Против датировки заговора апрелем—ноябрем 1107 г. говорят следующие факты. В числе главных участников заговора Анна называет братьев Эксазинов, Дуку и Иалия (XII, 5, стр. 330). По сообщению Зонары (см. выше), заговорщики были лишены имущества и сосланы, в их числе, надо полагать, были и Эксазины. Но, по словам Анны (XII, 8, стр. 337; ср. XIII, 1, стр. 341), Эксазины находятся во флоте Исаака Контостефана, обороняющего пролив между Лонгивардией и Иллириком (видимо, конец лета, осень 1107 г.). Таким образом, если заговор Анемадов датировать 1107 г., то окажется, что одни из главных заговорщиков немедленно после разоблачения не только не были сосланы, но получили назначение во флот для борьбы с Боэмундом.
Второй аргумент против поздней датировки: по сообщению Анны (XII, 7, стр. 334), после Михаила Анемада в Анемскую тюрьму был заключен другой заговорщик – Григорий Таронит. Причем, судя по словам писательницы, между временем заключения Анемада и временем, когда в тюрьму бросили Таронита, прошел какой-то срок («Еще не освободили из тюрьмы Михаила, как в Анемскую тюрьму был доставлен Григорий», а ниже сказано, что Анемад провел в тюрьме много времени). В обстоятельствах заговора Григория Таронита много неясного (см. прим. 1271), тем не менее, как утверждает сама Анна (XII, 7, стр. 334), он был схвачен в 14-м индикте (сентябрь 1105—август 1106 г.) или вскоре после этого.
Итак, если датировать заговор Анемадов 1107 г., то соответственно нужно относить к более позднему времени и разоблачение Таронита, что приведет к противоречию с прямыми хронологическими указаниями нашей писательницы.
Гораздо более подходящим для заговора Анемадов оказывается время с января до августа 1105 г.
К еще более раннему времени отнесла заговор Анемадов Д. Папахрисанту (Papachrysantou, La date de la mort..., p. 252 sq.). Ученый обращает внимание на сообщение Анны о том, что в разбирательстве дела заговорщиков принимал участие севастократор Исаак, который умер до ноября 1104 г. {592} Аргумент Д. Папахрисанту можно было бы признать убедительным, если бы не два обстоятельства: 1) датировка заговора 1103—1104 гг. противоречит указанию Анны, что Анемады вынашивали планы мятежа в период подготовки Боэмундом наступления на Византию; 2) согласно Анне, Исаак участвовал даже в суде над богомилом Василием (около 1111 г.) (см. прим. 1555). Конечно, датируя заговор Анемадов 1105 г., мы приходим в определенное противоречие с хронологической последовательностью рассказа Анны – ведь писательница повествует о нем после сообщения о возвращении Алексея в Константинополь (ранняя весна 1107 г.). Но это противоречие легко объясняется обычным для Анны методом композиции: писательница говорит сначала о «внешних бедах» Алексея (в данном случае о Боэмунде), а затем переходит к описанию «внутренних бед» и подряд рассказывает о заговорах Анемадов и Таронита.
1263
Григорий Таронит, сын неизвестного нам по имени брата Михаила Таронита (см. прим. 312; Adontz, Les Taronites à Byzance, р. 26).
1264
Β этой башне-тюрьме в дальнейшем содержалось много знатных узников. Точно идентифицировать ее до сих пор не удается (Janin, Constantinople byzantine, р. 169 sq.).
1265
Сентябрь 1103—август 1104 г.
1266
Тивенна находилась между Севастией и Амасией.
1267
Dölger, Regesten..., 1222 (ок. 1105 г.).
1268
Сентябрь 1105—август 1106 г.
1269
Иоанн Таронит – сын Михаила Таронита, женатого на Марии, сестре Алексея I Комнина. Григорий был сыном брата Михаила Таронита и, таким образом, приходился двоюродным братом мятежнику.
1270
Колония была расположена к западу от Баибурта (Паиперта у Анны Комниной). Об отношениях Григория Таронита с Данишмендом см. прим. 1271.
