– Я свое дело знаю! – отрезал старик. – О своих заботься. Говорил я тебе, лучше б на аэроплане лететь.
– Ни в коем случае, Пит. Умники хоть и объявляют себя пацифистами, но не проси, чтоб я на это свою задницу в заклад поставил… Потише, потише, а то сиганем в водопад.
Мое сознание будто раскололось на части. Одна ревела от ужаса, другая спокойно подчинялась принуждению Вика, навечно признав его своим хозяином. А потом появился еще и третий психический обрубок. Он был самый маленький и неустойчивый из всех, затоптанный в пыль, почти похороненный в умственном катаклизме. Эта часть мозга приказывала мне выжидать удобного момента. Самая безрассудная часть моей личности – потому и победила. Я часто думаю, неужто все герои так устроены?
Фургон со скрежетом остановился. Вик и старая сволочь Лаплас вылезли. Возвращаясь, они с двух сторон поддерживали еле волочившую ноги фигуру. Разумеется, нельзя самого богатого человека на свете везти в кузове грязного фургона, потому Вик усадил его на переднее сиденье, а сам сел рядом со мной, и мы в молчании проделали оставшиеся до железной дороги километры.
На станции темень и никаких признаков жизни. Но старинный двигатель работал, из трубы шея пар и разлетались искры, с шипеньем угасая в лужицах. Пит забрался на место машиниста, а Вик, О'Коннор и я поместились в неосвещенном вагоне впереди паровоза. Сигналом отправления послужил лишь вырвавшийся из-под колес пар; зазвенели рессоры, и состав медленно пополз к толще облаков, заслоняющих вершину.
Совершенно меня игнорируя, Виктор и О'Коннор переговаривались на личном модуле. Я узнал только один из позорных секретов, которые старый пресытившийся негодяй открыл молодому и жадному. Бог весть, какими еще изощренными мыслями они обменивались. По стандартам цивилизованного общества обоих следовало считать безумцами, но ума их все же хватало, чтоб и дальше ткать паутину зла. Они не заплутали, не сбились с пути, не сошли с рельс, а лишь чудовищно изъязвлены, и я вскоре бросил всякие попытки понять их. Маленький поезд доблестно взбирался на небо, везя одного пассажира к смерти, другого к забвению. Я, окоченев, ерзал на сиденье и молился, чтобы хоть один из ничего не подозревавших оперантов наверху, прорвавшись сквозь гранитную толщу, обратил умственный взор к нам и подал остальным сигнал тревоги.
Вагон стал яростно раскачиваться – это игрушечный паровозик преодолевал самый трудный отрезок пути, эстакаду, именуемую Лестницей Якоба, с уклоном почти в сорок градусов. Мое ночное видение, затуманенное принуждением Виктора, с трудом различало, что О'Коннор вцепился в переднее сиденье и болтается, точно тряпичная кукла; его осунувшееся лицо было искажено гримасой – как мне показалось – волнения. Лестницу мы проходили в плотном облаке, но теперь вырвались. Из тучевого скопления впереди посыпались молнии. В хорошую погоду отсюда мы бы уже увидели шале на фоне ночного неба… а празднующие операнты получили бы шанс нас заприметить.
Но старый цепной пес Виктор и впрямь знал свое дело. Оглушительный скрежет шипов, цепляющихся за стальной трос между рельсов, уменьшился до едва слышного клацанья, а вскоре совсем стих. Паровоз застыл на месте. Облако дыма, подхваченное вихревыми потоками, стремительно поднималось по склону. Кто-то же должен его увидеть…
– Теперь это уже не имеет значения, – ответил на мою мысль Вик.
Через секунду задняя дверь вагона отодвинулась, и ввалился Пит, пыхтя от холода.
– Все, Вик. Нас не засекли. Тепленькими возьмем.
– Выше! – проскрипел О'Коннор. – Я хочу видеть, как взлетит шале.
– Берегите нервы, – сказал Вик. – Вон, гляньте на север.
Старик прищурился.
– А-а!
– Ну, Пит, заводи машину! – В голосе Виктора слышалось торжество. – Самолеты на подходе!
