Терехов медленно кивнул.
— Но и вы должны понимать, что никакие поблажки здесь невозможны.
— Закон суров, но это закон, — значительно изрекла Колесникова.
Верховский серьёзно кивнул.
— Разумеется.
В повисшей тишине слышен был высокочастотный гул электрозамков. Мишка отбросил со лба волосы и с удивлением понял, что ладонь осталась влажной.
Как бы то ни было, послезавтра всё кончится.
LXIII. По доброй воле
Неторопливое течение заставляло отражённое в мутной воде лицо то улыбаться до ушей, то капризно кривить губы. Из тростниковых зарослей на противоположном берегу выглядывали любопытные речные русалки; пока солнце не скрылось за горизонтом, они вели себя тихо и из воды не вылезали. Зато русалочьих сборищ избегали местные жители; ради этого можно было недолго потерпеть беспокойное соседство.
Ира в последний раз ополоснула пропахшие тиной волосы и безжалостно скрутила их в толстый жгут, выжимая зеленоватую воду. Не то чтобы ей так уж необходимо было лишний раз искупаться перед возвращением; скорее, хотелось любой отсрочки. Холодные подводные ключи щекотали лодыжки; в тихой заводи, укрытой со всех сторон густыми зарослями рогоза, почти не было ряски, зато кое-где виднелись белые звёздочки кувшинок. Русалки любят срывать водяные лилии и вплетать длинные стебли в блестящие от влаги волосы; то-то на другом берегу цветов совсем не осталось…
Оскальзываясь на глинистом иле, Ира выбралась на землю и вытерлась старой, пропахшей потом сорочкой. Свежая — или, скорее, стиранная — лежала тут же рядом, на траве. Купленный в Вихоре наряд при очень большом желании можно счесть экстравагантным модным вывертом, но там, на другой стороне, лучше всё-таки раздобыть что-нибудь менее заметное, и поскорее… Разбросав по плечам мокрые волосы, Ира подобрала скомканные тряпки, отряхнула от песка и аккуратно свернула. Тащить всё это с собой вроде бы незачем, но и здесь оставлять нельзя. Мало ли кто одарённый тут мимо бегает…
Ярослав сидел на стелющемся вдоль земли ивовом стволе и задумчиво смотрел куда-то через реку. Ира успела отвыкнуть видеть его в джинсах и футболке; на миг он показался ей чужим — до того лишь, как, заметив её, тепло улыбнулся. Обнимая охапку грязной одежды, Ира в нерешительности остановилась над изрядно похудевшей сумкой.
— Куда это всё?
— Складывай, вдруг пригодится, — распорядился Зарецкий. Подчиняясь его жесту, сумка приподнялась над землёй и широко раскрыла тряпичный зев. — Смелей, еды там уже нет.
— Думаешь, что-нибудь пойдёт не так? — осторожно спросила Ира, завязывая тесёмки. — Мы же уже почти пришли…
— Всё может быть.
Она уселась с ним рядом, надеясь унять разгорающееся беспокойство. Ярослав молча обнял её, привлёк к себе. Вот-вот он скажет, что пора идти, и тогда уже точно не хватит духу спросить… Ира судорожно вздохнула, собирая волю в кулак.
— Может, останемся?
На два коротких слова ушла вся её храбрость. Последние дни, в которые она за ослепляющим счастьем не замечала ни проливных дождей, ни раскисших дорог, ни ставших привычными мелких неурядиц, эта назойливая мысль преследовала её неотступно — и всякий раз Ира малодушно откладывала разговор. Она сама не знала, на какой ответ надеется.
— Мы сюда почти месяц шли, — притворно ворчливо заметил Ярослав. — Ты могла бы чуть-чуть пораньше передумать?
— Ну прекрати, — Ира отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза. — Я не передумала, просто… Здесь они тебя точно не найдут. А там…
Слова комом сбились в горле, и она умолкла. Глядя в сторону, Ярослав рассеянно погладил её по плечу.
— Заманчиво, конечно, — негромко сказал он. Ира прикрыла глаза. Выпади это решение на её долю, она бы не справилась. — У меня есть дело, которое надо закрыть. Ребята, безусловно, и сами справятся… Но вместе нам будет проще.
— Безопасность тебя убьёт, — прошептала Ира и сама ужаснулась сказанному. Словно где-то за кулисами бытия от её неосторожных слов провернулись неумолимые жернова.
