и снова пришлось помучиться с молнией на спине. Струящееся из лёгкой белой ткани, с обтягивающим лифом. Чёрные узкие бретельки переходили в окантовку декольте и завязывались бантиком.
— Просто я даже не помню, в чём ты была. Вообще.
— Ты был злой.
— Нет, я был просто в шоке.
Они помолчали. Кроме шума дождя ничего не нарушало этой тишины. Она допила вино, но так и продолжала держать пустой бокал в ладонях. Подняла на него глаза. Стало совсем тепло. Жарко. Смотрела ему в глаза и уже перестала слышать шум дождя.
Он взял её за лицо. Пригнулся. Она сразу отставила бокал в сторону. Не почувствовала теплоту его рук. Потому что щёки горели от выпитого вина. Сомкнула руки на его запястьях.
— Согрелась… — он сказал. Ладошки её были горячими.
И губы тоже. И сладкие. И от неё пахло корицей. Целуя её он попробовал.
— Это очень вкусно… — от этого тона её пробрало. Всегда пробирало. Всегда возбуждало.
Эти его словечки… Сказанные таким тоном…
Вся многозначительность интонации и обещание в одном слове…
Сейчас это было намного острее.
Так соскучилась… Так сильно…
Он снова поцеловал её. Не напористо, но терпеливо. И всё-таки с жадностью.
Так соскучился… Так сильно…
Это был уже другой поцелуй. Её мягкие слегка приоткрытые губы. Податливые. И дерзкий язычок. Острый. Остро, потому что так чувствительно. Каждое соприкосновение с ним. Каждая дерзкая ласка.
Она была совсем открыта. Кажется до последнего вздоха. Пока хватало дыхания. Потом он остановился. Чуть отстранился. Она облизнула губы. Хотелось улыбнуться…
Она улыбнулась. Убрала руки и переместила их на его талию. Притянула его к себе и съехала чуть на край стула, чтобы быть ближе.
— Ещё…
Он засмеялся.
— Ненасытная…
— Сам такой…
Обнял её за плечи. Притянул за затылок. Сначала слегка коснулся. Приник и облизнул. Всё та же сладость на её губах. Всё та же мягкость и малейший отклик. Они снова слились в поцелуе. В этом уже нетерпеливом поцелуе.
И уже не вино кружило голову. Его покусывания и поглаживания… и скользящие откровенные движения языка.
И шум дождя за окном. Почти темнота и раскаты грома.
Она вздрагивала. Потом поняла, что дрожит всем телом. Поняла, что это уже по-другому. Она стала совсем чувствительной, и каждое его лёгкое прикосновение било словно током. Маленьким возбуждающим разрядом.
— Я хочу попробовать тебя всю… — произнёс он спокойно. Только дыхание выдавало его и сиплый голос.
Наверное она ненормальная. Реагирует на голос.
— Что тебе мешает?
— Платье.
— Да, это трудная задача. Не знаю, как ты справишься… — невинно проговорила она. — А у меня ручка болит… — но дыхание совсем сбилось.
Он положил ладони на её бёдра. Чуть сжал. Ткань была тонкой. Она чувствовала. И очень сильно. Руки его жадные. Ползли вверх, задирая платье. Чем выше он поднимался, тем тяжелее становилось её дыхание.
У него всё было написано на лице. Она читала в его глазах, что он хочет сделать с ней. Возбуждало не меньше, чем его движения. Она положила руки ему на ладони останавливая. Он приподнял бровь в немом вопросе.
Зачем слова? Она потянулась к его плечам и обняла за шею. Он прижал её к себе и приподнял. Стащил со стула и она крепче вцепилась.
— Куда-нибудь… — прошептала прикасаясь губами к щеке.
— В гостиную. Там целых два дивана… — усмехнулся он.
— Твоё плечо… — она вдруг вспомнила об этом и отпустила его, собираясь соскользнуть на пол.
— Не дёргайся, Эва. Не делай резких движений. Замри.
Она послушалась, крепче обхватив его ногами. Он ухватил её за ягодицы и направился, куда и говорил. Жилка у него на шее бешено пульсировала. Она прикусила кожу в этом месте. И улыбнулась тому как он резко вдохнул.
— Помнишь? На винодельне? Ты меня вот так же нёс…
— Помню. Ты проигралась мне в карты…
— Это было феерично… — она продолжала дразниться. И уже не только покусывала. Целовала, вдыхая запах его парфюма. Его кожи. Такой знакомый и родной. Такой ей во всём подходящий.
Двери на террасу были открыты и прохладный ветер врывался редкими порывами, принося с собой уличную влагу и запах грозы.
— Не закрывай… — попросила она.
Он сел на диван вместе с ней и расслабил руки. И дышал тяжело.
— Больно? — скривившись спросила она, дотронувшись до плеча.
— Терпимо, — вздохнул и прижал её к себе.
— Я проигралась тебе в карты… — она проговорила ему в губы, — …поэтому ты женился на мне в Лас-Вегасе?
— Очень символично, правда? — он смачно и крепко поцеловал её и сразу подался назад.
— Да, — она снова обняла его за плечи. — Сексом или любовью? — хитро прошептала.
— Любовью…
Снова приникла. Сама. С желанием. Мягко скользнула языком по губам. Проникла в рот. И застонала. От наслаждения. От долгого ожидания. Прижалась всем телом. Крепко, как только можно.
Всё терпение покинуло его, когда он услышал её сладостный стон. Очень трудно было сдерживаться, когда сжимаешь её в своих руках, чувствуя каждой клеточкой её возбуждение и подрагивание.
Слышать её стон…
Ощущать её мучительные движения…
Она чуть покачивалась, вызывая реакцию во всем теле.