1271
В научной литературе уже давно обращалось внимание на несоответствие рассказа Анны и данных Феофилакта Болгарского, содержащихся в письмах последнего к Григорию Тарониту. Из первого письма (PG, 126, col. 409—416) явствует, что Григорий победил Данишменда и заставил его искать мира с императором, а также побудил плененного Данишмендом франка согласиться на выкуп его императором. Естественно предположить, что франк, о котором идет речь, это Боэмунд, находившийся в плену у Данишменда с 1101 по 1103 г. (см. прим. 1155). Во втором письме (PG, 126, col. 437—440), написанном по поводу возвращения Таронита в столицу, {593} Феофилакт в весьма торжественных выражениях превозносит своего адресата. Все это противоречит рассказу Анны, согласно которому Григорий был назначен дукой Трапезунда лишь в 12-м индикте (между сентябрем 1103 и августом 1104 г.) и, следовательно, не мог вести переговоры о выкупе Боэмунда, который был освобожден из плена уже весной 1103 г., до прибытия Григория на Восток. Тем более странно, что Феофилакт прославляет мятежника: ведь в «Алексиаде» Таронит был захвачен, приведен в столицу и брошен в тюрьму как бунтовщик. Дж. Баклер (Buckler, Anna Comnena..., р. 254 sq.), а вслед за ней и Н. Адонтц (Adontz, L’archevêque Théophylacte..., р. 577 sq.) предполагают даже, что Анна путает двух Григориев: Таронита и Гавру. Нам это кажется маловероятным. Анна хорошо знала Григория Таронита, который, по ее же собственным словам, был издавна дружески расположен к ней и к Никифору Вриеннию, и, конечно, никак не могла приписать Тарониту деяния Гавры. В этой связи необходимо также отметить несостоятельность одного из главных аргументов Н. Адонтца. Последний ссылается на то, что Анна якобы при первом упоминании мятежника говорит о нем: ὁ ἣδη ῥηθεὶς Γρηγόριος («уже упомянутый Григорий»). По мнению исследователя, так как Анна в предыдущих главах не писала о Тароните, то в данном случае она может иметь в виду лишь Григория Гавру, о котором уже шла речь в «Алексиаде». Но дело в том, что Григорий упоминается в первой же фразе этой главы, и писательница вправе говорить о Григории как об «уже упомянутом». Кроме того, если бы Анна подразумевала Гавру, а имя Таронит употребила бы по ошибке, как могла бы она ниже назвать Иоанна Таронита, посланного на подавление восстания, двоюродным братом мятежника? Не беря на себя окончательное решение этого весьма нелегкого вопроса, следует отметить, что, разрешая противоречие, нужно не подвергать сомнению ясный рассказ Анны, а пытаться точнее прокомментировать весьма туманные намеки Феофилакта Болгарского. Может быть, Григорий Таронит уже был на Востоке до 1103 г., и свидетельства Анны и Феофилакта относятся к разным периодам (ср. Leroy-Molinghen, Les lettres..., р. 589 sq.).
Несостоятельной является также попытка С. Пападимитриу («Феодор Продром», стр. 101 и сл.) связать рассказ Анны о мятеже Григория Таронита с бунтом некоего дуки Трапезунда, упоминаемым в монодии Продрома на смерть Стефана Скилицы. Как уже отмечалось, Пападимитриу определяет дату рождения Продрома слишком ранним временем, и поэтому большинство его датировок вообще не заслуживает до-{594}верия. Кроме того, лексические параллели между текстами Анны и Продрома, приведенные ученым (там же, стр. 102), неубедительны.
1272
Представители рода Контостефанов играли большую роль в византийской истории XII в. (см. Grégoire, Notes epigraphiques..., р. 152 sq.).
1273
Ф. Дэльгер (Dölger, Regesten..., 1225) датирует: «около сентября 1105 г.». Такая дата представляется нам невозможной по следующим соображениям: а) Алексей был назначен дукой Диррахия только после сентября 1105 г. (см. Ал., XII, 4, стр. 327); б) Анна рассказывает об этих письмах и одновременно сообщает о назначении Исаака Контостефана, которое произошло, по словам писательницы, непосредственно перед вторжением Боэмунда (октябрь 1107 г., см. прим. 1284).
1274
Усердно стеречь пролив между Лонгивардией — τὸν ’αναμεταξὺ Λογγιβαρδίας ἐπιμελῶς τηρεΐν πορθμόν. А. Райффершайд (Reifferscheid, Annae Comnenae..., р. XXI) считает Λογγιβαρδίας вставкой переписчика.
1275
См. прим. 1084.
1276
Пасхалий II (1099—1118). О встрече Боэмунда с Пасхалием сообщает также Бартольф из Нанжи (RHG occ., III, р. 105), согласно которому эта встреча произошла еще до путешествия Боэмунда во Францию (см. прим. 1211).
1277
Контостефан – великий дука флота; под «остальными дуками» подразумеваются другие флотские командиры.
1278
Подразумеваются, по-видимому, уже упомянутый Исаак и его брат Стефан, о котором Анна говорит в дальнейшем (XIII, 7, стр. 355).
1279
Мытье в бане доставляло огромное удовольствие византийцам (о банях в Византии см. Koukoulès, Vie et civilisation..., IV, р. 419 sq.). Кроме того, мытье в бане расценивалось и как лечебное средство. Его рекомендуют больным монахам некоторые монастырские типики (ibid., р. 425). Рассуждение о целебных свойствах бани содержится также в одном из писем Михаила Хониата (Μιχαήλου ’Ακομινάτου τὰ σωζόμενα, 11, σελ. 235).