Машинист нырнул в заднюю дверь, оставшуюся открытой. И в этот миг хватка Виктора ослабела: он передавал телепатическую команду подлетающим самолетам. Я кубарем скатился с жесткого сиденья, выскочил в дверь и через секунду уже карабкался по обледенелым гранитным скалам. Где-то на моей траектории я наткнулся на старую свинью Лапласа. Услышал, как вопль эхом раскатился среди камней, потом резко оборвался.
Господи, что же теперь?! Вверх. Положить как можно больше каменных преград между мной и этим дьяволом и кричать во все мозги:
ДЕНИ! ДЕНИОНИПОДЛЕТАЮТНАСАМОЛЕТАХ! ДЕНИ-ДЕНИРАДИВСЕГОСВЯТОГОВИКТОРИО'КОННОРСНАРЯДИЛИ САМОЛЕТЫЧТОБЫАТАКОВАТЬШАЛЕ…
Слышу тебя, дядя Роги.
Кашляя и задыхаясь от холода, я выбрался на каменистую площадку. Сзади доносилось пыхтенье паровоза, снова устремившегося вверх. Должно быть, Вик сам управлял им. В небе виднелись два аэробуса без опознавательных огней. Сквозь облака лихорадочно пробивалась луна, и в ее свете я видел, как самолеты быстро приближаются к горе Клей, – слава Богу, не военные, простые транспорты вполовину меньше тех, что доставили делегатов на вершину.
ДЕНИ, ОНИ ХОТЯТ ПРИЗЕМЛИТЬСЯ! ОСТАНОВИ ИХ! СБЕЙ КАК-НИБУДЬ! ОРГАНИЗУЙ ТВОРЧЕСКИЙ МЕТАКОНЦЕРТ!
Я впервые услышал сбивчивые голоса других оперантов, но смысла речей не разобрал. Самолеты нависли над моей головой, заглушая рев ветра. Только неуклонное карабканье вверх спасло меня от обморожения.
СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ ! – молил я.
Еще один умственный голос с абсолютно незнакомым мне ментальным почерком произнес:
Ну-ка, ударим по ним вместе! Я покажу как…
Белый огненный шар полетел по небу со стороны шале. Он зацепил винт ведущего самолета и, казалось, был беззвучно поглощен им. Но шум мотора оборвался.
Молодцы! А ну еще – взяли!..
– НЕТ! – раздался крик Дени.
Новый психокреатический шар поразил вторую машину. У обоих аэробусов отказали моторы. В неуправляемом полете они опустились не более чем в пятистах метрах от меня, на северо-западном склоне. Взрывов и пожаров не последовало, и хотя моя экстрасенсорика пострадала из-за травмы, холода и мешающих скал, я все же сообразил, что экипажи целы, невредимы и выбираются наружу, чтобы начать наземный штурм.
ДЕНИ , вопил я, ОНИ ПРИЗЕМЛИЛИСЬ, ВЫ ИХ НЕ ПОГУБИЛИ…
Я и не пытался , ответил он. Большинство не пыталось.
Из последних сил я лез на вершину. К счастью, мне попалась тропа справа от железнодорожного полотна. Миновав неглубокую лощину, я вновь увидел паровоз, тянущий за собой подернутый искрами столб дыма.
ВИКТОР УПРАВЛЯЕТ АТАКОЙ ИЗ ПОЕЗДА! БЕЙ ПО НЕМУ!
Воздух разорвался от смеха.
Да. Бей по нему. И по мне!
Из шале направили еще один болид, заскользивший по прямой к поезду. Но вдруг он задергался, начал отклоняться и, вместо того чтобы ударить по локомотиву, запрыгал по крыше вагона, а потом нырнул на рельсы перед составом. Слепящая вспышка, вагон накренился и опрокинулся на бок. Моего слуха достигли звуковые волны: детонация, сопровождаемая продолжительным скрежетом, когда вагон скатился с рельс и выполз на обледенелые скалы. У паровоза, видимо, заклинило тормоза. Взвизгнув, он остановился буквально в сантиметрах от поврежденного участка дороги и застыл на фоне подсвеченных луной грозовых туч. Топка вспыхнула дьявольским огнем, поднимающаяся копоть заволокла тендер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
