Эх, плохо меня Моргулис всё-таки знает. Случилось со мной, ещё как случилось. Иначе не попал бы я сюда. Но вот насчёт корабля — да. Всё он верно говорит. Я действительно ничего не забуду и никаких глупостей не сделаю. Потому что я запасливый и осторожный. Но если бы я летать боялся, был бы я плохой командир. А я командир хороший. Даже пилот хороший. Потому что летать я не боюсь. Я летать люблю. Мне нравится преодолевать пространство. Я от этого кайф чувствую. Мне даже деритринитация в каком-то смысле нравится, хотя и неприятная процедура, для желудка особенно. Но вот видеть, как звёзды краснеют и гаснут — это сильно, да.
А неприятно мне — в космос выходить.
У нас в лётном есть такое упражнение. Ты стоишь на люке какой-нибудь учебной станции. Скажем, над Сатурном. Вакуум, невесомость, все дела. В скафандре отключена гравитроника и снята химическая аварийка — только жизнеобеспечение. Инструктор берёт и осторожненько над станцией приподымает. И оставляет так висеть. На расстоянии вытянутой руки. Люк — вот он, рядом, до него буквально рукой подать. Не хватает ну вот совсем чуть-чуть. После чего инструктор говорит: заберу тебя завтра, но если доберёшься до люка сам — всё оставшееся время твоё, и ещё в офицерскую столовую пропущу. Только сначала доберись.
Ну, один таки добрался. Задержал дыхание так, что система биологической защиты сработала. То есть начала гнать кислород под давлением и передула скафандр. А потом начала стравливать. Вот он на этом он, как на реактивной тяге, до люка и доехал. Остаток времени жрал в офицерской столовой. А остальные так и провисели сутки. Я тоже. Нет, никаких психозов, клаустрофобии и т.п. болячек не заработал. Просто очень хорошо осознал: случись что, я буду вот так висеть в полуметре перед люком. И не смогу до него дотянуться. Потому что, как ты не трепыхайся, а сдвинуться с места ты не сможешь. Никак.
Мог я это чувство малость прикрутить? Мог. Ещё в учебке. Я даже собирался. Но мне на это сказали — погоди, парень. Давай сначала посмотрим на твои результаты. И показали, что у меня они здорово улучшились. Особенно по части аккуратизма в проверках систем безопасности. Потому что скафандр проверяется посистемно, а последней в списке идёт как раз химическая аварийка — ну то есть реактивные пистолеты. Её при спешке обычно пропускают. А я обязательно проверял всё. И это в особенности. И мне за это набавляли баллов. Так что избавляться от фобии я не стал. Решил, что в хозяйстве пригодится.
Но сейчас... Ну не хочу, не хочу я выходить! Понимаю, что надо, что от этого что-то зависит... но вот не хочу.
Вот про Арканар — пожалуйста.
Итак. Кроме книжки, есть ещё и съёмка. На ней видно, что дело происходит именно на барже. Там в Румату стреляют из арбалета. Стрела отскакивает от металлопласта, все рты разевают, он уходит, по ходу дела покрушив и поломав кое-что.
Исследовав запись на компьютере, команда Левина пришла к выводу, что вся эта сцена снята месяца за три до исчезновения Будаха — судя по оттенкам освещённости. Это подтверждается и отчётами Бунге. Он упоминает, что Антон говорил об инциденте с Вагой Колесом. Малышев сказал что-то дерзкое, а какой-то идиот стрельнул в него из арбалета. Болт, естественно, отскочил от металлопласта. После чего, чтобы соблюсти репутацию, благородному дону Румате надо было или кого-то убить, или устроить погром помещения. Малышев выбрал второе, как более эффектное. Удивить убийством профессиональных убийц сложно. А вот разрушить помещение, подрубив опорные балки — такое запоминается надолго. Колесо, похоже, понял всё правильно: он поступил бы так же.
Но был в этой записи один любопытный момент.
Вага Колесо говорил на воровском жаргоне. Который Малышев в дальнейшем зачем-то (Левин всё-таки выяснил, зачем) "перевёл" какой-то самопальной галиматьёй. Потом Колесо — несколько глумливо — извинился перед благородным доном за то, что говорит на "мерзком языке". На что благородный дон сказал, что знает все языки, в том числе и язык ночных воров. И добавил: "неразумные называют его вшивым, но вошь благословил Гаран, она разрешает спать только усталым и продлевает жизнь бодрствующим".
Упоминать Горана Ируканского по какому бы то ни было поводу уже было рискованно. А рассуждение о пользе вшей прямо свидетельствовало о том, что человек читал "Историю Пришествия". В общем-то, после этого благородного дона Румату можно было брать тёпленьким и тащить в застенок. Ну, разумеется, он бы так просто не дался, но повод был стопроцентный.
А главное. Левин уверен, что никакого смысла в этой выходке не было. Чистый выпендрёж. Малышев привык, что ему всё можно, а уж в обществе бандитов и убийц он и вовсе переставал стесняться. Что в очередной раз и и продемонстрировал.
Хотя, может, он таким способом пытался создать впечатление, что имеет отношение к "горановым братьям". В таком случае ему это удалось. Потому что, похоже, именно с этого момента дон Рэба стал рассматривать дона Румату именно как агента этой организации.
Почему — понятно. Среди вагиных головорезов было несколько осведомителей дона Рэбы. Даже не так: не могло там их не быть.
День 153
Вчера сделал настоящие восковые свечи. Самые что ни на есть натуральные.
Воск синтезировал "Поварёнком". Оказывается, у него с выработкой эфиров высших жирных кислот никаких проблем. Просто с этим надо ковыряться. Ну, я вот поковырялся. И сделал. Внимательное чтение инструкций — ключ к разгадке всех тайн Вселенной. Как выражается... нет, это я сам так думаю.
С фитилями сложнее. Я задолбался, пока мне не пришло в голову попробовать стекловолокно из кабеля. Оказалось — отлично. Правда, такой фитиль не горит. Но мне оно и не надо. Нашёл фольгу, сделал небольшие формочки, почти плоские, прогрел на раме. Из нагревательных элементов, которые я из тостера вытащил. Да, той самой. Да, я хозяйственный. У меня ничего не пропадает. И где у меня что, я помню. В общем, воск нормально растопился. Из семи свечей пять нормально горели. Устроил при них себе ужин. Алкоголя, конечно, не хватает. И, пожалуй, цветов.
Вот, кстати. Чем бы я тут с огромным удовольствием занялся — так это цветочками. Очень успокаивающее такое занятие. Поливать, подбирать почву. Кактусы особенно. Я в детстве кактусы очень любил. И ужасно завидовал, у кого они были. Но чтобы кактусами заниматься, надо было ходить в биологический кружок. А мне там не нравилось. Воняло там от всяких животных, а главное — научруком кружка была неприятная такая тётка. Звали её Татьяна Федотовна, до сих пор помню. У неё всё было строго: хочешь на окно горшочек с маммиллярией какой-нибудь — сначала выучи всё про эти маммиллярии, начиная от классификации и кончая подбором почв. Потому что иначе ты погубишь растение. У неё на этом какой-то бзик был. Старшие ребята рассказывали, что она когда-то космоботаником была. И, дескать, упустила из пробирки какую-то инопланетную плесень, которая потом всех заразила и кто-то умер. Из космоса она ушла и с тех пор вот такая чокнутая.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
