— Охо-хо-хо и домовито же, храни вас Бог, живете вы! — широко улыбался Путилин.
Семья оказалась весьма обширная. Сам хозяин, высокий здоровенный рыжий мужик, лет шестидесяти двух — Семен Артемьев; жена его Матрена (эта самая хмурая женщина с отталкивающим лицом); сын — лихой, разбитной парень, женатый на красавице-молодухе, купившей у нас шелковый платок; брат хозяина, помоложе его лет на десять, какие-то два старика, несколько ребятишек и двое работников.
Я, следивший за Путилиным, заметил, с каким вниманием он осматривает внутренность двора Артемьевых.
Стали ужинать. Ужин был и сытный, и весьма обильный, сдобренный изрядным количеством водки и пива.
Хозяин, здорово хвативший, расспрашивал нас о том, кто мы, откуда... Путилин врал артистически.
— А скажите, хозяин, правду бают, будто тракт ваш опасен стал для проезжающих?
— Как так?
— Да, говорят, шалят у вас... почту грабят... почтальонов и ямщиков убивают...
Хозяина передернуло.
— А вы, купец, откуда про это прослышали? — вмешалась хозяйка, бросая на мужа быстрый взгляд.
— А как сюда к вам ехали, предупреждали нас: «Смотрите, дескать, в оба, а то разбойники шалят здесь. Люди вы торговые, подкараулить вас могут и убить», — продолжал Путилин.
— Это действительно, есть тот грех, — после молчания ответил хозяин. — Еще недавно почту тут обокрали.
— Неподалеку отсюда?
— Чего далеко! В двенадцати верстах от нашего села.
— Храни Господи! — воскликнул Путилин в притворном страхе. — Экое злодейство! Как же это я пойду с товарищем по тракту вашему? А вдруг да и нас — того... прихлопнут?..
— Не боись, не тронут!.. — криво усмехнулся хозяин.
— А почему? — быстро спросил Путилин.
— Овчинка выделки не стоит, миляга, вот почему. Разве вы такие большие деньжища с собой везете?..
— Мели! — злобно крикнула хозяйка, с бешенством глядя на своего захмелевшего мужа. — Сам не знаешь, что болтаешь. Известно дело, они люди торговые, опаску должны иметь... Ну, неча рассусоливать, пора спать ложиться!
— И то правда: спать охотка! — поддержала свекровь молодуха.
Нам отвели спать в «летнике», где на полу были разосланы пуховые перины.
Мы остались одни.
— Спи доктор, а я немного пободрствую, — шепнул мне Путилин.
— Что же ты будешь делать, Иван Дмитриевич?
— А вот когда все заснут, я погуляю по двору.
— Зачем? — удивленно спросил я.
—Пахнет там нехорошо, — уклончиво ответил он.
— Пахнет? Чем пахнет? — продолжал я.
— Смертью, мой друг, смертью.
Я вздрогнул. Все это непонятное и странное для меня путешествие, эта до дикости необычайная обстановка взвинтили мои нервы.
Я скоро погрузился в глубокий сон под за душу хватающее завывание дворового пса.
СТРАШНАЯ НАХОДКА. СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬСтояла трепетно белая северная ночь. Там, на востоке, уже узкой полоской загоралась румяная заря.
Дом Артемьевых был погружен в глубокий сон. Тихо, крадучись, вышел из «летника» Путилин и неслышно скользнул во двор.
— Помилуй Бог, — шептал он, — я не мог ошибиться насчет этого ужасного запаха... Он заглушает все, все...
В углу обширного двора на железной цепи бешено рвалась и металась дворовая собака.
— У-у-у! — проносился по двору ее заунывный вой.
Путилин смело пошел к собаке.
— Ну-ну, дурак, с цепи хочешь? Сейчас, сейчас я тебя спущу, — ласково обратился он ко псу.
Странное дело: злющий, здоровый пес при приближении незнакомого ему человека не обнаружил ни страха, ни злобы. Наоборот, он радостно взвизгивал, словно просил, чтобы его скорее спустили с цепи.
Путилин погладил собаку по голове, а затем ловко снял с нее ошейник.
— Ну, помогай, голубчик! — прошептал он. Ворча и тихо повизгивая, пес устремился к маленькому сарайчику, сложенному из толстого сруба. Подбежав к двери, он поднял голову и опять протяжно-заунывно завыл. Он принялся яростно, с ожесточением скрести лапами о дверь сарайчика.
— Я не ошибся! — тихо, но вслух произнес Путилин. — У нас с тобой, дружище, одинаковый нюх.
Дверь сарая была заперта на плохенький железный замок, болтавшийся на двух кольцах.
Великий сыщик выпрямился и насторожился.
Все было тихо. Глубоким сном спали «богатеи» села Бараны.
— Все равно... все равно... так или этак, — прошептал Путилин и быстрым движением вывинтил кольца, на которых висел замок.
Первым в темный сарайчик ринулся пес, за ним вошел Путилин.
Ужасный, отвратительный смрад ударил ему в лицо.
Это был настолько тяжелый запах, что он пошатнулся даже.
— Брр! Какой ужас!.. — вырвалось у него.
Он зажег свой потайной фонарь и огляделся. Сарай был набит разной рухлядью, вещами, которые, очевидно, хозяева не считали нужным держать в доме. Тут были какие-то поломанные сундуки с отвалившимися крышками, узлы с каким-то тряпьем, старые бадейки.
Середина сарая — земляной пол. И вот в нем-то только на половину был закопан труп мужчины. Голова и туловище до живота, предавшись уже полному разложению, представляли страшную картину.
Как ни было страшно и отвратительно это зрелище, Путилин низко склонился над трупом, отгоняя ласково собаку.
Он долго всматривался в него, потом встал, перекрестился и тихо пробормотал:
— Вовремя, вовремя я приехал...
С величайшим трудом ему удалось опять, замкнув сарай, посадить собаку на цепь: она не давалась и укусила его за большой палец правой руки.
...Я проснулся. Во дворе кричали петухи и их звонкое ку-ка-ре-ку смешивалось с ржанием лошадей, с мычанием коров и блеянием овец.
— Проснулся? Хорошо выспался? — услышал я около себя голос моего знаменитого друга.
Передо мной, когда я приподнялся с перины, стоял Путилин.
Он перевязывал палец и был бледен, утомлен.
— Что с тобой? — воскликнул я в испуге, вскакивая. — Что с твоей рукой?..
— Ничего особенного. Собака укусила.
— Когда ты вернулся? Ты спал? Что ты делал? Отчего ты так бледен? — засыпал я вопросами Путилина.
Он усмехнулся печальной улыбкой и ответил мне фразой, смысл которой я не мог тогда понять:
— Бледность лучше зеленоватой синевы, доктор. — Он поглядел на часы.
— Шесть минут шестого. Фургонщикам пора вставать. Одевайся. Хозяева уже подымаются.
Через полчаса мы сидели за огромным пузатым самоваром.
Хозяин опохмелялся. Его лицо было опухшее, сине-багрового цвета.
— Ну, как почивали, купец хороший? — хрипло обратился он к Путилину.
— Плохо, хозяин. Собака всю ночь выла. И так-то заунывно...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
