— Что такое, Тарикча Ксази? Говори!
— Н-нерси… Водяной Стрелок — он хочет что-то сказать тебе, почтеннейший Унгвана, — выпалила крыса и распушила усы. — Хочет поговорить с тобой!
Жрец повернулся и смерил Речника тяжёлым взглядом. Фрисс усмехнулся — Унгвана выставил вперёд ладонь и нахмурился.
— Не надейся, коатек. Твои уловки уже не принесут пользы. Забирайте их!
Стражники Яо кинули пленников воинам Унгваны, Фрисс думал, что шмякнется на мостовую, но его подхватили и развернули вверх лицом. Шест не принесли — потащили так, ухватившись за лианы. Краем глаза Речник увидел понурую крысу — Призыватель сел на мостовую и подпёр голову лапами.
Сверху проплывали сплетённые из листьев навесы, иногда — столбы и перекладины со свисающими с них лозами, выступы белокаменных и красновато-жёлтых стен. Мокрый речной ветер холодил кожу. Река была совсем рядом — большая, полноводная, медлительная, но не затхлая, чистая, как хрусталь.
Когда навесы разомкнулись, и Речника вновь поставили на ноги, он изумлённо замигал. Прямо перед ним уступами поднимался к небу каменный храм — ступенчатая башня, едва отличимая от тех, что он видел в Нерси" ате. Чаши, наполненные огнём, стояли вдоль лестницы, под ней, за каменной плитой, слегка отодвинутой, зияла дыра. По ступеням, закрывая высеченные на камнях узоры, сползала цветущая лоза — Фрисс увидел на поворотах кадки с землёй, из которых свисали пучки корней, толстые, как корабельные канаты. Он усмехнулся и покосился на Нециса — что Некромант теперь скажет насчёт норси и их страха перед нерсийскими руинами?!
Нецис не сказал ничего — его вытащили вперёд, к подножию лестницы, и бросили на мостовую. Трое норцев в куртках из бледной человечьей кожи ждали там — и Унгвана, подойдя к ним, склонил голову.
— День на исходе, Унгвана Ксази, — отрывисто сказал один из них. — Ты отдаёшь их?
— Отдаю до рассвета, — кивнул жрец. — Слово за Укухласи — да не оставит она нас во мраке!
Фрисса и Алсага бросили рядом с Нецисом. Трое склонились над ними. Фрисс резко выдохнул — то, что он принял за меховой шлем, было лицом. Над ним стоял, сверкая жёлтыми глазами, Инальтек из клана Идэвага.
Речник собирался вытерпеть всё без стонов — и всё-таки не закричал, когда демон провёл ножом по его груди, оставив узкий длинный надрез. Рядом хрипло мяукнул Алсаг — с ним сделали то же. Над головой мелькнула чёрная арка, и Фрисса накрыл прохладный красноватый мрак. Его внесли внутрь храма, за толстые стены, и он увидел пролом в крыше, отчасти прикрытый огромным листом лозы. Листья, высеченные из камня, ступенями спускались по стенам, и самый нижний краем лежал на резной беломраморной чаше. Над чашей, протянув к ней руку с таким же пятипалым листком — его черешок казался таким тонким, что Фрисс удивился, как он не подломится — стояла, раскинув по стене широкие крылья, полуженщина-полукошка с двумя руками и двумя чёрными лапами. Дымчатый кварц мерцал в её глазницах. Фрисс встретился с ней взглядом и почтительно склонил голову.
— Силы и славы, о Укухласи, защитница земель и небес! — Унгвана вскинул руки, подставляя ладони под края каменных листьев. — Мы привели к тебе троих Нээр" иси. Мы схватили их, когда они ещё не сделали явного зла — но ты знаешь, что они успели сделать в тайне. Реши их судьбу так, как тебе угодно.
Блики задрожали на листьях, как будто камень качнулся под ветерком. Жрец склонил голову и повернулся к подручным, но им ни к чему были приказы — они знали, что делать.
Речника снова положили на жёсткие камни лицом вверх, и край резного листа в руке богини теперь свисал над ним, а закатное солнце светило в глаза. Рядом, на локоть от Фрисса, положили Некроманта, а за ним — Алсага.
— Здесь твой путь завершится, коатек, — прошептал над его головой Яо — Речник даже вздрогнул, он и забыл уже о младшем жреце. — Такие, как ты, не заслуживают милосердия. Скоро твоя кровь омоет эти листья.
— Яо Ксази, не торопись, — хмуро взглянул на него Унгвана. — Слово за Укухласи, не за тобой. Слушайте, Нээр" иси, это последняя ваша надежда. Кто знает — может, вы творили не только зло, и богиня пощадит вас — или вовсе сочтёт невинными? Если до рассвета с листьев прольётся роса, она смоет с вас всю вину, и никто из Ксази более не тронет вас и пальцем. Если нет — утром вы умрёте.
Он посмотрел на каменный лист и пошёл к выходу, не оглядываясь ни на жрецов, ни на пленников. Яо недобро оскалился.
— Не надейся на милость богини. Дожди давно обходят нас стороной, а туман сюда не проникает. Неоткуда взяться росе на листьях. Ты не обманешь богиню, коатек, и твой наставник, омерзительный полутруп, тебя не спасёт. Смотри в глаза смерти!
— Яо Ксази, — тихо окликнул его верховный жрец. — Ступай прочь.
Один из южан замешкался, будто поправляя одеяние, и посмотрел на Речника. Это был Инальтек, и в его глазах читалось сочувствие.
— Богиня справедлива, — прошептал он. — Может…
— Берегись, Ксази, — крикнул от двери Яо. — Не трать сострадание на коатеков!
Тени скользнули мимо, тяжело лязгнула каменная плита, запечатывая вход. Фрисс смотрел на лицо Укухласи — её прозрачные глаза покраснели от бликов заката.
«Всё небо уже в крови,» — Речник стиснул зубы. «Тзангол, должно быть, радуется. И никто ему теперь не помешает…»
Он напряг руки, попытался шевельнуть пальцами — связанные ладони чуть-чуть сдвинулись. Если бы удалось дотянуть до груди и вынуть стрелу…
Нецис не шевелился, дышал тяжело и прерывисто. Пена снова выступила на губах. Фрисс тихо зашипел от гнева и досады. «Гедимина я убил — в спину, безоружного… Нецис из-за меня умирает… Алсаг и Флона…» — он скрипнул зубами. «И Река…»
Руки сдвинулись ещё на полногтя. Фриссу казалось, что его тело вылеплено из полужидкой глины и при каждом движении растекается. Вроде бы прошло несколько мгновений — а багровые сполохи на стенах уже потускнели, и небо в проломе видится тёмно-синим и стремительно чернеет…
«Дрянной из меня изыскатель,» — Речник зажмурился и дёрнул руки на себя — плечи заныли от усилия, но ладони, будто влипшие в камень, сдвинулись всего на ноготь. «Хуже некуда. Но искать больше некому. Если не выберусь я — никто ничего не сделает. И всё сгорит…»
Он остановился — от напряжения уже гудело в ушах. Теперь и из его рта текла пена. Закат догорел, и на камни бросали отсветы только магические оковы — ленты из подвижного пламени. Фрисс посмотрел на листья над головой и слабо усмехнулся. «А ведь они вырезаны так, что вода на них задерживается. Корытца с приподнятыми кромками… Этот Унгвана, верно, любит насмехаться над пленными. Что он сделает, когда с неба польётся огонь?..»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