— Попробует, разумеется, — спокойно согласился Ярослав.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты их не боишься?
— Я не горю желанием с ними встречаться, — он неприязненно фыркнул. — Увижусь с Верховским, передам информацию, помогу накрыть этого Ельцова… А потом денусь куда-нибудь с чистой совестью.
— Сюда?
— Может, сюда. Может, просто уеду из страны. Ещё не решил.
— Я с тобой.
— Тише ты, — Ярослав, смеясь, поцеловал её в лоб. — У тебя на руках все возможности. Спокойно ври следствию и живи, как жилось. Никто тебе слова сказать не посмеет.
— Да зачем мне…
— Затем, — перебил он непререкаемым тоном. — Давай не будем сводить на нет последние месяцы.
— Я и не хочу их сводить на нет, — горячо возразила Ира. — Я всё расскажу, как есть. Они обязаны будут…
— …Осудить тебя по паре-тройке нехороших статей, — скучным голосом протянул Ярослав. — От безопасности я больше не смогу тебя защитить. Веди себя благоразумно, пожалуйста.
Она до боли закусила губу, прогоняя подступающие слёзы.
— Я могу подождать здесь, — голос предательски дрогнул. — Тогда безопасность до меня не доберётся…
— Твоя родня с ума сойдёт от беспокойства, — серьёзно сказал Ярослав. — Если уже не сошла. Да и ты здесь… вряд ли приживёшься. Тут тоже опасно, знаешь ли.
— Да, но… Люди здесь такие же, как у нас. Может, даже честнее, — Ира уткнулась лбом ему в плечо. — Мы… мы никогда больше не встретимся?
— Встретимся, конечно, — он коснулся губами её макушки. — Я что-нибудь придумаю. И потом, ты всегда можешь меня позвать…
Он скользнул пальцами по её шее, приподнял серебряную цепочку. Ира тронула амулет, чтобы увидеть, как вспыхнет ярким огнём парная подвеска. Ярослав решительно притянул её к себе, и они надолго замолчали. Клонилось к горизонту затянутое облаками солнце, хохотали на разные голоса пустоголовые русалки, от реки тянуло прохладой и влажным запахом водорослей. Мгновения безвозвратно утекали сквозь пальцы. Не может быть, чтобы им было отпущено всего несколько мимолётных летних дней. Не может быть, чтобы восторжествовала такая вопиющая несправедливость…
— Стемнеет скоро, — с сожалением заметил Ярослав, нехотя отстраняясь. — Нам ещё идти пару километров.
— Понятно, — Ира сдержала обречённый вздох. — Тогда пойдём…
Лесок не выглядел ни опасным, ни сколько-нибудь особенным. До тех пор, пока посреди чащи не показались между деревьев торчащие из земли жерди, повязанные обережными лентами; шуршащий в листве ветерок трепал цветные полоски, путал их с густо переплетёнными ветвями. Ярослав первым шагнул за изгородь, настороженно огляделся; чаща ничуть не изменилась. Если исключить шелест листьев и редкое поскрипывание вековых стволов, вокруг царила тишина.
— Тихон, — негромко позвал Зарецкий. Лихо себя ждать не заставило, явилось во плоти, огляделось, уважительно присвистнуло. — Здесь разве не было стража?
— Был, как не быть-то? — Тихон картинно пожал плечами и снова заозирался. — Плакальщик. Дотошный, паршивец, покуда всю душеньку не вымотает — не пущал… Не может быть, чтоб не почуял!
— Не может, — согласился Ярослав. — Убрали, похоже. Слишком… дотошный оказался.
— Эхе-хе, — Тихон скорбно вздохнул. Он вдруг прищурил единственный глаз и не хуже русалки сменил печальную мину на лукавую ухмылку: — А ты, я гляжу, от беды-то своей избавился?
— Смею надеяться. Тихон…
Лихо беспокойно почесалось под его задумчивым взглядом.
— И не проси! — сварливо заявило оно. — Меня — сюда, что ли, душу травить? Смотреть, как вы взад-вперёд шастаете?
— А кого мне ещё просить? — Ярослав развёл руками. — Ты дело наше знаешь, лишних через границу не пустишь, за себя постоять сможешь…
— И-и-и! Я чего слыхал-то — у Вихорского разлома, было дело, стража чуть не укокошили, — он хитровато покосился на Зарецкого. — Ни за что ни про что, так, под руку подвернулся…
— Врут всё. Тамошний до сих пор в добром здравии.
