Потом они стали на лыжи и пошли по березовому редколесью влево от дороги. Тимоша двигался впереди. За ним, по-прежнему не отцепляя веревки от пояса, Зацепин. Поручик направился было третьим, но идти по плохо укатанной лыжне удовольствие маленькое, и он вскоре перебрался в центр вытянувшейся гуськом колонны из тридцати лыжников.
Бить тропу да еще со связанными руками — дело очень трудное, и Тимоша сам удивился, откуда у него взялось столько сил и упорства. Руки окончательно закоченели, он едва ощущал пальцы. Вел отряд по вершинкам, где снегу было меньше, и, кстати, Тимоша сразу хотел приучить противника к тому, что двигались они между двух склонов. А в случае побега его дело выбирать любой, какой он сочтет удобнее.
Тимоша едва сдерживал себя, чтоб не сломать оледеневшие хрупкие путы.
«Рано… Рано… — твердил он себе. — Подстрелят, как куропатку. Дождись сумерек. Уже скоро…»
Низкие тучи разошлись. Солнце блеклым пятном просвечивало сквозь высокие перистые облака. В рассеянном свете деревья почти не отбрасывали теней. Стволы берез на белом снегу выглядели желтыми, словно закопченными. А в низинах по обе стороны теснился ельник с обснеженными лапами и голый пихтач.
Наконец солнце, раздавшееся и побуревшее, коснулось кромки дальнего леса. В низинах по обеим сторонам засинели плотные сумерки.
Тогда Тимоша осторожно выбрал слабину веревки, с трудом намотав ее на рукавицу. Пальцы отказывались повиноваться. Но он заставил их сделать то, что надо. Потом он резким движением кистей сломал остекленевшие на морозе путы. Еще одним усилием переломил веревку, которая связывала его с Зацепиным.
И вдруг броском кинулся вниз по крутому склону.
В первые мгновения Тимоша сам не верил в освобождение. Даже для него этот бьющий в лицо ветер, шипение снега под лыжами казались будто полетом во сне. Он промчался почти до половины склона, когда позади послышались крики, выстрелы. Но Тимоша уловил их как бы краем уха. Все его внимание, все напряжение отнимали резкие крутые повороты меж стволов, объезды ловушек из кустарника. На едва приметном бугре его подбросило вверх, как на трамплине, и он чудом удержался на ногах при приземлении.
Стрельба позади становилась все плотнее, но пули не долетали до Тимоши.
«Палить не умеете, гады! — мельком подумал Тимоша. — Коли вниз бьете, надо намного выше брать…»
Он оглянулся, лишь въехав в ельник, затерявшись меж стволов. Но ему хорошо был виден склон, лыжники, клубками катящиеся вниз. На ногах удерживался лишь один. Однако и он на половине склона упал, запутавшись в чем-то. Тогда Тимоша понял, что это его главный преследователь — Зацепин. А запутался он в веревке, которую не успел отвязать.
Пули глухо били по стволам.
Тимоша бросился бежать в глубину леса. Внезапно ожила боль в избитой груди. Заломило руки.
«Это хорошо», — подумал Тимоша и, схватив горсть снега, на ходу стал изо всех сил растирать пальцы, спрятав рукавицы за пазуху.
Он пробежал километра полтора, добрался до подъема, чтобы перевалить за гряду сопок, когда пуля, цвиркнув, ударила в ствол совсем рядом. Спрятавшись за ближайшую ель, Тимоша посмотрел назад. По его следу двигался лыжник. Тимоша понял, что это Зацепин. Других преследователей не было. Не раздумывая, Тимоша стал взбираться па склон, трезво рассудив, что на этом участке Зацепин выгадает мало. Это не то что двигаться по готовой Тимошиной лыжне.
Едва перевалив через холм, Тимоша с ходу ударился грудью о перегородивший ему дорогу сук упавшего дерева и с треском обломил толстую сухую ветвь. Он чуть не потерял сознание от боли, но тотчас сообразил, что у него в руках оказалось оружие — увесистая дубина.
«Ну погоди, Зацепин! — решил Тимоша. — Сейчас мы тебя встретим!»
Он быстро спустился на несколько десятков метров вниз, потом резко свернул и снова поднялся к выворотню, спрятался за корневище, затаился.
Вскоре на вершине холма послышался скрип снега и тяжелое дыхание преследователя. Его темная в сумерках фигура скользнула вниз, к выворотню, и, когда поравнялась с ним, Тимоша выскочил из засады и оглушил Зацепина. Тот повалился навзничь. Для верности Тимоша ударил его еще раз. Затем он быстро снял с Зацепина карабин, выгреб запасные обоймы. Чертыхаясь, отцепил едва послушными руками шашку.
— Теперь попробуйте поймайте! — проговорил Тимофей вслух и, став на лыжи, понесся вниз по склону.
Он шел на лыжах всю ночь. Метель, которую он ждал, поднялась только к утру. В белой кромешной мгле Тимоша едва отыскал заимку. Он уже не боялся преследования. Колчаковцы разве что чудом могли наткнуться на засыпанную снегом избушку. Тимоше с трудом удалось справиться с сбмороженными руками. Полдня он выл и катался от боли, пока отходили пальцы. С тех пор они стали очень чувствительны к холоду.
Переждав метель, Тимоша прямиком отправился в Горелое урочище. Он успел предупредить, что каратели напали на след.
Партизаны встретили колчаковцев на подходах и разбили отряд. Потом стало известно, что в отместку за Тимошин побег каратели, вернувшись несолоно хлебавши, сожгли полдеревни, начав с дома Галактиона. Пытались найти его самого и семью, но они уже ушли в урман и вскоре появились в Горелом урочище, доставив туда в целости и сохранности полсотни гранат. Впрочем, не только Галактион оказался в отряде. Пришли туда и другие погорельцы. И стали партизанами.
Михаил Тихонович Емцев, Еремей Парнов
СФЕРА ШВАРЦШИЛЬДА
«Я знаю, что ничего не знаю, — сказал древнегреческий мудрец ученику и очертил маленький круг. — Вот твое знание. Оно невелико, но и невелики границы этого круга с неведомым. А вот что знаю я, — и он очертил большой круг, — но и границы с океаном незнания здесь больше. Наше знание о мире ширится, но вместе с тем мы все яснее понимаем, как мало наше знание».
Учитель геометрии — наш современник — сказал, что круг представляет собой проекцию сферы па плоскость, а прямая, с точки зрения геометрии Лобачевского, может рассматриваться как отрезок окружности, центр которой лежит в бесконечности. Лучше было бы ему сказать «окружности с бесконечным радиусом». Это уж очень абстрактно, когда центр удаляют в бесконечность. Центр там, где находится в данную минуту человек. Мы привыкли мыслить, что человек всегда находится в центре. А вот радиус может уходить в бесконечность. Мы будем мысленно следить, как это происходит, из своего центра.
…Первые сведения о том, что на Анизателле не все благополучно, дала астрофизическая обсерватория Джорделл-Бэнк.
